Симона Элькелес - Закон притяжения

Я прочищаю горло и стараюсь сохранить серьезность на лице.

— Нет, сэр.

— Это ты приготовил печенье?

— Да, сэр, — лгу я, потому что их совершенно не касается, кто на самом деле его испек. — Но вам вряд ли стоит пробовать достать их оттуда.

— Почему нет? Боишься, что мы поймем, что ты в них добавил?

Я качаю головой:

— Нет, просто поверьте мне, они ничем не накачаны.

— Хорошая попытка, — говорит коп.

Игнорируя меня, директор пытается оторвать одно из магнитных печений от стенки шкафчика. Печенье крошится в его руке. Я снова кашляю, пытаясь скрыть смех, когда он подносит шоколадные крошки к носу и нюхает их. Мне становится интересно, что бы подумала Киара, узнай она, что ее печенье попало под подозрение. Один из копов крошит еще одно печенье и берет в рот маленький кусочек, чтобы проверить, есть ли в тесте какие-то нелегальные добавки. Он пожимает плечами.

— Я ничего не чувствую. — Он подносит остатки печенья к носу ищейки — и та стихает. — Дело не в печенье, — говорит он, — там внутри есть еще что-то. Доставай все вещи, — приказывает он, скрещивая на груди руки.

Я беру пару книг с верхней полки и кладу их на пол. Затем вынимаю еще пару книг с нижней. Наконец, я достаю из шкафчика свой рюкзак, и собака вновь принимается лаять. Да этот пес бешеный. Не удивлюсь, если через некоторое время он свернет себе шею и его глаза завалятся внутрь черепа.

— Достань все из своего рюкзака и выложи на пол перед собой, — говорит Хаус.

— Слушайте, — отвечаю я Хаусу. — Я понятия не имею, почему эта собака так бросается на мой рюкзак. У меня там нет наркотиков. С ней, должно быть, что-то не так.

— Проблема не в собаке, сынок, — рявкает дрессировщик ищейки.

Мой пульс учащается, когда он называет меня «сынком». Мне хочется наорать на него, но у него на привязи психованная псина, которую он легко может спустить на меня. Хоть я и считаю себя крепким орешком, но прекрасно понимаю, что натренированная служебная собака надерет мне зад. Одну за другой я достаю вещи из своего рюкзака и выкладываю их в ровную линию. Один карандаш. Две ручки. Одна тетрадь. Одна книга на испанском. Одна банка колы.

Собака снова начинает лаять. Погодите-ка, у меня не было с собой колы. Директор подбирает банку, скручивает крышку и… о, черт. Это не банка колы. Это фальшивка, внутри которой… один пакет травки. Большой пакет. И… еще один пакет с горсткой белых и голубых таблеток внутри.

— Это не мое, — говорю я им.

— Тогда чье? — спрашивает директор. — Назови нам имена.

Я более чем уверен, что это Ник, но я не собираюсь его закладывать. Если я чему и научился, пока жил в Мексике, так это тому, чтобы держать рот на замке перед копами. Всегда. Мне плевать на Ника, но я в любом случае приму удар на себя.

— Да нет у меня имен. Я живу здесь всего неделю, сделайте мне скидку.

— Мы никому не делаем скидок. Особенно на школьной территории, имея дело с уголовным преступлением, — говорит один из полицейских, изучая мои тату. Он забирает пакеты у директора и открывает тот, что с таблетками. — Это оксиконтин. А здесь, — он открывает пакет с травкой, — столько марихуаны, что очевидно: ты не только сам ее куришь, но и другим продаешь.

— Ты понимаешь, что это значит, Карлос? — спрашивает директор.

Да, я понимаю, что это значит. Что Алекс меня у бьет.

КАК ТОЛЬКО Я УЗНАЛА, что Карлоса арестовали, мне тут же пришла в голову мысль позвонить своему папе. Он сказал, что свяжется с Алексом и узнает, что происходит и куда увезли Карлоса. Дома мама встречает меня прямо с порога.

— Твой отец сказал, что скоро придет с новостями о Карлосе.

— Так ты знаешь, что произошло.

Она кивает.

— Алекс сказал твоему папе, что Карлос продолжает настаивать на том, что наркотики не его.

— Алекс ему верит?

Мама вздыхает, и я знаю, что ей хотелось бы озвучить мне более приятные новости.

— Он немного скептичен.

Папа возвращается домой, и его волосы выглядят так, будто он сегодня слишком часто их ерошил.

— Время семейного совета, — говорит он.

Когда мы собираемся в гостиной, папа прочищает горло.

— Что вы все думаете насчет того, чтобы пустить Карлоса пожить с нами до конца учебного года?

— Кто такой Карлос? — спрашивает Брэндон, не понимая, что происходит.

— Брат моего бывшего студента. И друг Киары. — Папа переводит взгляд с меня на маму. — Оказывается, он живет с братом в студенческой резиденции. Поскольку Карлос не является студентом университета, судья сказал, что его проживание там незаконно.

— У меня будет брат? Круто! — восклицает Брэндон. — Можно он будет спать в моей комнате? Вы можете купить нам двухъярусную кровать и все такое.

— Потише, Брэн. Он будет жить в желтой комнате, — говорит моему братику папа.

