Нора Робертс - Замкнутый круг

– Я увидел твою машину.

– Кто сажал эти цветы?

– Я… Это моя земля.

– Мой отец тоже делает это сам. В моем доме в Джорджтауне был прелестный маленький садик, за которым я ухаживала. Я даже прослушала курс по цветоводству и ландшафтной архитектуре, так что в конце концов этот жалкий клочок земли на заднем дворе превратился в образцово-показательный сад, разбитый по всем правилам, однако он не был и вполовину таким уютным и милым, как сад, который развел у себя мой отец.

Именно тогда я поняла, что существуют такие вещи, о которых нельзя узнать из книг.

– Я сажал то, что мне больше нравилось.

– Я бы поступила точно так же, если бы мне представилась возможность начать все сначала.

– Я подумывал устроить здесь альпийскую горку. – Гейб жестом указал на склон холма. – Почему бы тебе не помочь мне?

Келси улыбнулась и, обернувшись к нему, прижалась лицом к шее, где кожа была особенно нежной и теплой.

– Ну, я бы стала делать все точно как в книжке, – пробормотала она.

– И мы бы без конца спорили, – подхватил Гейб. – Ты учила бы меня, как это делается по науке, а я бы настаивал на том, как мне больше нравится. И мы вместе совершили бы налет на ближайший питомник… – Он взял ее за подбородок и заставил поднять голову. – Что тебя тревожит, Келси?

Келси поняла, что может рассказать ему все. Почему бы нет? В целом мире не осталось ничего такого, чем бы она не смогла с ним поделиться.

– Сегодня я начала одно дело.., и я доведу его до конца, чего бы это ни стоило. К кому бы я ни обращалась – все говорят, что я должна оставить все как есть, но я не могу.., и не стану. – Она глубоко вздохнула и слегка отодвинулась от него. – Ты веришь, что моя мать могла убить Алека Бредли?

– Нет.

Келси заморгала, потом тряхнула головой.

– Просто «нет» – и все? Без колебаний, без объяснений?

– Ты спросила – я ответил. – Гейб перегнулся с крыльца, сорвал веточку фрезии и протянул ее Келси. – Разве тебе важнее не то, что я сказал, а почему?

Келси снова покачала головой, потом опустила ее на сложенные на коленях руки.

– Ты можешь сказать «нет» – просто «нет», хотя ты даже не знал ее?

– Не совсем.

– Не совсем? – Келси снова подняла голову. – Что это значит?

– Я знал ее. Много раз видел ее на скачках. – Гейб слегка наклонил голову, играя кончиками ее волос. – Я довольно долго был ипподромной крысой, Келси. Я видел Наоми в Чарльстоне, в Лауреле, в других местах.

– Ты, наверное, был совсем ребенком.

– По возрасту – да, но не по… В общем, ты в чем-то права. Тогда я не успел составить твердого мнения. Зато я знаю ее теперь.

– И?..

Ей нужны детали, подробности, подумал Гейб. Она всегда будет требовать неоспоримых доказательств и достоверных подробностей, а он вовсе не был уверен, что может рассказать ей все, что он знал.

– Не забывай, – проговорил Гейб, – что всю свою жизнь я только тем и занимаюсь, что пытаюсь читать по лицам, расшифровывать жесты, интонации и прочее… Игроки, психиатры, полицейские, психоаналитики – мы все должны уметь это делать, иначе грош нам цена. Наоми нажала на спусковой крючок, но она не хотела его убивать.

Закрыв глаза, Келси снова привалилась к нему спиной. Цветок, который он ей дал, источал дивный, пьянящий аромат.

– Я верю тебе, Гейб. Наверное, в глубине души я просто боюсь, что моя мать действительно могла совершить то, за что ее осудили, но это нисколько не ослабляет моей веры. Сегодня я была у этого детектива.., у того, который давал против нее показания.

– А тебе не пришло в голову попросить меня поехать с тобой? – Голос его звучал легко и беззаботно, но Келси уловила в нем сталь и задумалась.

– Вообще-то пришло… – Келси вздохнула почти виновато. – Но я чувствовала, что должна это сделать сама. Впрочем, я все равно ничего не добилась. Детектив Руни не захотел рассказать мне ничего сверх того, что я уже знала. И он не согласился мне помочь, когда я пыталась нанять его, чтобы узнать побольше об Алеке Бредли.

– Что ты хочешь о нем знать?

– Хоть что-нибудь. Чем больше, тем лучше, ведь отношения с Наоми это, несомненно, только малая часть его биографии. Чем он жил? Откуда он взялся? Чего хотел? Наоми говорила, что он вел себя оскорбительно и нагло и пытался ее изнасиловать. Но почему? Что толкнуло его на это?

– Ты не спрашивала об этом у самой Наоми?

– Я не хочу этого делать, разве что у меня не будет другого выхода. Если я стану расспрашивать ее, она может замкнуться в себе. Я уверена, что Наоми расскажет мне все, что знает, но я боюсь, что после этого наши отношения вернутся к исходной точке – к той, с которой мы начинали. А я не хочу рисковать тем, чего нам удалось добиться.

– Она наверняка была не единственным человеком, который знал Бредли.

Келси уже думала об этом и пришла к заключению, что этот вариант ей не подходит.

– Я не могу расспрашивать завсегдатаев на ипподроме, как не могу обратиться к другим владельцам или их работникам. Пойдут разговоры, а мне этого не хотелось бы. Что бы я от них ни узнала, эта информация вряд ли стоит спокойствия Наоми. И ее нынешней репутации.

