Герцог помог Виоле подняться в кабриолет, одним прыжком занял место рядом с ней, принял вожжи у грума и щёлкнул ими по широкой спине лошадки.

Больстер на секунду заколебался, после чего неохотно потрусил вперёд. Колёса застучали по тропе, выложенной крупной галькой, кабриолет покатил по крутому спуску вниз, к рыбацкой деревушке. Виолу резко качнуло в сторону, и герцог, чтобы поддержать её, подставил руки, затем обнял её за плечи и привлёк к себе.

Она удовлетворённо вздохнула и на мгновение даже опустила голову на плечо герцога.

Виола не могла припомнить, когда в последний раз была так счастлива, и одновременно она опасалась разом лишиться всего, что было ей дорого.

Больстер трусил очень медленно, но Виоле всё равно казалось, что он движется слишком быстро.

Наконец, когда уже пошел дождь, маленький кабриолет достиг деревни и герцог направил их экипаж к дверям амбара, стоявшего неподалёку от крайних жилых домов.

Откуда-то выскочил мальчуган и подбежал к ним, чтобы принять вожжи.

Ладони герцога обожгли талию Виолы, когда он помог ей спуститься на землю. На миг он прижал её к себе, потом с явной неохотой отпустил.

Виола ощутила землю под подошвами тонких атласных туфелек, одолженных у Мэг, но испугалась, что ноги не удержат её.

Неужели она сможет покинуть это место?

Жизнь, оказывается, очень несправедливая штука.

Лучше бы она по-прежнему оставалась бедной девушкой, не имеющей никаких перспектив в жизни, отец которой пропадал незнамо где! Тогда, пожалуй, она могла бы надеяться, что когда-нибудь герцог ответит ей взаимностью.

Он предложил Виоле руку, и они вместе вошли в амбар.

Тепло и шум, сразу окутавшие их, стали приятным контрастом сырому и дождливому вечеру.

С потолочных балок свисали, покачиваясь, керосиновые лампы, отчего на стенах плясали изломанные тени танцующих.

У одной стены амбара, на возвышении, сложенном из соломенных тюков, стоял пожилой мужчина и играл на скрипке, отбивая ритм ногой.

В дальнем углу какой-то молодой парень настраивал волынку.

Музыка была живой и задорной, и в середине амбара несколько пар уже энергично отплясывали какой-то зажигательный танец. Килты мужчин порхали из стороны в сторону, женщины в своих лучших платьях выделывали коленца и смеялись, музыка периодически то заставляла их менять направление, то повелевала парами пройтись по помещению. Здесь царили шум, смех и веселье. Виола обнаружила, что крепко вцепилась в руку герцога.

— О, как чудесно! — воскликнула она.

Герцог кивнул, и его тёмные глаза удовлетворённо блеснули при виде её наивного восторга.

— Я очень надеялся, что вам здесь понравится. А теперь предлагаю вам оставить свою накидку вон на том стуле и потанцевать со мной!

— Но я же не знаю па этого танца!

Герцог рассмеялся, и его обычно суровое лицо расслабилось.

На мгновение из-под маски взрослого мужчины проглянул образ совсем молодого юноши, того, который приезжал в гости к деду, наперегонки бегая по вересковым пустошам вместе со своими друзьями из рыбацкой деревни.

Тогда он ещё не знал в жизни ни забот, ни тревог.

В те времена он ничуть не походил на герцога Гленторрана, которому грозила опасность лишиться своего любимого замка и поместья.

— Ничего, вы быстро научитесь. Итак, возьмите меня за руку! Вы согласны довериться мне, Виола?

— Да, всегда! — выдохнула она и уже через несколько секунд обнаружила, что вихрем кружится в центре амбара. Задыхаясь от волнения и восторга, она подпрыгивала на одной ноге и стремительно перемещалась по кругу, в то время как остальные женщины старались сделать всё возможное, чтобы она оказывалась в нужном месте в нужное время.

Выучив в скорости несложные па, она отдалась безудержной радости танца с герцогом, ощущая прикосновение его тёплой и сильной руки и восхищаясь широким разворотом его плеч под старой зелёной курткой.

Герцог пришёл в неистовство, он проявлял своё ликование столь восторженно и громко, как и остальные мужчины, отправлявшие своих женщин в центр круга вертеться волчком, чтобы потом, подгоняемые настойчивым ритмом скрипки, одним прыжком оказаться рядом со своими дамами и, сомкнув ладони на их стройных талиях, парами разойтись по разным концам площадки. Роберт не отрывал глаз от раскрасневшегося лица Виолы.

Она была красива настолько, что у него сбивалось дыхание. Голубые глаза девушки сверкали, золотистые волосы растеряли ленты и водопадом обрушились на её плечи.

Герцог понял, что его уже вовсе не заботит тот факт, что он не мог предложить ей ничего, кроме обнищавшего поместья и медленно разрушающегося замка.

Он желал жениться на леди Виоле Норткомб, будучи практически уверенным, что она готова ответить ему взаимностью.


