- Кто звонил?

Харламов стоял в дверях и смотрел на неё. Маше пришлось набраться смелости, чтобы посмотреть ему в глаза, а затем улыбнуться. И зачем-то соврала. Хотя, знала зачем. Ради спокойствия в их доме.

- Мама.

- Так поздно?

Маша плечами пожала. Потом руку к Димке протянула.

- Ты закончил?

Он кивнул, наконец вошёл в спальню, а когда на постель сел, выглядел довольным. Машу погладил, всмотрелся в её лицо, после чего улыбнулся. Тронул пальцем кончик её носа.

- Всё хорошо?

Вместо ответа она его обняла, прижалась к нему. Но Харламов всё же насторожился.

- Маня, что такое?

- Ничего. Всё хорошо, Дим. – И добавила: - Я хочу, чтобы у нас всё было хорошо.

- Так и будет. – Харламов лёг и заложил руку за голову.

Она засмеялась от уверенности, прозвучавшей в его голосе.

- Ещё бы. Раз уж Дмитрий Александрович решил что-то…

- Вот именно. Так что, Маня, равняйся на меня.

- Я и равняюсь на тебя, - заверила она. – На кого мне ещё равняться.

Харламов хмыкнул. Пару минут раздумывал о чём-то, скользя рукой по Машиному телу, после чего сказал:

- А мы прямо семейные люди, да? Всё у нас правильно…

- Что значит правильно, Харламов?

- Без скандалов.

- А ты скандалов хочешь? – Маша едва ощутимо впилась ногтями в кожу на его шее. Дима разулыбался, почувствовав это. Но ответил спокойно:

- Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Маша склонилась к нему, прижалась лбом к его лбу.

- Мне с тобой хорошо. Я люблю тебя, и мне от этого хорошо.

- Сколько людей тебя отговаривало от этого?

- Не так много, как ты думаешь.

- Странно.

- Ты хочешь, чтобы я тебя любила, Дима?

Они глазами встретились, Харламов изучал её лицо. Затем признался:

- Мне нравится, когда ты меня любишь. У тебя это выходит по-особенному.

- Потому что я люблю только тебя.

Он кивнул. И вдруг спросил:

- Он звал тебя с собой?

Маша с ответом помедлила.

- Это совсем неважно, Дима. Я люблю тебя, а не его. И Стас об этом знает.

Харламов обнял её крепко, но благодарности в его объятии не было. Он обнял и прижал к себе, словно именно в этот момент её забирал, навсегда.

- Он не знал бы, что с тобой делать, Маня.

Она заинтересовалась.

- Правда? А ты знаешь?

- Конечно. – Он убрал волосы с её щеки. – Портить. И любить. Снова портить, и от этого любить ещё больше. Только я так смогу.

Маша задохнулась, прижалась губами к его губам и закрыла глаза. Пришлось согласиться:

- Я знаю.


Эпилог.


Три года спустя


Маша стояла перед большим зеркалом в магазине одежды, и смотрела на своё отражение. Смотрела оценивающе, пристально, и без всякого восторга. Не сразу поняла, что именно её беспокоит. Платье было ей к лицу, известного бренда, стоило солидных денег, но самое главное, что подчёркивало вернувшуюся стройность её фигуры. Вроде бы радоваться, кричать «ура» и бежать к кассе, благо, что муж на её желаниях и потребностях никогда не экономил, но всё равно что-то беспокоило. И Маша не сразу поняла, что это чувство дежавю. Вдруг вспомнилось, как три года назад она также стояла перед магазинным зеркалом, выбирала платье, как тогда казалось, для самого важного дня в своей жизни. Она собиралась знакомиться с будущей свекровью. Она собиралась в дом Тихоновых. И сегодня собирается, к тому же человеку. Анна Александровна не стала ей свекровью, Маше при одной этой мысли, если честно, захотелось сплюнуть и перекреститься одновременно, но она настолько привыкла скрывать своё отношение к любимой родственнице, что и сейчас заученно растянула губы в улыбке. Хотя, ни мужа, ни его сестры поблизости не было, улыбка возникла сама собой. Страшное дело.

В субботу Тихоновы собирались отметить тридцатилетие свадьбы. В кругу самых близких людей, который неожиданно расширился до пятидесяти человек. Маша из близких друзей родственников мужа так сразу и десятка вспомнить не могла, а они насчитали пятьдесят. Но им виднее, конечно. А ей, в связи со знаменательной датой в семье, необходимо купить новое платье, сногсшибательное, чтобы в первую очередь порадовать мужа, а затем уж впечатлить Анну Александровну. Хотя, можно было несколько сместить приоритеты, и первенство отдать Анне. Надо думать, что и Харламов против не будет. Если его родственники ахнут при виде неё, для него это будет лучшим подарком, даже на собственную годовщину.

За три года совместной жизни с Димкой, Маша начала привыкать к его притворной самостоятельности. Харламов выпячивал грудь колесом и любил подолгу говорить о том, что он ни от чьего мнения не зависит, но Маша прекрасно знала, что сестре не откажет ни в чём. Особенно, если той придёт в голову пожаловаться на судьбу или жизненные перипетии, то Дима побросает все дела и посвятит всё своё время проблемам сестры. А Анна Александровна, зная о слабости брата, этим не редко пользовалась. И Маша подозревала, что делает это из ревности к ней. Конечно, она ни за что бы не спросила об этом в открытую. Уже давно поняла, что поднимать эту тему себе дороже, только накалять атмосферу в собственной семье и лицезреть в течение нескольких последующих дней недовольное лицо мужа, без надежды что-либо доказать или объяснить. А свою семью надлежало оберегать от ссор и недовольств, да и не так уж тесно Маша общалась с Тихоновыми, чтобы воспринимать недопонимания в отношениях с Анной Александровной чересчур остро. В какой-то момент, вскоре после замужества, решила, что ей надлежит смириться с тем, что она не идеал, ни по какому пункту, и всегда будет подвергаться пристальному вниманию и недоверию. Но что поделать, мужа-то она от этого любит не меньше. И именно из-за любви к нему вот уже пару часов выбирает платье, ищет самое лучшее и подходящее. Всё остальное лишь мелочи, что окружают их маленькую семью.

