Линда Уиндзор - Заложница любви

Один из стражников взял факел.

– Сюда, миледи… но предупреждаю вас, – осторожно заметил он, – зрелище не из приятных.

Только по одежде смогла Бронуин узнать молодого человека, воспитанного ее отцом, превратившим мальчишку-пажа в рыцаря. Один глаз распух и полностью закрылся, лицо представляло собой сплошное кровавое месиво. На мгновение Бронуин забыла, что этот человек вонзил меч в ее супруга.

– Дэвид! Что они с тобой сделали?

Он поднял голову и чуть приоткрыл уцелевший глаз.

– Это правосудие вашего англичанина, миледи, – слова с трудом срывались с разбитых губ.

Он провел по ним языком, слизнув проступившие капельки крови.

Напоминание об Ульрике заставило Бронуин отрешиться от сочувствия.

– Нет, Дэвид! Это не так! Мой англичанин лежит в постели, раненый твоей рукой! О, Дэвид, как ты мог? Что за наваждение заставило тебя присоединиться к этим… гробокопателям?

Дэвид попытался улыбнуться. Каким бы страшным ни было его лицо, она не могла отвести от него глаз.

– Пророчество, Бронуин!.. Оно сбудется.

Собачья смерть, он одержим! Пламя факела, казалось, плясало в темных глазах, устремленных на нее.

– Какое пророчество, Дэвид? – услышала Бронуин свой голос.

Мурашки пробежали у нее по спине, волосы на голове словно зашевелились. Ей вдруг захотелось оказаться рядом с тетей Агнес.

– Пророчество Мерлина, женщина! В Карадоке родится бритт, который будет править всей Англией и Уэльсом… совсем как король Артур из Пендрагона. Этот бритт станет новым воплощением Артура.

Не было уэльсца, не слышавшего о знаменитом пророчестве Мерлина: принц Уэльский снова будет править всей Англией и Уэльсом, как некогда Артур, однако, после унизительного поражения Ллевелина, пророчество Мерлина казалось суеверной чепухой. Не будет нового принца Уэльского… по крайней мере, в роду Ллевелина. Черт побери, Эдуард до сих пор держит у себя его невесту!

– Спроси у него, как он убил твоих родных!

Бронуин резко обернулась, услышав голос мужа.

– Ульрик?

Не обращая внимания на епископа и сопровождавшего лорда гостя, она подбежала к мужу и обняла его.

– Тебе пока нельзя вставать… и находиться в такой сырости…

– … без теплого плаща, как и тебе!

Резкий тон мужа ее покоробил, и она на шаг отступила. Ульрик был бледен, но гнев окрасил щеки и зажег взгляд.

– Если ты не хочешь спросить его, то спрошу я, – напряженно продолжал он. – Почему ты, Дэвид Эльвайдский, убил лорда Оуэна и его близких?

Голос Дэвида дрогнул:

– Потому что лорд Оуэн стал трусом! При всех его разговорах о смелости на деле он был готов отдать свою дочь в обмен на мир!

– Дэвид! – Бронуин словно впервые видела этого человека, а когда-то была уверена, что не удивится, если ей станет известно о его причастности к смерти ее отца и матери.

Его предательство казалось ей необъяснимым.

– И такую же судьбу ты уготовил мне?

– Уж лучше, чем та судьба, которая ждет тебя с англичанином! – выпалил Дэвид. – Но раз ты не умерла, мы распорядимся твоею судьбой иначе!

– Мы? – Переспросил Ульрик. – Кто твой сообщник?

– Богиня! Вы рассердили ее, милорд!

Епископ перекрестился:

– Пропащий человек!

– Но она пообещала мне леди Бронуин, живой или мертвой!

Бронуин непроизвольно прижалась к Ульрику. Живой или мертвой? Должно быть, Дэвид сошел с ума!

Ее мысли были прерваны суровым голосом епископа:

– Пусть будет он проклят в городе и в поле, в житницах своих, в своем урожае и в своих детях. Пусть проглотит его земля, и да падет он в преисподнюю, – взяв факел у стражника, епископ устремил свой вдохновенный набожный взор на Дэвида Эльвайдского. – Как может погаснуть этот факел в моей руке, так и свет твоей жизни погаснет для вечности, если ты не раскаешься. Отрекись от богини, сын человеческий, или будешь, обречен на вечное осуждение.

Вместо ответа Дэвид собрал слюну и плюнул в пламя факела. Епископ сразу же затушил его огонь в странной тишине, воцарившейся вокруг.

– Так угаснет свет англичан и всего их семени, милорды! – выкрикнул Дэвид, повысив голос, на который неожиданно откликнулись другие пленники, гремя цепями и распевая вместе с ним:

– Диана… Диана… Диана…

– Не-е-ет! – Бронуин с ужасом смотрела на лица окружавших, чьи взгляды устремились к ней.

Как объяснить им? Одной рукой уцепившись за пряжку-амулет, а другой – прикрывая живот, она отшатнулась. Все было слишком похоже на реальность. Сон превращался в явь. Они сейчас заберут ребенка, вынут из тела, плачущего, кричащего…

– Бронуин! – Ульрик взял ее за руку, но она легко высвободилась, потому, как одной здоровой рукой он не мог ее удержать.

– Не слушайте его! – просила она, бросаясь назад к ступенькам. – Я должна немедленно увидеть тетю Агнес!

– Ты будешь моей, Бронуин! Наш сын будет править Британией!

– Обман!

– Ересь!