* * *

А в замке Гленторран Дэвид бродил по верхним этажам просторного здания, заглядывая во все попадавшиеся ему на пути пыльные и пустые комнаты, в которых некогда обитали многочисленные слуги.

Ныне закрытые и заброшенные, верхние этажи замка являли собой запутанный лабиринт тёмных чердачных помещений, потайных лестниц и неожиданных коридоров.

— Дэвид! Что вы здесь делаете? Миссис Ливси сказала мне, что вы поднялись сюда, и я встревожилась. Вы ведь ещё не до конца оправились от своей лихорадки. И, поднимаясь на такую высоту, вы могли почувствовать слабость и даже лишиться чувств!

На пороге одного из чердачных помещений стояла Мэг, ласково глядя на него своими тёмными глазами.

Дэвид откинул со лба волосы, оставив на лице мазок от пыльной руки.

— Мэг! Простите меня. У меня не было намерения напугать вас или миссис Ливси. Я решил устроить себе экскурсию и только теперь начинаю понимать, сколь огромен и великолепен ваш замок.

Мэг рассмеялась.

— Да, это правда. Здесь, на чердаке, хранится наша знаменитая и блистательная история. Целые поколения Гленторранов оставляли здесь не нужные им сокровища.

Дэвид взял в руку стоявшую на шатком столике грязную вазу.

— Откровенно говоря, Мэг, не представляю, чтобы кто-нибудь гордился обладанием подобного уродства!

Шотландка вновь весело рассмеялась.

— На этом чердаке мой дедушка хранил все трофеи, которые члены семьи привозили из своих странствий по миру. Полагаю, эта ваза — египетская.

Дэвид пристально рассматривал её.

— В таком случае, она может оказаться каким-нибудь стоящим целое состояние древним артефактом, который поможет вашему брату сохранить и спасти поместье.

Она вздохнула и провела тоненьким пальчиком по слою грязи и пыли, покрывавшему поверхность вазы.

— Нет, Дэвид, такие вещи случаются только в сказках. Смотрите, вон там, в шкафу, лежат несколько жалких и запыленных картин из Италии. Они написаны маслом. В сказке вы бы взглянули на них и сразу же сказали мне, что они стоят многие тысячи гиней. Но это — не сказка, это — реальная жизнь, в которой мы можем потерять свой Гленторран!

Дэвид отставил в сторону вазу и инстинктивно потянулся к Мэг, чтобы заключить её в объятия.

Ему было невыносимо видеть слёзы на щеках этой замечательной девушки, равно как и грусть, и отчаяние в её выразительных глазах.

— Мэг, моя дорогая Мэг! Прошу вас, не плачьте! Хоть мы и знакомы совсем недолго, но должен признаться, что я успел полюбить вас. Я не рассчитываю на вашу взаимность, но позвольте мне хотя бы заботиться о вас.

Он наклонил голову и бережно поцеловал её в губы.

К полному его изумлению, она не отстранилась, а, напротив, обвила его руками за шею и ответила на его поцелуй.

— Ох, Дэвид. Я тоже люблю вас. Думаю, что полюбила вас ещё тогда, когда вы заставили меня выйти из своего убежища за цветочной композицией на балу у Брентов!

— Мэг, дорогая, вы согласны выйти за меня замуж?

— О да, Дэвид! Да!

Он нежно наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она вдруг отпрянула.

— Всё это — лишь пустые мечты! Разве мы можем пожениться? Вы не в состоянии содержать жену, а у меня нет приданого, которое я могла бы принести вам.

Дэвид вновь привлёк её в свои объятия и крепко прижал к себе её стройную фигурку.

— Выслушайте меня, Мэг, — начал он. — Не отчаивайтесь. Всё будет хорошо, обещаю вам. Поверьте мне, уже завтра вечером я смогу открыть вам некую тайну. Это признание облегчит вам душу и сердце, и будет означать, что мы будем вместе всегда!


* * *

А на танцах в рыбацкой деревне скрипичный напев завершился на бравурной ноте, танцоры засмеялись и захлопали в ладоши, направляясь к той стене амбара, где на длинных раскладных столах их поджидали лёгкие закуски и освежающие напитки.

Герцог протянул Виоле бокал с домашним лимонадом и с нежной улыбкой стал разглядывать её раскрасневшиеся щёки и спутанные волосы.

— Видите, танцы наши не настолько трудны, хотя, пожалуй, и несколько шумноваты для чопорных бальных зал Лондона!

Виола подняла на него свои полные лукавства глаза.

— Припоминаю, что на одном таком балу мы с вами уже танцевали! И тогда вы были куда менее энергичны, нежели сегодня!

— Только потому, что тогда меня загипнотизировала пара синих глаз, и я с трудом мог припомнить, как танцуют вальс. Но я и сейчас не могу оторвать от вас взгляда!

У Виолы перехватило дыхание, когда она обнаружила, что с головой погружается в его тёмные глаза, полные той страсти и той любви, о которых она мечтала всю свою сознательную жизнь.