— Будь осторожна в своих желаниях… — прошептала Шайлер.

Адам выпрямил спину и откашлялся.

— Кора никогда не винила в случившемся ни своего мужа, ни кого-либо другого.

— Кроме себя, — предположил Трейс.

— Я обвинял себя, пока Кора не взяла меня под свое крыло и не дала понять, что я ничем не мог помочь Ричи. Разумеется, я не мог заменить ей сына. Как и Кора не могла заменить мне моих родителей после их кончины. Но спустя годы я думаю, что сложившиеся между нами отношения были чем-то вроде дружбы, мы стали опорой друг другу.

— Вы были ей хорошим другом, Адам, — заверил его Трейс. — И я верю, что Кора по-своему, насколько это было возможно, любила вас, как сына.

— Спасибо, Трейс, — произнес старик. — Это значит для меня больше, чем вы можете себе представить.

— У вас у всех совершенно измученный вид, — заявила Эльвира Данверз, отодвинув свой стул и поднявшись на ноги. — Пора и отдохнуть.

— Я порядком подустал, — признался Адам Коффин.

Миссис Данверз, как генерал, обращающийся к своим войскам, взяла командование на себя:

— Вам незачем возвращаться в «Вязы», мистер Коффин. Для вас приготовлена гостевая комната, в которой вы можете устроиться со всеми удобствами. В примыкающей к ней ванной есть свежие полотенца и уютный шерстяной платок для Муза.

— Спасибо, — просто ответил мужчина. Экономка посмотрела на всех троих:

— Я разбужу вас к обеду.


Трейс Баллинджер вытянувшись лежал на огромной кровати в своей комнате и смотрел в потолок. Несмотря на четкие указания миссис Данверз, он вовсе не собирался спать.

Во-первых, сна не было ни в одном глазу.

Во-вторых, ему не давал покоя один вопрос.

Как сказать женщине, что ты ее любишь?

Трейс сделал глубокий вдох, вытянул руку и рассеянно почесал пса за ухом.

— Не думаю, чтобы у тебя были какие-нибудь соображения на этот счет, Бадди.

Когда он впервые понял, что любит Шайлер?

— Если честно, не в ту дождливую ночь, — сообщил он своему собеседнику — Бадди. — Хотя, надо признаться, ее ножки сразу произвели на меня впечатление.

Бадди поднял голову и уставился на своего хозяина.

— Знаю-знаю. Красивые ноги здесь не играют большой роли. Но с чего-то же любые отношения должны начаться, — предположил он. — Вот взять, например, наши.

Как мужчине признаться женщине в любви?

Он может преподнести ей цветы и подарки. Может поцеловать ее, нашептывая на ушко ласковые слова.

Может заниматься с ней любовью.

Часто. Очень часто. Вложив в это всего себя — тело, сердце и душу.

«А может, — со вздохом признался себе Трейс Баллинджер, — просто сказать ей об этом».

Глава 32

Она стояла на берегу реки.

Вечер был теплым и каким-то успокаивающим. На ясном небе взошла полная луна.

— Ты просила меня отпустить призраков с миром, Кора, и я думаю, пришла пора это сделать. — Шайлер помолчала. — Твоих призраков и моих. Сейчас я понимаю, почему ты тогда отослала меня отсюда. Ты была испуганной старой женщиной. Ты боялась, что любого, кого ты осмелишься полюбить, у тебя отнимут. — В голосе Шайлер звучали печаль и понимание. — Возможно, я шла по тому же пути, но ты спасла меня от этого одинокого жребия, и я всегда буду тебе за это благодарна. — Шайлер набрала побольше воздуха в легкие и выдохнула. — Я не буду бояться любить.

Шайлер чувствовала, как ветер колышет пряди волос у ее лица, и испытывала ощущение мира и покоя, каких никогда не знала ранее.

— Я избавилась от всех привидений, Кора. Можешь быть спокойна. И пусть все они пребудут в мире.

С этими словами она достала маленький конверт из кармана куртки.

— Ты сказала, что любовь дороже драгоценных камней — любовь твоего сына была тебе дороже всего на свете. И я знаю, что сделать с его последним подарком. Надеюсь, ты одобришь мое решение.

Шайлер открыла конверт и стала смотреть, как ветер подхватывает и уносит остатки диадемы, все выше и выше, все дальше и дальше, пока они не исчезли из виду.

Она стряхнула с ресниц слезы. Затем повернулась и посмотрела на дом — казалось, он излучал теплый золотистый свет. В ее сердце не было места страху — там царило лишь чувство сопричастности. Шайлер понимала, что, возможно, всего лишь возможно, она наконец обрела свой дом.

Теперь оставался только один вопрос. Трейс.

Что же ей с ним делать?

Шайлер была влюблена в Трейса Баллинджера. Он, вне всяких сомнений, был лучшим из знакомых ей мужчин: и сердцем, и умом, и душой В нем было все, что хотела бы видеть женщина в мужчине.

Она услышала свой собственный тихий смех и поняла, что счастливейшие моменты ее жизни, моменты ни с чем не сравнимой радости, величайшей свободы, истинной безмятежности и довольства, настоящей страсти и осуществления ее заветных женских желаний, прошли здесь, в Грантвуде, рядом с Трейсом.

