- Я пытаюсь в этом разобраться.

- Хулиганка.

Она рассмеялась. Сделала ещё глоток вина, голову повернула, и тут же перестала улыбаться. В дверях ресторанного зала появился Борис Николаевич, её не случившийся свекор, и Маша в первый момент оцепенела от неожиданности, увидев его. К тому же, Тихонов-старший смотрел прямо на них и вид имел заинтересованный.

- Ты что? – спросил Дима, заметив её изменившееся лицо.

- Борис Николаевич, - прошептала Маша, отводя глаза от отца Стаса и поспешно поднося к губам бокал с вином, словно спрятаться за ним пыталась.

Харламов голову повернул, родственника увидел, но внешне остался спокойным. Даже руку тому подал, не поднимаясь из-за стола, когда Борис Николаевич подошёл к ним.

- Боря.

- Здорово, здорово. Отдыхаете?

- После трудового дня, - с лёгкой усмешкой признался Харламов.

А Борис Николаевич на Машу смотрел. Потом стул для себя от соседнего стола придвинул и сел. Опять же улыбнулся, на этот раз девушке.

- Маша, очень рад вас видеть. Замечательно выглядите.

- Спасибо, Борис Николаевич.

- Смотрю на вас и понимаю, что у моего сына что-то с головой.

- А я всегда это знал, - небрежно влез Дмитрий Александрович.

- Да? – хмыкнул Тихонов. – И как считаешь, от кого передалось? От меня или с вашей стороны изъян?

Харламов оценил намёк, ухмыльнулся. А на Машу кинул изучающий взгляд. Та, если честно, чувствовала огромную неловкость. Они обсуждали при ней бывшего жениха, но Маша была уверена, что Борис Николаевич прекрасно понимает, что их ужин совсем не банальный, от усталости после рабочего дня. Вряд ли Дмитрий Александрович всех своих сотрудников, по очереди, приглашает в «Шарль» расслабиться.

- Так что обсуждаете?

- Борь, а ты не торопишься никуда?

- Пока нет, у меня деловой ужин, но пока не подъехали. Так что, могу поболтать. Ни о чём, так сказать.

- Ни о чём, - повторил за родственником Харламов. – Отлично, давай поболтаем ни о чём.

- Я вам мешаю?

- Конечно, нет, - поспешила вмешаться Маша, испугавшись, что Дима выдаст что-то неприличное или неуместное, в желании поддержать ироничный ход беседы. – Вы нисколько нам не мешаете, Борис Николаевич. Мы обсуждали работу.

- И свадьбу, - подсказал с энтузиазмом Дима.

Маша на него уставилась с осуждением, но он лишь разулыбался. А Борис Николаевич чрезвычайно заинтересовался.

- Чью?

- Тебе интересно?

- Конечно, это же свадьба. А я люблю свадьбы, ты знаешь.

Харламов скривился, на родственника кинул скептический взгляд.

- И это ненормально для мужика, ты в курсе?

- Да иди ты. Вполне нормально. Вкусно кормят, хорошо поят, танцы, женщины красивые… Чем плохо?

- Может ты тогда Мане компанию на празднестве и составишь?

Тихонов к ней повернулся.

- А у кого свадьба?

- Сестра замуж выходит.

- Так это хорошо. Семья – это самое важное, что есть в жизни. Самое ответственное дело.

- Ага, - отозвался Дима негромко, - и даже не важно, женат ты или нет.

Борис Николаевич головой качнул.

- Какой ты всё-таки зануда. Так и помрёшь бобылём.

- Не, сомневаюсь. – Харламов вдруг широко улыбнулся. – Не дадут. Я хороший, женщинам нравлюсь. Мань, я ведь хороший?

Вопрос был откровенно провокационным, Маша руки под скатертью сцепила, запретив себе поворачивать голову и смотреть на Бориса Николаевича. А Харламову пришлось улыбнуться, правда, улыбка и взгляд были убийственными.

- Что ты девушку смущаешь? – встал на её защиту Борис Николаевич. – Если ты ей зарплату платишь, это совсем не значит, что она должна тобой восхищаться.

- Я не восхищаюсь, - негромко проговорила Маша.

Харламов разочарованно развёл руками.

- Если так дальше пойдёт, твои не радужные прогнозы начнут сбываться, Борь.

- Вот и думай об этом.

Борис Николаевич на стуле откинулся, смотрел на них, с хитрым прищуром, непонятно чему радуясь. Маше это никак не нравилось, она не знала, не понимала, что именно Тихонов-старший высматривает, точнее, что увидеть пытается. Судя по хитрому взгляду, уже выводы делает. Борис Николаевич ещё посидел за их столом, недолго, но эти десять минут показались Маше вечностью. Больше никто никаких намёков не делал, мужчины заговорили о своём, Маша в непонятный разговор не вмешивалась, а думала о том, расскажет ли Борис Николаевич сыну об этой встрече. А если расскажет, какими словами будет говорить о ней, о ней рядом с Дмитрием Харламовым.

- Что с тобой?

