- Я не хочу быть переходящим знаменем. Не хочу, чтобы твоя сестра так обо мне думала.

- Этого не случится, - пообещал он.

Интересно, как он сможет запретить ей так думать?

Но больше ничего говорить и продолжать спорить с ним Маша не стала. Понимала, что её появление в доме Тихоновых станет для домочадцев, скорее всего, неожиданностью, да и ей самой будет весьма трудно сдерживаться и притворяться спокойной и деловой. Но необходимо попытаться. И, если честно, ей всё же хочется поговорить со Стасом. Узнать, как он додумался, догадался совершить подобную глупость. Ведь должен был понимать, что это не игра, что он нарушает закон, и наказание его ждёт серьёзное. Но, скорее всего, как и говорил Дима, Стас чувствовал свою безнаказанность и попросту не верил в то, что с ним может произойти нечто подобное, что над ним, Стасом Тихоновым, нависнет угроза реального уголовного наказания.

- Макса жалко, - сказала она, - безумно жалко. Он был неплохим парнем.

Харламов лишь молча кивнул.

К Тихоновым приехали ближе к обеду. И по дороге молчали. Маша думала, что Харламов начнёт давать ей наставления, как всегда, или попросит разговорить Стаса, но он молчал. И даже не реагировал на Машины бесконечные вздохи, которые вырывались у неё из груди. Она пыталась предположить, что её ждёт, и от этого вздыхала. Понимала, что ничего хорошего.

В дверях их встретил Афанасий, покрутился у ног, мявкнул и шмыгнул за дверь. Маше очень хотелось поступить, как он, честно. Но вместо этого она прошла за Димой в дом. Харламов сегодня был одет весьма демократично, в джинсы и футболку-поло, и оттого казался непривычным. А ещё от него не исходило духа официальности и железобетонного спокойствия, он был не стеснён рамками профессии, и от этого Маше было чуточку не по себе. Видимо, она настолько привыкла к его костюмам, которые придавали ему строгости и добавляли внешнего превосходства, что сейчас ей казалось, будто происходит что-то не то. Словно Дима приехал не спасать человечество, по обыкновению, а взяться с родственниками за руки и дружно понадеяться на удачный исход дела. Конечно, впечатление это было обманчивым, Харламов способен спасти всех даже в дранных джинсах, но без костюма он казался Маше уязвимым. И она почему-то за него переживала.

- Дима, ты приехал! – Анна Александровна поднялась брату навстречу, с видом явного облегчения, но затем увидела за его спиной Машу и заметно скисла.

- Мы приехали, - подтвердил Харламов, и тут же поинтересовался: - А что, есть повод для таких печальных возгласов?

- Нам и прежних хватает, - проворчал Борис Николаевич. А Маше кивнул первым. – Привет, красавица.

Маша ему улыбнулась, правда, немного натянуто.

- Здравствуйте. – Посмотрела на Анну Александровну, которая к ней приглядывалась с пристрастием. И поздоровалась с ней со всей вежливостью, которую смогла в себе отыскать. – Добрый день, Анна Александровна.

Та кивнула после заметной паузы.

- Добрый, - проговорила в ответ еле слышно. И кинула на брата быстрый, укоряющий взгляд, который тот благополучно проигнорировал. Присел на диван и Маше кивнул.

- Мань, сядь.

Маша прошла мимо хозяйки дома и присела рядом с ним на диван. Чувствовала себя скованно, но старалась этого не показать. А Харламов обвёл родственников взглядом.

- Ну, так что?

Борис Николаевич невесело хмыкнул и развёл руками, а вот Анна Александровна, продолжавшая стоять посреди комнаты со скорбным видом, гордо вскинула подбородок.

- Я надеялась, что ты приедешь и расскажешь нам что. Но, как я понимаю, у тебя нет никаких новостей?

- Аня, радуйся, что у меня их нет.

- Да какие сейчас могут быть новости, - вроде бы возмутился Борис Николаевич. – Парень умер. Как это исправить? – Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Маша, вы знали Максима?

- Знала. Стас нас знакомил.

- И что скажете?

- О Максиме? – Она подумала. – Неплохой парень. Что я знаю точно, так это то, что он очень хотел добиться серьёзного результата. В плане своей физической формы.

Анна Александровна неожиданно ткнула в неё пальцем.

- Вот, вот! Он сам хотел!..

- Что он хотел, Нюта? Глотать всякую гадость?

- А разве это не так?

- Может быть, - не стал спорить Дима. – Но доказать это невозможно. Он умер. И это нельзя расценивать, как самоубийство. Особенно, если твой сын привозил и сбывал ему за деньги опасный препарат.

- Дима, зачем ты так говоришь?

- Потому что это правда! И совсем неважно, сколько раз ты повторишь, что Стас не виноват. Он виноват.

Анна Александровна отвернулась от них. Она была возмущена и расстроена, настолько, что на какое-то время позабыла о присутствии Маши в своём доме.

