Алекс выруливает на одну из извивающихся дорог, ведущих к горам. Когда я выглядываю в окно и вижу большие дома, выстроившиеся по обеим сторонам улицы, становится ясно, что мы попали в богатый район города. На воротах бедных людей не висит знаков «НЕТ ПРОХОДА», «ЧАСТНЫЙ ВЪЕЗД», «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», «ВЕДЕТСЯ ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЕ». Я-то точно знаю, ведь я был бедным всю свою жизнь. Единственным человеком, у которого я видел подобный знак, был мой друг Педро, который украл его как раз-таки с ворот какого-то богатея.

Мы подъезжаем по мощенной брусчаткой дорожке к двухэтажному дому, встроенному прямо в склон горы. Я приподнимаюсь на сиденье и оглядываюсь. Я никогда прежде не жил в месте, где нельзя было бы, высунувшись из своего окна, дотянуться рукой до соседского. Вы, должно быть, думаете, что меня радует возможность пожить в богатом доме, но нет, это лишь напоминает мне о том, что я изгой. Я не идиот, знаю, что, стоит мне покинуть это место, я буду так же беден, как и был всегда, или окажусь за решеткой. Этот дом — всего лишь самообман, и я жду не дождусь, когда смогу убраться отсюда.

Как только мы припарковались, из дома вышел сам Вестфорд. Он высокий, с седеющими волосами и кучей морщинок вокруг глаз, словно слишком много улыбался всю свою жизнь, а его кожа оказалась этим не очень довольна. Прежде чем я успеваю выйти из машины, на пороге появляются еще трое. Это похоже на чертов парад белых людей, где каждый новый человек белее предыдущего. Когда я вижу знакомое лицо Киары, меня одновременно накрывают и облегчение, и раздражение. В один и тот же день я взломал ее шкафчик, был закован в наручники и брошен за решетку. Моя веселая жизнь в считаные часы обернулась полнейшим провалом.

Русые волосы Киары собраны в хвост, на ней простые джинсовые шорты и мешковатая футболка рвотно-зеленого цвета. Она определенно не прихорашивалась к моему прибытию. На ее руках и щеке даже виднеются какие-то грязные следы. Рядом с Киарой — ее младший брат. Он, должно быть, вышел у них по ошибке или по запоздалому желанию завести еще одного ребенка, потому что выглядит он так, словно до сих пор ходит в детский сад. И этот ребенок чумаз донельзя. Весь его подбородок перепачкан остатками шоколада.

— Это моя жена Колин, — говорит Вестфорд, указывая на стройную женщину возле себя. — И мой сын Брэндон. И, конечно, ты уже знаком с моей дочерью Киарой.

Профессор с женой одеты в одинаковые белые рубашки поло. Я легко могу представить себе их играющими в гольф по выходным в каком-нибудь пафосном загородном клубе. Брэндон мог бы сниматься в кино или рекламных роликах: энергичность этого парня раздражает настолько, что его хочется ткнуть электрошоком, чтобы успокоился.

Пока Бриттани и Алекс обмениваются приветствиями с профессором и его женой, Киара подходит ко мне.

— Ты в порядке? — спрашивает она так тихо, что я едва разбираю слова.

— В порядке, — бормочу я. Я не хочу говорить о том, как меня арестовали и под конвоем увезли в участок.

Черт возьми, это неловко. Мальчуган Брэндон тянет меня за штанину. Все его пальцы перепачканы растаявшим шоколадом.

— Ты играешь в футбол?

— Нет. — Я бросаю взгляд на Алекса, который то ли не замечает, то ли равнодушен к тому, что этот малявка пачкает мои джинсы.

Миссис Вестфорд с улыбкой отводит Брэндона от меня.

— Карлос, ты можешь осмотреться, а потом присоединяйся к нам за ланчем на заднем дворе. Дик, отведи Карлоса наверх и покажи ему дом.

Дик? Я качаю головой. Профессора не смущает, что жена зовет его Диком?[41] Если бы меня звали Ричард, я бы предпочел, чтобы меня называли полным именем, ну, или Ричем на крайний случай… но не Диком. Черт, да я бы даже согласился на Чарда. Я беру свою сумку.

— Карлос, идем со мной, — говорит Вестфорд. — Я покажу тебе дом. Киара, почему бы тебе не показать Алексу и Бриттани свою машину?

Все уходят вместе с Киарой, а я следую за профессором Членом.

— Это наше жилище, — говорит Вестфорд. Как я и подозревал, внутри дом такой же большой, как и снаружи. Не так огромен, как дворец Мэдисон, но все же превосходит размерами любое место из тех, где мне довелось пожить. Коридор увешан картинами. Над камином висит большой плоский телевизор.

— Чувствуй себя как дома.

Ага, конечно. Это такой же дом для меня, как и резиденция министра.

— Вот здесь кухня, — говорит он, заводя меня в огромную комнату с соразмерным сияющим холодильником, напичканную дорогими электроприборами. Сама кухонная мебель — черная с крохотными вкраплениями, подозрительно напоминающими алмазную крошку.

— Если захочешь взять что-нибудь из холодильника, не стесняйся. Не думай, что каждый раз тебе нужно спрашивать разрешения.

Я следую за ним на второй этаж по устланной ковровым покрытием лестнице.

— Есть какие-нибудь вопросы?