— Как Карлос держится? — спрашивает мама.

— Я не знаю. Думаю, в глубине души он хороший парень, который раскроется в доброжелательной и стабильной среде, где нет наркотиков. Я бы хотел помочь ему, если вы все согласны. Он либо переезжает к нам, либо возвращается в Мексику. Алекс сказал, что сделает все возможное, лишь бы оставить его здесь.

— Я не против, чтобы он жил здесь, — говорю я, внезапно осознавая, что я и правда не против. Каждый достоин второго шанса.

Мой отец смотрит на мою маму, и она притягивает его голову ближе к своей.

— Мой муж собирается спасти мир, помогая детям, угодившим в беду?

Он улыбается ей:

— Если это то, что от меня сейчас требуется.

Она целует его:

— Я постелю в гостевой комнате чистое белье.

— Я женат на лучшей в мире женщине, — говорит он ей. — Позвоню Алексу и скажу, что все в порядке, — восторженно добавляет он. — В понедельник мы снова встретимся с судьей. Мы будем просить, чтобы его не исключали из школы, а приняли в программу «Горизонты»[37] при «Флэтайрон».

Я провожаю взглядом отца, когда он выходит из гостиной и направляется в свой кабинет.

— У него появилась миссия, — говорит мама. — Я вижу в его глазах ту искру, которая вспыхивает, когда жизнь бросает ему вызов.

Я лишь надеюсь, что эта искра не погаснет, потому что у меня предчувствие, что терпение моего отца, которое, пожалуй, можно приравнять к уровню терпения святых, подвергнется серьезному испытанию.

— ПРОСТО ОТПРАВЬ меня обратно в Чикаго и избавь себя от проблем, — говорю я Алексу воскресным утром, после того как заканчиваю разговор с mi’amá. Алекс заставил меня позвонить ей и рассказать о случившемся.

Когда полиция вывела меня из школы в наручниках, я не переживал. Даже когда мой брат показался в участке с раздражением и разочарованием, написанными на его лице, мне было наплевать. Но то, как моя мать плакала в трубку, спрашивая, что стало с ее niñito[38], выбило меня из колеи. Еще она сказала, что мне нельзя возвращаться в Мексику.

«Здесь ты не в безопасности, — сказала она мне. — Auséntese, Карлос, не приезжай».

Я не удивился. Всю мою жизнь люди бросали меня или говорили, чтобы я держался от них подальше — mi papá, Алекс, Дестини, а теперь и mi’amá. Алекс лежал на своей кровати, прикрыв глаза рукой.

— Ты не едешь в Чикаго. Профессор Вестфорд с женой берут тебя пожить в их доме. Это уже решено.

Это также значит, что мне придется жить в одном доме с Киарой. Не самое лучшее решение по многим причинам.

— У меня есть право голоса в этом вопросе?

— Нет.

— Vete a la mierda![39]

— Ты сам виноват в том, что оказался в дерьме, — говорит мой брат.

— Я же сказал тебе, что это были не мои наркотики.

Он присел.

— Карлос, с тех пор как ты приехал, ты только и делал, что твердил о наркотиках. Они нашли в твоем шкафчике травку и убойную дозу оксиконтина. Даже если они не твои, ты сам сделал себя козлом отпущения.

— Все это такая хрень.

Когда полчаса спустя я выхожу из душа, то вижу, что пришла Бриттани. Она сидит за столом, одетая в розовый велюровый спортивный костюм, плотно облегающий ее формы. Клянусь, ей бы стоило уже просто сюда переехать… все равно она постоянно здесь ошивается.

Я подхожу к своей постели, внезапно отчаянно жалея, что это квартира-студия. Я — разозленный парень, жаждущий мести. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто засунул эти наркотики в мой шкафчик. Кто бы это ни был, он заплатит.

— Надеюсь, тебя не отчислят, — грустным голосом говорит Бриттани. — Но я знаю, что Алекс и профессор Вестфорд сделают все, что в их силах, чтобы помочь.

— А тебе-то чего расстраиваться? — говорю я ей. — Теперь, когда меня здесь не будет, ты можешь проводить здесь сколько угодно времени. Повезло тебе, да?

— Карлос, retroceda[40], — одергивает меня Алекс.

Почему вдруг я должен отстать? Это правда.

— Веришь ты в это или нет, Карлос, но я хочу, чтобы ты был здесь счастлив. — Бриттани толкает в мою сторону новенький мобильник. — Вот, возьми.

— Для чего? Чтобы вы с Алексом могли постоянно меня контролировать?

Она качает головой.

— Нет. Я просто подумала, что тебе не помешает телефон. Если будет нужно, ты всегда сможешь с нами связаться.

Я беру в руку телефон.

— Кто за него платит?

— А это важно? — спрашивает она.

Моя семья определенно не может себе такое позволить. Я отворачиваюсь от Бриттани и телефона.

— Забери его, — говорю я ей. — Мне не нужны твои деньги.

Пару часов спустя мы втроем садимся в «бэху» Бриттани. Я должен был предугадать, что девушка Алекса захочется поучаствовать в деле по сбагриванию меня в дом профессора, вероятно, чтобы убедиться, что я действительно исчезну из их жизни.