Наверное, она слишком надолго замолчала, Харламов попросил счёт, а Маша сидела и смотрела в сторону. Борис Николаевич от их стола отошёл, в данный момент устроился неподалёку, в компании двух мужчин и разговор за тем столом вёлся достаточно оживлённый. Маша не наблюдала специально, но пару раз кинула в ту сторону осторожный взгляд. И вот эта её осторожность и молчаливость, которые она не могла контролировать, Дмитрия Александровича заинтересовали.

Маша посмотрела на него, пожала плечами.

- Ничего, просто думаю.

Харламов кивнул, соглашаясь. Усмехнулся.

- Ты думаешь, - повторил он за ней и подтолкнул к дальнейшему развитию темы: - О чём?

Тон уже не был лёгким и безобидным. И Маше не хотелось отвечать. Поэтому рискнула огрызнуться.

- Думаю, ты сам догадываешься.

Харламов ухмыльнулся. Но просто согласиться и обсудить, это было бы слишком просто. Поэтому он с лёгким ехидством заметил:

- Ты переживаешь.

- Думаешь, повода нет?

- Дело в том, дорогая, что мне до фонаря все эти поводы. А ты, если желаешь перед кем-то повиниться, можешь переживать дальше.

Захотелось вздохнуть. Вместо этого позвала:

- Дима.

- Счёт принесли. Можно я оплачу?

Её поведение и переживания ему явно пришлись не по душе. Но в то же время Маша не понимала основу недовольства Харламова. Их отношения, если это вообще отношения, находились в стадии совершенной секретности. Единственный человек, который знал о том, у кого Маша проводит ночи, была Наташа. И то, только потому, что живя через стенку, не заметить отсутствия соседки не могла. Для всех остальных они были коллегами, точнее, Харламов являлся наставником и учителем, а Маше надлежало внимательно слушать и внимать каждому его слову. А при таких взаимоотношениях, секс наверняка сочли бы перегибом. Во всех смыслах. И они молчали, то есть, не афишировали. И Маша искренне считала, что Диму такое положение вещей устраивает, и скорее уж она шла ему на уступки и ни на чём не настаивала. Но её желание скрыть лишнюю информацию от Тихонова-старшего, отчего-то Харламова задело. А что она сделала не так? Неплохо было бы, если бы он объяснил.

Просто пройти с Харламовым по залу ресторана было невозможно. Он сам подошёл к Борису Николаевичу, что-то родственнику сказал на прощание, затем его пару раз пытались остановить знакомые, а Маша послушно ждала, пользуясь моментом в надежде разобраться в Димином недовольстве и в попытке решить, что с ним делать. Вот уже сейчас, через пару минут.

За одним из столов сидела женщина, блондинка приятной внешности, она смотрела на Харламова с особой теплотой, а когда протянула ему руку для приветствия, Маше в какой-то момент показалось, что Дима наклонится, чтобы эту ухоженную ручку с перстнями поцеловать. Но вместо этого случилось рукопожатие, особенное, затянувшееся на несколько секунд дольше необходимого. Женские пальчики скользнули по его запястью, на губах женщины появилась тёплая улыбка, а взгляд зелёных глаз наверняка ублажал мужское самолюбие Харламова. Маша наблюдала за всем этим со стороны, затем разозлилась и из зала вышла.

Она ведь не обязана на всё это смотреть, правда?

- Маша!

Раз он зовёт её Машей, значит, настроение не слишком благодушное. За время близкого общения с Харламовым, Маша уже успела это понять. Но и бежать по первому его зову не собиралась. Стояла на крыльце, смотрела на проспект и раздумывала: а не вызвать ли ей такси? Плюнуть на все чаяния, надежды и желания, и поехать домой. Спать. Успокаиваться. Набираться сил.

- Куда ты убежала? Я должен тебя искать?

- Нет, Дима, не должен. – Маша решила на него не смотреть. – Ты, вообще, мне ничего не должен.

Харламов разглядывал её, видел, напряжённую линию плеч, гордо вскинутый подбородок, и почувствовал острое неудовольствие, которое грозило довольно скоро перерасти в раздражение. Пришлось его в себе давить, потому что ругаться не хотелось. Ругаться вот так, на улице, у дверей «Шарль», к тому же, и повода особого не было.

Повода не было, а недовольство и возмущение присутствовали. Причём, обоюдные.

- Я сказал что-то не то? – Она молчала. И это, кстати, выводило из себя. Но конфликт нужно было постараться замять, найти компромисс. Разве он в этом не мастер? – Прости меня. Может, поедем отсюда?

Он со ступенек спустился, на Машу обернулся, даже руку ей подал. Она его руку принимать не торопилась.

- Мань, в чём дело? – возмутился он, в конце концов. Так и стоял, протянув к ней руку. Где это, вообще, видано?

А Маша тоже себя ненавидела, и именно за это. Что смотрит на него, и не может оставаться спокойной и безразличной. Не может заставить себя подать ему руку, сесть в его машину, и ощутить себя хозяйкой положения. По крайней мере, над этой абсурдной ситуацией. Но у неё на языке вертелся только один вопрос. Глупый, никому не нужный, и, наверняка, Харламова он в лучшем случае посмешит. В худшем выведет из себя окончательно. Но она должна была спросить.