Лорд Жиль и епископ одновременно принялись обвинять Дэвида в безумии, но Ульрик кинулся вслед за Бронуин, бормоча ругательства. Страхи ее были глупыми, неоправданными, но могли оказаться опасными, если она в них поверит. И если от болтовни Дэвида Бронуин пострадает, он, Ульрик, сам отрежет негодяю язык и заставит проглотить этот отвратительный кусок мяса!

Лорд нашел свою жену в комнате тетки в объятиях пожилой женщины. Агнес сделала Ульрику знак рукой, приказывая молчать, и продолжала поглаживать племянницу по спине. Комнатка была маленькой. Большую ее часть занимали ложе и сундук. Ульрик остановился в дверном проеме, опершись о притолоку здоровым плечом.

– Ну-ну, дорогая! Этот парень болтает чепуху! Он не может причинить никакого вреда твоему ребенку!

– Я этого не допущу! – вмешался Ульрик, теряясь в догадках, что делать, и все же испытывая настоятельную потребность что-то предпринять.

Черт побери! Женщина, которую он любит, дрожит от страха! Он должен положить этим страхам конец, но как здравомыслящему мужчине справиться с глупыми истеричными россказнями? Следовало бы немедленно сварить язык этого мерзавца и ему же и скормить!

– П-почему я? П-почему К-карадок? – всхлипывала Бронуин. – Какое отношение имеем мы к пророчеству?

– Никакого! – возмутилась Агнес. – Этот парень никогда не мог разобраться в самых простых вещах. Это Карнарвон, а не Карадок обещал дать короля Англии и Уэльсу.

– Но мои сны! Я видела себя в пещере, и кто-то забирал у меня ребенка. Они тянули его из-под одежды. Когда я проснулась, у меня даже локти были сбиты, так я старалась отбиться! Все было как в жизни!

Агнес посмотрела на Ульрика, словно в словах племянницы был хоть какой-то смысл.

– Из-под одежды, говоришь?

– Из-под одежды, из тела, какая разница? Это же был всего лишь сон! – нетерпеливо возразил Ульрик.

Ему хотелось поскорее увести жену в комнату лорда, ведь всякие разумные уговоры не всегда помогали переубедить Бронуин… особенно в таком состоянии!

– Как седьмой сын, вы знаете все лучше меня, милорд, – произнесла Агнес.

Ее замечание было встречено отнюдь не благосклонно. Лицо Ульрика исказилось от раздражения.

– Опять седьмой сын?

Он слишком поздно прикусил язык, слова сорвались с губ, но Агнес продолжала, не обращая внимания на его вспышку:

– Эти язычники никак не могут навредить твоему ребенку. Ни покушение, ни яд не действуют! Разве не понимаете вы оба, какой у вас родится особенный ребенок?

– Он как бы говорит из твоей утробы, дорогая, что Провиденье на нашей стороне! – вставил седьмой сын.

Агнес улыбнулась.

– Конечно! Нет большей власти ни над плотью, ни над духом, чем любовь! Однако мы можем делать лишь то, что в наших силах, и оставить все остальное на волю Всевышнего. Но Бог помогает лишь тем, кто старается помочь себе сам.

– Женщина, ни я, ни моя жена не нуждаемся в библейских поучениях, исходящих от старой суеверной коровы!

– Ульрик! – с глубоким возмущением обрушилась на него Бронуин. – Как ты можешь так разговаривать с моей тетей?

– Все верно, дорогая. У седьмых сыновей может быть особый дар, но они упрямы, и мы не должны на них за это обижаться. Намерения ведь у них похвальные, – Агнес тяжело вздохнула. – Я только хочу, чтоб память не отказала мне в ближайшее время. Тогда я могла бы открыть ему на все глаза.

– Собачья смерть, я уже достаточно наслушался всякой чепухи! – раздраженно заявил Ульрик. – Я буду с моими людьми на случай, если миледи пожелает найти меня.

– Но твоя рука…

– Она досаждает мне меньше всяких глупых комедий, разыгрываемых твоей теткой!

Закрыв за собой дверь, Ульрик начал спускаться по лестнице. Он был готов свернуть лорду Жилю шею за то, что тот позволил Бронуин отправиться в донжон. Богохульствуя, Ульрик порицал и церковь в лице епископа, вздумавшего на глазах леди Карадок устроить это волнующее представление с требованием отречения. Впрочем, может, они оба и вполне здравомыслящие люди, но этот потусторонний бред о богинях и пророчествах заставит свихнуться, кого угодно, в том числе и набожного, и ученого человека.

Было решено повесить пленников на следующий день в полдень. Никто из воинов Жиля или Ульрика не видел, чтобы хоть одна душа ускользнула в ночь нападения на Биконовское аббатство. Все разбойники были или убиты, или заключены в донжон. Кого бы ни подвергали допросу, все негодяи несли чушь о богине Диане и пророчестве. Но чем больше допрашиваемые в самых пышных выражениях славили богиню, тем больше недоумевали одержавшие победу уэльские верноподданные Ульрика. Чем скорее безумцы будут повешены, тем скорее кончится это всеобщее помешательство, решил лорд.

Может, тогда, по прошествии некоторого времени, появится на лице Бррнуин улыбка будущей матери и она направит свои бьющие ключом силы на хозяйственные дела и подготовку к появлению нового наследника Карадока. Но пока что ее сон прерывался кошмарами, заставлявшими бедняжку пробуждаться несколько раз за ночь. Пробудившись, она садилась в постели рядом с Ульриком, нащупывая оставленный поблизости кинжал. Бронуин предпочитала не спать, нежели мучиться во сне страхами. Муж больше не в силах был успокоить ее своими объятиями, а отвары, приносимые Мириам, она пить отказывалась из опасения провести остаток ночи во сне, похожем на явь.