Ну конечно. Полагаю, если ты хорошая маленькая девочка, то только твой парень может касаться тебя. Никакой прелюдии без отношений.

— Просто ответь на вопрос. Трогал?

Ее голос пропитан возбуждением:

— Не так, — она пристально смотрит мне в глаза, прожигая насквозь. — Не так, как ты, — повторяет она, выделяя каждое слово, как будто то, что происходит с нами прямо сейчас, так же удивительно для нее, как и для меня.

Во мне кипит желание поцеловать ее как можно грубее и больнее. В штанах становится слишком тесно, что причиняет намного больше боли, чем все сломанные ребра разом, отчего я еще сильнее впиваюсь в ее бедро.

— Поверни налево на следующем перекрестке.

Брук вздыхает, пытаясь подобрать слова. Может, она хочет попросить прекратить дотрагиваться до нее или, что еще хуже, отвезти домой?

Вместо этого она поворачивается ко мне и произносит:

— Ты когда-нибудь хотел просто уехать?

— Уехать куда?

— Да никуда. Просто сесть в машину и ехать целую вечность, нигде не останавливаясь. Добраться до такого места, где захотелось бы начать все с нового листа. Новая личность с новой жизнью.

Действие алкоголя начинает заканчиваться, отчего все тело ломит от боли. Но, несмотря на это, во мне зарождается тревога. Ее слова: так говорят, когда чувствуют себя несчастными и хотят сбежать от чего-то. Мне слишком хорошо знакомо это чувство.

— Это то, чего ты хочешь?

— Иногда, — голос Брук звучит потерянно.

В подвале мы постоянно мечтали о свободе. Размышляли о том, чем будем заниматься, когда выберемся. У каждого была своя собственная мечта. Нокс, например, представлял себе собственную мастерскую, полную роботов и компьютеров. Колдер хотел жить на вершине горы, вокруг неба и облаков, наедине сам с собой. Нейт же всегда хотел быть врачом или ветеринаром, работать в собственной клинике. Но я никогда ни о чем не мечтал, а просто думал о том, как обезопасить себя и своих друзей, и одновременно с этим разрабатывал план побега.

— Какой была бы твоя новая жизнь? — спрашиваю я Брук. Оказывается, у нас, на самом деле, намного больше общего.

Но она ничего не отвечает. Я уже начинаю думать, что она никогда не ответит на мой дурацкий вопрос, как вдруг Брук все-таки произносит тихим и задумчивым голосом:

— Я не знаю.

Тринадцатая глава

Брук

Стараюсь не заплакать перед Стоуном, не хочу показаться жалкой, но не могу сдержаться. Обидно, что появись у меня возможность начать новую жизнь, я даже не знала бы с чего начать.

— Я не знаю, — несмотря на все мои усилия голос все равно звучит жалко.

Пытаюсь взять себя в руки, размышляя над тем, как всё так запуталось. У Стоуна есть та самая свобода, и он самый непредсказуемый человек, которого я знаю, так что он вряд ли поймёт. Я даже немного завидую ему. Это безумие, ведь у него полно своих проблем: его разыскивает полиция, и прямо сейчас ему, должно быть, очень больно, но, по крайней мере, он знает, чего хочет, он свободен.

— Ты не можешь не знать.

— Могу, — говорю, как можно тише.

— Просто представь себе: куда бы ты направилась? Чем бы хотела заниматься? — Стоун не верит моим словам и явно не понимает каково это. Не знаю, как объяснить, но я хочу попытаться, хочу, чтобы он понял меня. Такое ощущение, что он единственный человек на планете, способный на это.

Решаюсь рассказать ему о том, что первое приходит на ум.

— В моей спальне когда-то было комнатное растение. Однажды я делала уборку и поставила цветок в коробку, чтобы он не мешал мне, а сверху положила старый свитер. После того как закончила, я совсем забыла про него и оставила в коробке. Спустя некоторое время я случайно наткнулась на растение. Листья пожелтели и сморщились, оно почти погибло. Но знаешь, что самое удивительное, все это время оно сражалось, его стебли росли в разные стороны, пытаясь найти хоть один лучик света.

Стоун все это время внимательно слушает меня, не перебивая, как это часто делали мама и Челси. И этот факт заставляет меня почувствовать себя лучше, нет, это Он заставляет меня чувствовать себя лучше.

Я продолжаю:

— Растение оказалось в ловушке и так и не смогло найти выход.

Моя жизнь — это та самая коробка. Родители, школа, друзья, которых выбрали для меня. Я не могу вообразить, что находится вне замкнутого пространства. Как я могу мечтать о жизни в саду, если не имею ни малейшего представления о нем?

Все это время Стоун пристально смотрит на меня:

— И что случилось потом?

Я тут же отнесла растение к окну на солнце, но было слишком поздно. Какими бы яркими не были лучи, и сколько бы я его не поливала, листья опали один за другим.

— Оно погибло, в конце концов.

Стоун ничего не отвечает, позволяя тишине окружить нас.

— Может, это глупо, но временами я чувствую себя тем самым растением. Я родилась и выросла внутри красивой и темной коробки, и мне не ведомы солнечные лучи. Я сама не знаю, чего хочу. Думаю, я разобралась бы, достань меня кто-нибудь оттуда.

