— Я находилась неподалеку, когда Терза сунула тебе в руку записку. Ты, как простофиля, даже не потрудилась оглянуться, — женщина с отвращением фыркнула. — Терза — глупая девчонка, испугавшись, все рассказала. Она сообщила мне, что ты начала общаться с мужчиной вскоре после своего появления в монастыре. Служанка не знала его имени, но призналась, что за небольшую плату передавала тебе записки. Я даю голову на отсечение, что этот человек не твой муж.

— Нет, — продолжала протестовать послушница. — Наверно, бедняжка от страха говорила то, что вы хотели услышать, а не то, что есть на самом деле.

— А может, Терза сказала правду? Не бойся, ее уже нет в монастыре. Ее наказали и отправили обратно к отцу, который пообещал выдать ее замуж за пожилого вдовца с шестью детьми.

Ариане стало не по себе: ведь это она виновата в несчастье бедной служанки.

— Терза не сделала ничего плохого, так же как и я.

— Ты жена великого человека. Или ты уже забыла о клятвах, данных перед Богом?

— Да, я супруга Лайона, но меня выдали замуж по принуждению.

— Такова судьба всех женщин. Их выдают замуж, и они беспрекословно подчиняются, нравится им это или нет. Иначе почему, ты думаешь, многие после замужества выбирают клобук? Нет, леди Ариана, ты ничем не отличаешься от сотен других молодых женщин, живущих в нашей многострадальной стране. Ясно как день, что твоему супругу безразлична твоя судьба. Если бы это было не так, он не отправил бы тебя сюда на наше попечение и не забыл бы о тебе. Ты нелюбимая жена, ты не нужна мужу. На тебя может указать пальцем, покатываясь со смеху, самый последний конюх. Поэтому ты должна подчиниться правилам или страдать.

Ариана напряглась.

— Я уже знаю, что такое палка.

Аббатиса грубо подтолкнула послушницу:

— Иди в свою келью и замаливай грехи. Наказание произойдет после заутрени до всеобщей сходки. За всю историю Сент-Клера у нас еще не было такой бесстыдной послушницы, как ты. Когда твой муж узнает о твоем недостойном поведении, он жестоко тебя накажет. И мой долг сообщить ему обо всем.

Ариана повернулась и направилась в свою келью, бывшую ее тюрьмой долгие пять лет. Лайон вряд ли помог бы ей, находись он здесь. У него есть Крэгмир, титул, любовница. Она ему не нужна.

Лайон прибыл в аббатство Сент-Клер вскоре после заутрени. Монастырский колокол еще гудел от последнего удара. Дернув за шнур колокольчика у ворот, он ждал.

Внутри тускло освещенной часовни Ариана стояла перед алтарем на коленях, согнувшись и закрыв руками голову. Над ней возвышалась аббатиса и методично опускала палку на хрупкую спину послушницы. За избиением безмолвно наблюдали монахини с каменными лицами.

Ариана, стиснув зубы, подавила крик, готовый сорваться с ее губ, когда палка опустилась на избитую спину с особой силой. Уж лучше умереть, чем позволить злобной аббатисе узнать о ее страданиях. Каждый удар только разжигал ненависть к человеку, обрекшему ее на такие нечеловеческие страдания. Словно сквозь туман услышала девушка звонок колокольчика, возвещавший о прибытии посетителя, но она не обратила на него внимания, сжавшись в комок в ожидании очередного удара.

Лайон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, подумывая не выбить ли дверь, ставшую преградой на его пути к жене. Жена… За пять лет он редко вспоминал о непокорной маленькой девочке с сильным характером. Мужчина не смог скрыть улыбку. По дороге в монастырь он вспоминал, как когда-то ее острый язычок чуть не свел его с ума. Тогда ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы сдержаться. Сдав ее на попечение монахинь, он почувствовал огромное облегчение, будто снял камень с души. Рыцарь надеялся, что пять лет, проведенные в стенах Сент-Клера, смирят бунтарский дух зеленоглазой блондинки, поэтому ожидал увидеть изменившуюся Ариану Крэгмир — не непокорную девчонку с жалом змеи, а нежную, добрую, уступчивую женщину.

Мужчина уже занес ногу для удара, но в этот момент дверь отворилась, заскрипев ржавыми петлями. Худая, изможденная женщина в черном монашеском одеянии появилась в проеме и, вскрикнув, торопливо закрыла лицо, увидев огромного рыцаря, облаченного в боевые доспехи.

— Мужчинам запрещено входить в монастырь, — высоким, дрожащим от страха голосом проговорила она.

— Я Лайон Крэгмир, и я пришел за своей женой, — загремел Норманнский Лев и толкнул дверь. Испуганная монахиня отскочила в сторону. — Я желаю поговорить с аббатисой.

Женщина украдкой взглянула на рыцаря и, нервно облизав пересохшие губы, с трудом выдавила из себя:

— Настоятельница… э… она не может вас сейчас принять.

— Я подожду внутри.

Монахиня устало посмотрела на полдюжины всадников, стоявших за спиной Лайона, и отошла.

— Как пожелаете, милорд. Я проведу вас в гостиную, где вы сможете подождать, но только один. Вашим людям запрещено входить в стены монастыря.

— Мои люди останутся снаружи.

