Вот тут Харламов пожал плечами.

- Это было до его знакомства с Нютой, до их женитьбы. Но я уверен, что да. И Боря до сих пор дышать ровно в одной комнате с Люсей не может. Я это вижу, Аня это видит, ты заметила. Люся его вдохновляет, мне так кажется. Я знаю, что факт их пусть и дальнего, но родства для Люси сыграл когда-то значимую роль. Настолько, что она вышла замуж за непонятного для семьи человека и сбежала в деревню. В гости приезжать стала лет десять назад, когда они обосновались неподалёку. И когда, видимо, посчитала, что все успокоились. Но могу сказать, что Боря после этого буквально выдохнул. Он когда её видит, у него лицо меняется.

- Я заметила, - негромко проговорила Маша.

Харламов с усмешкой покивал.

- Вот-вот. Это так странно. Но в его отношение к сестре даже Аня давно не вмешивается, она смирилась, так что же беспокоиться другим?

Маша молчала и смотрела за окно. Видимо, молчала достаточно долго, потому что Дима в какой-то момент тронул её за плечо.

- Ты что?

- Пытаюсь представить, ничего не могу с собой поделать. – Маша развела руками и улыбнулась.

- Не надо представлять, - покачал головой Харламов. – Это чужая жизнь, нам её не понять.

- Знаю. Но он так на неё смотрит, Дима.

- Вот и пусть смотрит на Люсю и вдохновляется, а не бегает по бабам, как раньше было. – Дима неожиданно хмыкнул. – Всё же стареет Боря. Становится сентиментальным.

Маша кинула на него недовольный взгляд.

- А ты непробиваемый чурбан. Это такая история… я даже не думала, что такое бывает в жизни.

- В жизни, Маня, чего только не бывает, - наставительно проговорил он. – А с нашей профессией порой рот от удивления не закрывается.

Через несколько минут подъехали к дому. Маша про себя вздохнула, порадовалась этому обстоятельству, день был весьма насыщенным, и хотелось банально отдохнуть, принять ванну и полежать у Димки под боком. Но было ещё кое-что, что неизменно занимало её мысли в последнюю неделю. Сам факт того, что дом Дмитрия Харламова теперь стал и её домом. Как сказала Анна Александровна сегодня: официально. Да, именно так, вот уже неделя, как Маша официально переехала к Димке жить. Перевезла свои вещи, простилась со съёмной квартирой, которую два года делила с Наташкой, и, наверное, можно сказать, что стала дамой семейной. О браке не говорили, честно, не до подобных размышлений было, но она отныне жила с мужчиной, заботилась о нём, и они даже строили какие-то совместные планы. И странность состояла не в том, чтобы жить с мужчиной и что-то планировать, заглядывая в будущее хотя бы на неделю вперёд, а в том, что всё это ей надлежало делать с Дмитрием Харламовым. Это обескураживало, удивляло и вызывало восторг одновременно. Маша ещё не могла относиться спокойно даже к тому факту, что в его шкафу висят её вещи. К тому же Димка, по-своему справляясь с изменившейся реальностью, не уставал подшучивать, но не над Машей конкретно, а над ситуацией в целом. Подшучивать, а ещё ворчать по поводу того, что закончилась его вольная жизнь, и он теперь даже не в праве самостоятельно решить, чем и в какое время ему питаться. Маша отчаянно контролировала этот процесс, а Харламов не понимал зачем. И бесполезно было объяснять это заботой о его здоровье, и Маша изъяснялась короче: любовь. Вот такое странное, непонятное мужской логике проявление женских чувств – чтобы мужчина всегда был сыт. После того, как Маша смогла это сформулировать и озвучить, Харламов стал ворчать куда меньше, если только впадал в раздражение по какому-то поводу, и поворчать становилось необходимой психологической потребностью. С ним и такое бывало, Маша уже выяснила.

- Всё-таки родственники – это особенные люди, - проговорил Харламов с оттенком насмешки и недовольства, когда они переступили порог квартиры, и он с чистой совестью запер дверь, отрезая их от остального мира, по крайней мере, до утра. – Только им удаётся выматывать меня настолько, что я начинаю хотеть в отпуск.

- А когда ты был в отпуске последний раз?

- Не знаю. В институте были каникулы.

Маша кинула на Харламова взгляд, полный ужаса.

- Дима!

- Что? Я много работаю. Тебе же это нравилось.

- Мне нравишься ты, а не твоя работа. То есть, мне нравишься ты на работе. Но когда ты отдохнувший и бодрый.

Харламов пиджак снял, и устало потянулся. Зевнул и проговорил:

- Я всегда бодрый.

Маша засмеялась, обняла его и ненадолго прижалась щекой к его плечу. Сказала:

- Хочу принять ванну. Присоединишься?

- Ещё бы. Только для начала выпью.

- Не увлекайся, - попросила она.