— У вас есть карта этого места? — спрашиваю я.

Он усмехается.

— Через пару дней привыкнешь.

Спорим, нет? Я чувствую, как мою голову начинает наполнять тяжелая пульсирующая боль, и мне так хочется оказаться где-нибудь, где мне не придется притворяться исправляющимся подростком, живя в мини-особняке с девчонкой, заполнившей мой школьный шкафчик магнитами в виде печенья, и ее мелким братом, который думает, что все мексиканцы играют в футбол.

На втором этаже в конце длинного коридора — спальня родителей. Мы поворачиваем за угол, и Вестфорд показывает на одну из дверей.

— Это комната Киары. Напротив нее, рядом с комнатой Брэндона, ванная, которую ты будешь делить с нашими детьми.

Я заглядываю в ванную и вижу две расположенные рядом раковины.

Он открывает дверь рядом со спальней Киары и жестом приглашает меня внутрь.

— Вот твоя комната.

Я окидываю взглядом помещение, в котором мне предстоит поселиться. Стены выкрашены в желтый, окна обрамляют шторки в горошек. Это похоже на комнату маленькой девочки. Я задумываюсь о том, смогу ли я сам считать себя мужчиной после того, как поживу какое-то время здесь. В комнате помимо этого есть стол, рядом с ним — шкаф и у противоположной стенки — комод, а возле окна стоит кровать, покрытая желтым одеялом.

— Я знаю, что это не слишком похоже на мужскую комнату. Моя жена оформляла ее на свой вкус, — говорит Вестфорд с извиняющимся видом. — Здесь должны были храниться ее фарфоровые куклы.

Он шутит? Комната для фарфоровых кукол? Да что вообще за фарфоровые куклы и почему взрослому человеку хочется отвести для них целую комнату? Может быть, это фишка богатых белых людей, потому что я не знаю ни одной мексиканской семьи, которая держала бы специальную комнату для своих чертовых кукол.

— Думаю, мы можем достать немного краски и сделать ее чуть более мужской, — говорит он.

Мой взгляд останавливается на занавесках в горошек.

— Здесь одной краски маловато будет, — бормочу я. — Но это не важно, я все равно не планирую проводить здесь много времени.

— Что ж, полагаю, сейчас хорошее время, чтобы познакомить тебя с правилами этого дома. — Мой временный опекун устраивается в кресле возле стола.

— Правила? — Меня охватывает ужас.

— Не волнуйся. У меня их всего несколько. Но я и правда требую того, чтобы им следовали. Во-первых, никаких наркотиков или алкоголя. Как ты уже, должно быть, понял, марихуану в этом городе найти не проблема, но по решению суда ты должен оставаться чистым. Во-вторых, никаких ругательств. У меня очень восприимчивый шестилетний сын, и я не хочу, чтобы он слышал в доме мат. В-третьих, в будни ты должен быть дома до полуночи, по выходным — до двух. В-четвертых, ты должен будешь убирать за собой и помогать по дому, когда тебя попросят, как и наши собственные дети. В-пятых, никакого телевизора, пока не сделаешь домашнюю работу. В-шестых, если ты приведешь к себе девушку, дверь своей комнаты оставляй открытой… по очевидным причинам. — Он потирает подбородок, подыскивая, очевидно, чем бы еще меня озадачить. — Пожалуй, это все. Вопросы?

— Да, только один. — Я засовываю руки в карманы, гадая, сколько времени у профессора Дика уйдет на то, чтобы понять, что я не дружу с ограничениями. Любого рода. — Что будет, когда я нарушу одно из ваших чертовых правил?

14. Киара

НЕ ЗНАЮ, ЗАМЕТИЛ ЛИ кто-нибудь еще из членов моей семьи, что Карлос смотрит на нас как на пришельцев, посланных на Землю, чтобы его уничтожить. Он явно не рад тому, что ему придется жить с нами. Я гадаю, как он отреагирует, когда ему сообщат, что, если он не согласится вступить в программу «Горизонты», его отчислят из школы. Программа была придумана для проблемных подростков, которые попали в неприятности. Они могут продолжать посещать школу на условиях испытательного срока. Папа сказал, Карлос не знает, что «Горизонты» — его единственный выбор. Я не хочу быть дома, когда они с Алексом преподнесут ему эту новость.

Алекс проверяет зеркало заднего вида, которое я только что установила. Он не может удержаться и поднимает капот, чтобы посмотреть на двигатель.

— Это стандартный V8, — говорю я Бриттани, которая стоит рядом с ним; Алекс смеется.

— Для нее это пустой звук. Бриттани даже заправиться сама не в состоянии.

Бриттани легонько стукает его кулаком по предплечью.

— Ты шутишь? Каждый раз, как я пытаюсь что-нибудь починить в своей машине, Алекс меня опережает. Признай это, Алекс.

— Мамасита[42], без обид, но ты не отличишь прокладку от генератора.

— А ты не отличишь акриловое покрытие от гель-лака, — самодовольно говорит Бриттани, упирая руки в бедра.

— Мы все еще о машинах говорим? — спрашивает Алекс.

Бриттани качает головой.

— Я про ногти.

— Так я и думал. Вот и занимайся ногтями, а машины предоставь мне.

Уголок губ Алекса приподнимается, когда он притягивает к себе свою девушку.