Мужчина пропустил монахиню вперед и зашагал следом. Во дворе было пусто: ни одной живой души, что очень удивило рыцаря. Но, не имея ни малейшего представления о жизни невест Христа, он отогнал недоброе предчувствие. Послушница с некоторой поспешностью прошла мимо часовни, потупив взор. Проходя недалеко от нее, Лайон замедлил шаги: его насторожили подозрительные звуки, доносившиеся изнутри. Внезапно он остановился. Рыцарь понял, что это за звуки: удары палки, врезавшиеся в живую плоть, запоминались на всю жизнь каждому, кто хоть раз слышал их или испытал их действие на собственной шкуре. Совершенно очевидно, что в святых стенах избивают непокорные создания, причем довольно жестоко. Лайон не мог себе представить, как святые женщины способны творить такие черные дела в обители Бога, которому призваны служить. Любопытство взяло верх над здравым смыслом, и он направился к входу в часовню.

— Нет! Вы не должны туда входить!

Монахиня, видя нерешительность рыцаря, остановившегося у дверей, попыталась задержать его. Однако ее настойчивость возымела обратный эффект.

— Это же часовня, разве нет? — мужчина вопросительно поднял брови. — А может, я хочу помолиться.

— М… может быть, — выдавила из себя женщина, — но я бы не советовала вам входить туда прямо сейчас.

Не обращая больше на нее внимания, Лайон вошел внутрь. От сквозняка задрожало пламя сотни свечей, горевших перед алтарем. Несколько монахинь стояли вокруг сгорбленной фигурки. Их черные клобуки отбрасывали причудливые тени на стены. Картина при свете мерцающих свечей напоминала сцену страшного суда. Лайону показалось, что он попал в преисподнюю. Женщины — словно ведьмы, исчадия ада, которые набросились на поверженную жертву. Жертва, насколько мог рассмотреть мужчина, — хрупкая женская фигурка в сером одеянии и белом покрывале, наброшенном на волосы. Она стояла на коленях, закрыв голову руками и вздрагивая от ударов толстой палки, которую аббатиса с видимым удовольствием опускала на ее спину. Во время избиения послушница не издала ни единого звука, и Лайону стало жаль несчастную. Какое же ужасное преступление совершила она, какой тяжкий грех лежит на ее душе?

Прекрасно понимая, что не имеет права вмешиваться, мужчина уже было повернулся, чтобы уйти, однако он слишком долго колебался. Белое покрывало упало с головы коленопреклоненной женщины, и у Лайона перехватило дыхание. Только один раз в жизни он видел волосы такого неподражаемого серебристого оттенка. Ни золотистые, ни белые, а цвета настоящего серебра, такие густые и блестящие, что почти слепили глаза.

Девушка повернула к нему лицо, и рыцарь побледнел, узнав острый упрямый подбородок, высокие скулы, четко обозначившиеся от сдерживаемого крика. Ариана Крэгмир.

С момента последней встречи прошло пять лет, но Лайон отчетливо помнил все. Слегка вздернутый маленький носик, высокие скулы, чувственные губы, бывшие немного полнее и ярче, чем требовала мода того времени, изумрудно-зеленые глаза и чудесные волосы. Что, во имя всех святых, здесь происходит?

— Стойте!

Рука аббатисы, занесенная для удара, застыла в воздухе. Глаза всех присутствующих устремились на рыцаря, решительно шагающего к алтарю.

— Лорд Лайон? — со страхом произнесла аббатиса.

Норманнский Лев был могущественным и влиятельным землевладельцем, правой рукой короля Вильгельма. И почему ему вздумалось приехать в монастырь именно в этот час?

— Что привело вас в нашу скромную обитель? Вам следовало бы подождать меня в приемной. Я почти закончила. Привратница не должна была позволять вам входить в часовню.

— Во имя Господа и Святого распятия, мадам, что вы делаете с моей женой?

Все еще стоя на коленях, Ариана со страхом взглянула через плечо, не в силах понять, что происходит. Она, от боли уже не воспринимавшая реальное и нереальное, решила, что перед ней стоит сам архангел, спустившийся с небес, чтобы ее спасти. Служитель Господа возвышался над нею, закованный в серебро и золото. Девушка закрыла глаза и покачнулась. Видения, редко посещавшие ее после приезда в монастырь, внезапно нахлынули на нее. Ариана задрожала: тьма, окружавшая Лайона, поглотила все и всех, окутав часовню мраком. Она видела бурю: ветер, дождь, зловещие грозовые тучи — словом, неуправляемую стихию. Такая сила сметет все, что находится на ее пути.

Лайон заметил, как девушка покачнулась, и подхватил ее на руки, прежде чем она упала без чувств на холодный каменный пол. Вскрикнув один раз, когда ее израненная спина коснулась металлического нарукавника рыцаря, Ариана затихла. Затуманенным взором послушница видела, как пелена покрывала Норманнского Льва, и чувствовала, что она затягивает и ее, как трясина. Затем девушка увидела смерть, которая, как ей показалось, усмехнулась беззубым ртом. Этого оказалось достаточно, и бедняжка впала в забытье.

— Клянусь кровью Создателя нашего, вы убили ее, — закричал Лайон, и мужественное сердце тревожно забилось. — Она закатила глаза и стала холодной, как мертвец! Я словно держу камень в руках!