— И ты чувствуешь себя в ловушке?

— Да. — Я слышу, как кровь стучит в висках, когда впервые в жизни говорю правду о себе незнакомому мужчине, сидящему рядом. — И иногда всё, чего я хочу, так это просто взять и уехать. Больше никаких обязательств и никакого давления. Никакого детектива Ривера, задающего мне подозрительные вопросы.

Рука Стоуна сжимает мое бедро, посылая мурашки вниз по ногам. Его пальцы так близко к резинке моих трусиков, что я перестаю связно мыслить. Все, чего я желаю, так это чтобы он коснулся меня там.

— Брук.

— Что? — я поворачиваю голову в его сторону

Зеленые глаза парня передо мной такие красивые, даже на избитом лице, покрытом синяками. И я осознаю, что он собирается поделиться со мной чем-то личным.

— Ты не можешь просто уехать, ведь ты должна закончить старшую школу. Поверь мне на слово — лучше продолжать жить жизнью обычной девушки-подростка. Так будет лучше для всех.

Подождите, что он только что сказал? Я в шоке поворачиваюсь к нему:

— Не могу поверить, что именно ты говоришь мне такое. — Убийца, который не подчиняется никаким правилам. Не могу представить его, переживающего из-за плохой оценки. — Из всех людей на планете именно ты? Я имею в виду…

— Что? — перебивает он меня грубо. — Ты имеешь в виду: преступник с подбитым глазом?

— Нет, ты больше, чем просто преступник, Стоун, — возражаю я быстро. — Ты сам не окончил старшую школу? Ты говоришь об этом? Ты сожалеешь, и поэтому советуешь мне не бросать?

Я чувствую, что он не хочет отвечать на мой вопрос. Словно мы находимся с ним на одной радиоволне, и я могу читать его мысли. Что-то случилось в жизни Стоуна, что-то, что мешает ему жить до сих пор.

— Выразимся так: моя коробка не включала в себя старшую школу.

— Ты бросил учебу?

Стоун сдвигает пальцы выше, отчего у меня начинает еще больше пульсировать между ног.

— Я никогда не ходил туда.

Его слова отвлекают меня от ноющей боли, и я в замешательстве смотрю на него:

— Как это никогда не ходил? Есть закон, согласно которому каждый ребенок в обязательном порядке обязан получить образование. Нельзя просто так взять и не ходить в школу.

— Разве я выгляжу как человек, который подчиняется законам? — спрашивает он, еще сильнее сжимая пальцами мою кожу.

Теряясь в нахлынувших ощущениях, я превышаю разрешенную скорость. Мои глаза смотрят на дорогу, но все внимание сосредоточено на его руке. Мне не хватает воздуха, и я желаю подвинуться ближе, чтобы он, наконец, прикоснулся ко мне там.

Следующий урок в школе начинается меньше, чем через час, но сейчас я словно нахожусь в другом измерении, где школа не имеет никакого значения. Когда я вместе с ним, я выхожу из своей темной коробки в настоящий мир. Просто еду по дороге в никуда, как давно об этом мечтала.

С ним я чувствую себя живой.

Я опускаю взгляд на пальцы Стоуна, и у меня мгновенно пересыхает во рту.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? — спрашивает парень севшим голосом.

Я слышу вызов в его словах и понимаю, что Стоун предоставляет мне возможность остановить все это. И я откуда-то знаю, что он непременно остановится, если я попрошу его об этом.

— Нет! — говорю я чересчур быстро. — В смысле, я хочу этого.

— Но не здесь? — Стоун снова сжимает внутреннюю часть моего бедра, наглядно показывая, что имеет в виду.

— Я не знаю, — отвечаю я, в то время как все мое лицо горит.

— Нет, я думаю, ты знаешь.

Он видит меня насквозь, и от этого я чувствую себя беспомощной.

— Скажи это, именинница. Где ты хочешь, чтобы я коснулся тебя?

— Выше…

Неожиданно его рука исчезает, отчего я чувствую опустошение. Стоун поднимает руку выше, как я и сказала, но я имела в виду совсем не это.

— Нет! Я попросила не об этом. — Я смотрю на него, и Стоун дарит мне свою лучшую, дьявольски сексуальную улыбку. Возле меня сидит уверенный в себе мужчина, а не один из мальчишек на вечеринке.

— Нет? — спрашивает он медленно. — Ты сказала выше. Разве это не выше?

— Прекрати дразнить меня. Ты же знаешь, что я имела в виду. — Делаю глубокий вдох. Я знаю, что он делает: подталкивает меня сказать это вслух. — Ты можешь коснуться меня…

Его рука возвращается на то же самое место, где была минуту назад. Черт, он сведет меня с ума.

— Между ног, — шепчу я.

Стоун пододвигает руку ближе, но все равно недостаточно близко.

— Так? — дразнящим голосом спрашивает он меня.

— Ты жестокий, — в моем голосе отчетливо слышится хныканье.

— Это так, — отвечает Стоун серьезно. Его ответ заставляет меня дрожать, но совсем не от страха.

— Ближе, — я сглатываю, ища в себе силы сказать это. — Потрогай мой клитор. Сделай то, что я делала с собой сегодня ночью по телефону.