Просьбу не увлекаться Харламов, по всей видимости, пропустил мимо ушей, потому что даже в ванную пришёл с бокалом коньяка. Он о чём-то думал, молча лёг в горячую воду, положил голову Маше на плечо и коньяк цедил. А Маша обнимала его ногами и поливала ему на грудь тёплую воду. Понимала, что Димка молчит не просто так, он что-то задумал, она ещё днём это поняла, но мешать и расспрашивать пока не осмеливалась. Говорила себе, что любопытство в данный момент излишне, надо дать Димке расслабиться, всё осмыслить, и тогда он расскажет всё сам. А ей можно насладиться этими минутами, ощутить тяжесть его тела на себе, понежиться в тёплой воде с пеной, и, как Дима говорит, иногда побыть просто женщиной, которую любят, а не адвокатом. Не офисной стервой.

Почему Стас назвал её стервой? Она ведь совершенно не такая…

- Завтра я запрошу разрешение на выезд, - сказал Харламов, и Маша отвлеклась от своих мыслей. Ткнулась подбородком в его ухо.

- Для кого и куда?

Он допил коньяк и отдал пустой бокал Маше. Той пришлось тянуться к стойке, чтобы бокал поставить. А Дима провёл ладонью по её мокрой ноге, что обнимала его поперёк живота.

- Для Стаса. Он поедет в Лондон.

Маша помолчала. Затем качнула головой.

- Зачем ему в Лондон?

- Жить и работать. Его там ждут, Маша. Уже полгода. Он станет тренером в одном международном юношеском проекте.

- Я ничего об этом не знаю, - запротестовала она. – Стас ничего не говорил. – Димка неопределённо угукнул, и ничего объяснять не спешил. А Маша нахмурилась и решила уточнить: - Или Стас об этом тоже ничего не знает? – Харламов с ответом не торопился, и Маша на мгновение зажмурилась. – Поэтому ты сказал мне, что скоро всё закончится? Ты хочешь, чтобы он уехал из страны?

- Этого не я хочу, так складываются обстоятельства.

- И как давно ты это придумал?

- Дорогая, я обязан искать и находить запасные пути. Пути к отступлению, если хочешь.

Маша аккуратно смахнула с его плеча островок пены.

- Значит, всё плохо?

- Мань, сейчас невозможно давать прогнозы. Завтра всё может начать развиваться в любом направлении. Да, Ковалёв и Никитин тоже не горят желанием признаваться в употреблении анаболиков, особенно, Никитин, он ещё спортивную карьеру планирует продолжить, но даже если всё пойдёт предсказуемо, и они против Стаса показаний не дадут, ты думаешь, что Петруничевы успокоятся? Их единственный сын умер. Умер, можно сказать, в клубе и по вине Стаса, даже если это не будет доказано. Бизнес пострадал, репутация падает, что ему тут делать?

- А ты сказал его родителям?

- Боре сказал, он согласен.

Маша покивала, но при этом совсем не была уверена, что сама согласна с подобным исходом дела. Но опять же: она обязана поступать в интересах клиента. И если смотреть на дело с этой позиции, то Дима абсолютно прав – Стасу стоит уехать. На какое-то время.

Харламов снова погладил её по бедру.

- Маня, если тебе задут вопрос, как давно Стас получил предложение о работе, то ты должна сказать…

- Полгода назад, - проговорила она негромко и в сторону. Дима голову назад закинул, чтобы видеть её лицо. Кивнул.

- Правильно. Ты скажешь, что он его обдумывал, что вы обсуждали перспективу переезда в Лондон.

Маша глаза закрыла, а Димка шлёпнул её по бедру.

- Маша.

Она глаза открыла и пообещала:

- Дима, я скажу всё, что нужно.

Он успокоился, погладил её по тому месту, на которое его ладонь только что опустилась со звонким шлепком.

- Молодец. – Харламов сделал глубокий вдох, после чего рывком поднялся. Вода с его тела потекла ручьём, он дотянулся до полотенца, а Маша продолжала разглядывать его снизу. Димка из ванны вышел, а она осталась в пене и остывающей воде. Он оглянулся, присмотрелся к ней внимательнее.

- Что? – коротко поинтересовался он.

- А если Стас не захочет?

- Он не в том положении, чтобы чего-то не хотеть. Он уезжает в Лондон, Маня. И это к лучшему. Ты так не считаешь?

Харламов не ждал от неё ответа, он из ванной вышел и захлопнул за собой дверь, а Маша осталась одна. Минуту сидела, размышляя и привыкая к мысли о том, что Стас уезжает, потом медленно погрузилась в воду с головой.

Что ж, как Дмитрий Александрович её изначально и предупреждал, Маше предстояло научиться врать. Вот сегодня она, например, соврала следствию. Потому что когда её спросили, получал ли Стас Тихонов предложение о тренерской работе в Лондоне, она соврала, не моргнув глазом. В этот момент на неё смотрели несколько пар внимательных глаз, а она кивнула, подтвердила и даже улыбнулась спокойной, ничего не значащей улыбкой. Она соврала следствию. И только она знала, что у неё во рту оскомина, а на душе кошки скребут. Но когда они вышли из здания Следственного комитета, внешне Маша выглядела невозмутимо. Поймала проницательный взгляд Харламова, но поспешила от него увернуться. Правда, была уверена, что Димка знает, знает, что она переживает и изнутри себя ест. Но, наверняка, доволен её выдержкой.