– И что в таком случае ты намерена предпринять?

– Я знаю фамилию полицейского офицера, который расследовал дело моей матери. Он теперь на пенсии, но живет недалеко – в Рестоне.

– Ты хорошо подготовилась, как я погляжу.

– Я всегда была прилежной студенткой. В общем, я должна с ним встретиться.

Гейб взял ее за руку и помог подняться.

– Мы должны с ним встретиться, – сказал он решительно.

Келси улыбнулась и кивнула.

– Сколько лет, сколько зим, Роско! – Тип-тон пожал руку Росси и широким жестом пригласил пройти на веранду. – Хотел бы я знать, почему ты до сих пор не сел в мое кресло.

– Я над этим работаю, капитан.

– Ладно, присаживайся, и мы поработаем над содержимым вот этих банок. – Типтон с размаху бросился в кресло-качалку, возле которого стоял переносной охладитель. Из охладителя выглядывало шесть банок «Будвайзера». – Как поживает супруга?

Росси взял предложенное пиво и, аккуратно вскрыв жестянку, уточнил:

– Которая?

– Прости, я совсем забыл. Ты ведь был женат дважды, и оба раза неудачно. – Типтон чокнулся пивом с Росси и, запрокинув голову, сделал могучий глоток. – Развод в нашей профессии – зло почти неизбежное. Правда, мне повезло…

– И как поживает миссис Типтон?

– Цветет, Роско, цветет… – Он сказал это легко, почти небрежно, но в голосе капитана прозвучала искренняя гордость. – Через две недели после того, как я вышел в отставку, она устроилась на работу… – Капитан с довольным видом покачал головой. – Миссис Типтон утверждает, что теперь, когда дети выросли, она должна чем-то заполнять свое свободное время. При этом мы оба понимаем, что только это способно помешать ей нанести мне множественные ушибленные раны тупым тяжелым предметом. В общем, мы неплохо устроились: я оборудовал себе столярную мастерскую на заднем дворе, а она торгует ботинками в универмаге.

Типтон улыбнулся и снова приложился к банке.

– Мне повезло, Роско, – повторил он. – Не каждая женщина сможет жить с полицейским, пусть даже он на пенсии.

– Ну, об этом можете мне не рассказывать, – заметил Росси. За последние двадцать лет он дважды был женат, но оба раза его семейная жизнь закончилась разводом, и он хорошо усвоил урок, чтобы не повторять одни и те же ошибки. – А вы хорошо выглядите, капитан.

Это было правдой. За последние три года Типтон слегка пополнел, но это было ему только к лицу. Во всяком случае, глубокие морщины, прорезавшие его щеки и лоб за годы службы, слегка разгладились, жесткое лицо округлилось и казалось спокойным и умиротворенным. Капитан был одет в джинсы и мягкую домашнюю рубашку, а бейсболка с эмблемой «Канзасских иволг» прикрывала то, что осталось от его жестких, черных с проседью волос.

– Многие копы неуютно чувствуют себя на пенсии, – заметил Типтон. – Отставка кажется им чем-то вроде глубокой старости. Что касается меня, то мне, напротив, нравится. У меня есть моя мастерская… Кстати, эту качалку я сделал сам.

– В самом деле? – Росси с интересом оглядел скрипучее кресло. Кресло сильно кренилось на левую сторону, чего не могла скрыть даже его ярко-голубая раскраска, призванная отвлечь внимание от изъянов этого внушительного сооружения. – Должно быть, очень приятно самому мастерить такие штуки, – вежливо заметил он.

– Еще как приятно! – Типтон довольно улыбнулся. – А кроме того… Ты же не знаешь, ведь у меня три внука! И куча времени, чтобы заниматься с ними. Мы с женой планируем этой осенью отправиться в путешествие вверх по реке Святого Лаврентия и взять их с собой.

– Похоже, у вас теперь есть все, капитан.

– Чертовски верно! – Типтон с удовольствием променял бы все это на ночные дежурства в участке или на простую службу патрульного, но промолчал. – Я славно потрудился, и тихая, спокойная жизнь на пенсии кажется мне достойной наградой за хорошую работу.

– Насчет хорошей работы никто не спорит. – Росси отпил глоток из своей банки. Он предпочитал импортное пиво, но упоминать об этом сейчас было бы неуместно. – Вы, наверное, не следите за тем, что творится сейчас в округе, однако о деле, которое я веду, вы должны были слышать.

– Конечно, я время от времени просматриваю заголовки… – с великолепной небрежностью заметил Типтон, хотя каждую газету он прочитывал от корки до корки, с жадностью ища сообщения об убийствах и других тяжких преступлениях.

– Тогда вы, наверное, помните – убийство на ипподроме в Чарльстоне.

– Как же, как же!.. Кто-то ранил ножом конюха, а лошадь прикончила беднягу. Ты закрыл это дело, – припомнил Типтон. – А сейчас у тебя в работе другой конюх, Липски, кажется.., дело о самоубийстве.

– Это дело еще не закрыто… – Росси откинулся на спинку своего кресла, следя за скворцами, которые вились над самодельной кормушкой, явно вышедшей из той же мастерской, что и кресло-качалка. Она была установлена на столбе прямо посередине газона, а под ней, с деланным равнодушием наблюдая за птицами, сидел толстый рыжий кот с темными полосами поперек спины. Почему-то Росси подумалось, что со стороны они с капитаном выглядят просто как двое добрых соседей, коротающих время за праздным разговором.