Она сохранит их в своем сердце навсегда. Они дадут ей радость, когда ей нужна будет радость. Они утешат ее в те дни, когда она будет скорбеть о том, что могло быть и не сбылось. Они подарят ей воспоминания, которые она будет лелеять, когда почувствует одиночество на длинном жизненном пути. Они будут с ней до последнего удара ее сердца. И в свой последний час она будет думать о Трейсе.


Он знал, что найдет ее на берегу реки.

Бадди, конечно же, подбежал к ней первым. Трейс видел, как она нагнулась и обняла пса и затем подняла глаза, ожидая его прихода.

В тот момент, когда он подошел к ней, Шайлер стояла, перегнувшись через перила «наблюдательного пункта Люси» и глядя на Гудзон, на темной воде которого луна оставила свой след.

— Лунная дорожка.

Шайлер обернулась и посмотрела на него:

— Что?

— Лунная дорожка — это след, который оставляет на воде лунный свет, — пояснил он.

— Я об этом не слышала, — призналась она.

Следующие слова сорвались с его губ неожиданно для Трейса:

— Эта река так вероломна. Говорят, своим течением она может затянуть на дно, прежде чем ты успеешь понять, что находишься в опасности.

Шайлер не стала с ним спорить.

— Опасность подстерегает нас на каждом шагу.

— Да. Всюду опасности. — Трейс почувствовал, что настроен на какой-то странно философский лад, когда продолжил свою речь:

— Вся жизнь как река.

— Думаю, ты прав.

Он сунул руки в карманы джинсов и покачал головой. До сих пор он считал, что его жизнь составляют работа и карьера. В прошлом работа, конечно же, спасла его. Но сейчас он хотел большего — и, черт возьми, он заслужил это. Он заслужил жизнь.

Мужчина виноват, если он виноват, и тем более виноват — если не виноват.

Шайлер искоса взглянула на него и спросила:

— Ты пришел попрощаться?

— Попрощаться? — Он нахмурил брови.

— Я думала, вы рветесь назад в Нью-Йорк — ты и Бадди.

— Нет. — Прошла минута, прежде чем он задал свой вопрос: — Ты скоро уезжаешь?

— Уезжаю?

— В Париж. — Трейс чувствовал, как все в нем противится этому. Он выпрямился во весь рост и выпалил: — Шайлер, ты не можешь уехать.

— Почему?

— Потому что я так сказал.

— Это не причина, — возразила она, с облегчением рассмеявшись.

Он стоял на своем:

— Твое место здесь.

— Ты так думаешь? — Она развернулась и пошла по дорожке, ведущей к реке.

В его голове не было ни единой мысли. Потребовалось несколько минут и несколько шагов вдоль берега, чтобы он смог поднять на нее глаза.

— Да.

Ответ Шайлер застал его врасплох:

— Значит, наши мысли совпадают.

— Правда? — Трейс осознал, что его сердце бьется в груди так громко — просто оглушительно, — что она наверняка слышит его стук так же ясно и отчетливо, как он сам.

Шайлер вдруг замерла на месте.

— Думаю, я боялась.

Он должен это знать.

— Боялась — чего?

Их взгляды встретились.

— Боялась прошлого. Боялась Грантвуда. Даже любви. В конце концов, все, кого я любила, умерли. Вот что, по мнению Коры, у нас с ней было общего, вот почему мы обе боялись позволить кому-то быть рядом с нами.

— Ты ведь больше не боишься?

— Нет.

Пришла его очередь признаться.

— А я говорил себе, что, хоть я и один, мне вовсе не одиноко.

— А сейчас?

— А сейчас я понимаю, что без тебя мне будет чертовски одиноко. Я не хочу закончить, как Адам Коффин, посвятив свою жизнь собаке. — Он протянул руку и взъерошил шерсть Бадди. — Я люблю тебя, Бадди, но мне так нужна она. Я хочу ее.

Шайлер с трудом сглотнула.

— Как-то так получилось — и я до сих пор не понял как, — что ты стала мне более необходима, чем воздух, более необходима, чем жизнь, Шайлер Грант. Если тебя не будет в моей жизни, я могу добиться всего на свете, но все равно останусь неудачником. — Трейс протяжно вздохнул. — Нам так много надо обсудить.

Она облизнула губы.

— Надо?

Трейс кивнул.

— Мы никогда не говорили о будущем. О нашем будущем. — Он не сводил с нее глаз.

— Да, никогда.

Трейс обнаружил, что размахивает руками. Он поспешно спрятал одну из них за спину, в карман джинсов.

— Есть еще очень многое, чего ты не знаешь обо мне.

— А ты обо мне.

— Чтобы узнать женщину, необходимо немало времени.

— Мужчин это тоже касается.

Трейс издал тяжкий вздох, когда они неспешным шагом направились к дому.

— Я должен кое в чем тебе признаться, — сказал он.

С заходом солнца вечер стал на удивление прохладным. Шайлер поежилась, и Трейс обхватил рукой ее талию.

— Так в чем заключается твое признание? — спросила она.

Трейс смотрел куда-то вдаль.

— Я не шутил, говоря, что вырос на улице, и твердо знал, что в некоторых случаях, если не убьешь ты — убьют тебя.

— Тогда ты как раз тот мужчина, который должен быть рядом со мной в такие ночи, как прошлая. Кто знает, что сделал бы Тедди Фрик, если бы ты не остановил его?