А у них семья, самая настоящая, и не такая уж маленькая, их теперь трое. Иногда Маша будто останавливала жизненный круговорот и давала себе минуту оглядеться и удивиться. И порадоваться за себя. Ведь всё, на самом деле, сложилось так, как она когда-то мечтала. Да, не с тем человеком, да, неожиданно, но, в итоге, у неё любимый муж, маленькая дочка и любимая работа, которую она когда-то выбрала для себя, определила направление, в котором будет двигаться всю сознательную жизнь, и пошла этой дорогой. Не свернула, хотя был момент сомнения. А сейчас успевает всё, чем удивляет и себя, и родителей, и даже мужа порой. Димка точно не ожидал, что она захочет выйти на работу ещё до того, как Дашке год исполнится. А Маша вдруг осознала, что круговорот домашних дел её убивает, а нечастые визиты в залы суда дадут ей и необходимый толчок, и вернут интерес к жизни, и не особо повлияют на привычную жизнь в их доме. Харламов точно перемен не заметил, кроме того, что пару раз в неделю подвозил жену до офиса или здания суда. Поначалу посмеивался, но через месяц смирился, и даже, как сам шутил, «по блату», подбирал для любимой жены дела поинтереснее, уже зная, что именно может Машу всерьёз зацепить.

Конечно, работа интересовала её. О карьерном росте думать прекратила, да и куда расти под началом мужа, работая в его фирме, и даже печалиться по этому поводу Маша со временем перестала. Куда больше её в данный момент жизни занимала семья. Что могло быть лучше, чем наблюдать за тем, как Дмитрий Харламов кормит годовалую дочку кашей или купает её вечерами, с энтузиазмом играя с ребёнком в резиновых уточек. Это было настолько мило, в исполнении именно Харламова, что Маша в такие моменты готова была позабыть обо всём на свете и никогда не вспоминать про работу. Лишь бы случались почаще вот такие вечера, когда Димка расслабляется, успокаивается, и кроме двух своих девочек, его никто не интересует в целом свете.

- Девушка, я возьму платье, - объявила Маша продавщице, когда поняла, что слишком задержалась у зеркала, и уже некоторое время думает не о платье, и не о предстоящей субботе, а о своей жизни.

- Замечательный выбор, - заучено, но от этого не менее радушно похвалили её, а Маша мысленно согласилась. Выбор, на самом деле, неплохой. Ей по-прежнему идут тёмные, броские цвета. А в семейной жизни необходимо время от времени становиться броской, совершать неожиданные поступки, чтобы удивить любимого мужа, да и себя саму. Вспомнить, что жизнь за дверью дома не заканчивается. На кухне, в детской и даже в спальне не заканчивается. Вокруг огромный, интересный мир, и Маша чувствовала, что желает насладиться им в полной мере.

И для начала неплохо было бы вытащить Харламова в отпуск. Пару раз намекала, но он то ли в самом деле не понимает, то ли весьма удачно притворяется. Видимо, ждёт, когда жена рассвирепеет и скажет ему всё в лицо. Странно, что Дмитрий Александрович за два года брака не запомнил, что ничего хорошего это не сулит. Лично для него.

Но всё-таки семейная жизнь вносила серьёзные коррективы. И теперь нельзя было вернуться домой из торгового центра, после покупки самого классного за последние два года платья, просто сияя улыбкой и помахивая пакетиком с дорогой покупкой. Когда-то Маша поступала именно так, но те времена давно прошли. Сегодня она дома оказалась, только пройдясь по целому списку дел. Покупка платья была верхним пунктом в этом списке, дальше шли дела поскучнее. Встреча с клиентом в кафе, затем не забыть заехать в магазин за продуктами, заскочить в прачечную, потому что уже третий день забывала забрать Димкин костюм, который Дашка заляпала кашей на прошлой неделе. По пути как раз бюро по персоналу, навестить, точнее, напомнить о себе, и вновь озвучить требования для новой домработницы. Они искали домработницу уже два месяца, но, видимо, адвокатская натура давала о себе знать, они с Димкой не на шутку подозрительными стали, и кандидатки их никак не устраивали. А домработница им нужна была отчаянно. Хорошо хоть с няней повезло, и на несколько часов в день Маша со спокойной душой могла оставить дочку на приходящую няню, Люсину знакомую. После полугода безвылазного сидения дома с ребёнком, Маша, не скрываясь, взвыла, Харламов перепугался, судя по всему, пожаловался кому надо, и вскоре в их доме появилась Ольга Николаевна, которая спасла Машино психическое здоровье. Ольге Николаевне Маша была рада и благодарна, но знала, что Анна Александровна наверняка решила, что она слабачка. Взяла и сдалась, через полгода. Вот Анна Александровна была идеальной матерью, всегда. Точнее, не так. Она идеальная мать до сих пор. И какое отношение к этому имеет возраст её чада, правда? Ему всего лишь тридцать зимой исполнится.