- А где Стас? – спросила та. Спросила осторожно, боясь вызвать острую ответную реакцию. Но Анна Александровна её даже взглядом не удостоила, ответил Борис Николаевич.

- Наверху. Он всерьёз переживает.

Харламов кивнул.

- Настолько, что не в состоянии спуститься. Мама варит ему манную кашу, и ему относят её в комнату. На подносе с золотой каймой.

- Дима!

- Аня, ты понимаешь, что делаешь только хуже? Если он окончательно раскиснет, то как будет давать показания? Держась за твою руку?

- Какие показания?

- Обыкновенные. Или ты думаешь, что к нему, как к владельцу клуба, не появится никаких вопросов? Они уже появились, будь уверена.

- А ты ничего не делаешь!

- А что я должен делать, по-твоему? Бегать по прокуратуре и доказывать, что твой сын ни при чём? Вот вызовут его официально, тогда и будем действовать.

- И что ты предлагаешь? – задал вопрос Борис Николаевич.

Дима замолчал, рука легла на Машино колено и несильно сжала его. Она голову повернула, взглянула Харламову в лицо, но тот был задумчив. А когда всё же встретил её взгляд, моргнул. Кивнул ей.

- Иди, поговори с ним.

Это не понравилось ни ей, ни Анне Александровне. Та даже поспешно переспросила:

- Зачем?

- Затем, Аня, чтобы они прояснили детали. Между собой. Всё это происходило в период их отношений. И если Маше задут вопрос, она не должна хлопать глазами и пожимать плечами. Она должна чётко знать, что ответить.

- Мне не нужно ничего отвечать. Стас ничего мне не говорил.

- Вот и хорошо, - отозвался Харламов. – Тогда пойди и спроси, как он так долго скрывал от тебя, что идиот.

- Дима, - в один голос выдохнули Маша и Анна Александровна, правда, с разной интонацией. Маша на него шикнула, а Анна Александровна возмутилась. Харламов не проникся, а Машу подтолкнул.

- Иди.

Она поднялась с дивана.

- Второй этаж, последняя дверь по коридору, - сказал ей Борис Николаевич. Маша кивнула, стараясь не замечать пристального взгляда Анны Александровны в затылок.

Она впервые поднималась по широкой лестнице на второй этаж. Поднималась медленно, ступенька за ступенькой, настолько медленно, что успела услышать голос хозяйки дома, когда та поинтересовалась у брата:

- Как ты мог её привезти?

Ответа Маша не получила. То ли Харламов им пренебрёг, то ли говорил куда тише сестры. Останавливаться Маша не стала, поднялась по лестнице и свернула в широкий коридор.

Неизвестно, что именно имел в виду Борис Николаевич, говоря, что сын переживает, но когда Маша заглянула в его комнату, Стас лежал на постели и смотрел телевизор. Правда, выглядел мрачным. Глаза на неё поднял и нахмурился ещё больше.

- И ты приехала? Надо полагать, меня жизни учить?

- Кто я такая, чтобы учить тебя жизни? – Она остановилась в дверях, спросила: - Я войду?

Стас сел, спустил ноги с кровати, а Маше кивнул. Она вошла, намеренно оставив дверь открытой. Вошла, огляделась из любопытства, затем присела в кресло. На Стаса посмотрела. Тот продолжал хмуриться и косился на экран телевизора, хотя звук к этому моменту выключил.

- Стас, почему ты мне не сказал?

- Когда? Когда застал тебя полуголой в Димкиной квартире?

Упрёк пришлось принять, но и ответить было необходимо.

- Сказал бы в «Мартинике».

- Маша, тебя это уже не должно было волновать.

- Не говори ерунды. Как я могу не волноваться? Макс умер…

- В тот момент он был жив. Ещё надежда была.

- И ты пил в ресторане, - укорила она его. И Стас на этот укор отреагировал, нехорошо усмехнулся.

- Ты считаешь меня бездушным? Что я сидел в ресторане, пока мой друг в больнице умирал? К твоему сведению, это была не моя идея.

Стало неприятно, Маша сразу догадалась, что он имеет в виду, и Стас прочитал это по её лицу. Но всё равно сказал:

- Димка сказал: иди, развлекайся. Чтобы никто ничего не заподозрил. – Стас вскинул брови и с оттенком ехидства поинтересовался: - Он тебе не сказал?

Маша с трудом подавила вздох.

- По сути, он дал тебе правильный совет.

Стас разглядывал её, и Маша вдруг поймала себя на том, что узнаёт этот взгляд. Он смотрел на неё в этот момент совсем, как мать, с оттенком снисходительности.

- Ах да, я забыл, ты же у нас теперь крутой адвокат.

- Не срывайся на мне, - попросила она.

- Я и не срываюсь. Я ни на ком не срываюсь! – Стас поднялся, заходил по комнате, в конце концов остановился у окна, сложив руки на груди. Но эта поза не придавала ему уверенности, скорее, он выглядел так, словно пытался защититься.

- Сколько ещё людей покупало у тебя этот препарат?

Он голову повернул, на Машу посмотрел.