- А про Глеба она сказала?

Галина Ивановна скорбно кивнула, а отец за сигареты схватился.

Глеб Голиков был парнем непутёвым, насколько Маша помнила. Вечный хулиган и задира. Обычно более старшие дети во дворе на младших внимания не обращают, особенно девочки на мальчиков, а вот Глеба Маша помнила. Несмотря на то, что они учились в разных школах, и у них во дворе Глеб появлялся временами, приезжая к родственникам погостить. Но знали его все, это уже многое говорит о человеке, разве нет? А когда подрос, звание хулигана сменил на малолетнего бунтаря, а после и преступника. То, что у участкового на Голикова толстая папка со списком правонарушений имеется, Маша знала прекрасно, как и любой человек в их дворе. И вот теперь этот субъект к ним в родственники набивается, судя по всему.

- Сколько ему сейчас? – спросила Маша, пытаясь самостоятельно в уме посчитать.

- Да двадцать один уже. В прошлом году из армии вернулся. Чтоб ему пусто было, гадёнышу.

- Маша, ей же шестнадцать было!

- Галя, тише.

- Не могу я тише! Я посажу эту сволочь!

- Мам, ты заявление написала?

- Конечно, написала! – Галина Ивановна грозно постучала пальцем в стол. – В милицию пришла и написала! Чтобы ему мало не показалось!

- А они? Приняли?

- А куда они денутся? – Галина Ивановна поднялась, руки в бока упёрла. Маленькая кухня места для манёвров не оставляла, и она просто стояла и тяжело дышала от возмущения. – Ты понимаешь, что я почувствовала, когда мне из училища позвонили? Теперь ведь все узнают, все буквально. Как людям в глаза смотреть?

- Мама, не преувеличивай, - попросила Маша. – Не она первая.

- Вот именно, что не она первая. И мы все прекрасно знаем, что говорят люди в таких случаях!

Маша посмотрела на отца, который хмурился и курил у окна. А у матери спросила, невольно понизив голос:

- Какой срок?

Галина Ивановна тоже на мужа глянула и также негромко ответила:

- Большой. Семнадцатая неделя, Маша.

Маша лицо руками закрыла. На самом деле было от чего впасть в отчаяние. А мама взяла и снова головой в расстройстве покачала. Повторила:

- Не знаю, не знаю, что делать.

- А Светка?

- Истерит, - получила Маша вполне ожидаемый ответ. – Люблю, замуж за него выйду. А мы ничего не понимаем!

- Замуж? – удивилась Маша. – Ей семнадцать!

- Вот объясни это ей, нас с матерью она не слышит.

- Собирается нам в качестве зятя этого бездельника подсунуть! Доведёт меня до инфаркта!

- Ладно, давайте перестанем кричать, - попросила их Маша. – Нечего соседей веселить.

Павел Викторович согласно закивал.

- Вот это точно.

- А что с Глебом? – попыталась добиться Маша. – Его арестовали?

- Откуда же я знаю? Я утром была в милиции! Может, и арестовали. Я у Светки пыталась добиться, номер телефона узнать, а она в слёзы. Вот что с этой дурындой делать?

Маша вздохнула и тихо проговорила:

- Любовь.

- Какая ещё любовь? – в полный голос возмутилась Галина Ивановна. – Она ребёнок!

Света на кухню влетела, глаза горят, щёки пылают, но на них были заметны разводы от слёз.

- И не найдёте его, не найдёте! Ничего не скажу! А потом возьму и уйду от вас!

Павел Викторович на дочь обернулся.

- Куда ты пойдёшь с пузом?

Света застыла от этих слов, растерянно смотрела на родных и только воздух ртом хватала. После чего совершенно по-детски топнула ногой.

- Свет, - Маша окликнула сестру, - ты почему сразу ничего не сказала? Ты чего ждала?

- Ты ничего не понимаешь, - набросилась сестра и на неё. – Тебе хорошо, ты уехала, а я… а меня… за мной следят!

- Света, тебе семнадцать лет!

Её глаза снова наполнились слезами.

- Я его люблю. Мы поженимся, он мне обещал!

- Ага, как выйдет, лет через восемь, - не удержался Павел Викторович, - так и поженитесь.

- Мама, скажи ему! – Света всерьёз разревелась, слёзы по щекам размазывала и даже начала икать. Маша смотрела на сестру с жалостью, но чем её успокоить не знала. – Вы не можете, так нельзя!

- А ребёнка совращать можно? – заорал отец. Маша даже испугалась за него, схватила за руку.

- Я не ребёнок! – заголосила Света в ответ. Галина Ивановна попыталась её обнять, чтобы успокоить, а она в Машу пальцем ткнула. – Вы специально её позвали, чтобы она Глеба в тюрьму посадила! Я знаю!

- Света, что ты говоришь? – Галина Ивановна в дочь вцепилась, попробовала её тихонько встряхнуть. – Успокойся немедленно, тебе нельзя нервничать, ты понимаешь или нет?

Маша же руками развела.

- А я крайняя, - проговорила она себе под нос.

Галина Ивановна младшую дочь, заходившуюся в рыданиях, из кухни увела, а Маша осталась наедине с отцом. Если честно, она впервые видела его таким озабоченным и расстроенным. И он курил одну сигарету за другой. Маша даже попросила:

- Папа, перестань курить. Сердце посадишь.

- Я его другим посажу, вот такими подарками от родной дочери.

- Да что теперь уже говорить?

- Маша, она ребёнок! У меня в голове не укладывается…

Маша поднялась, к отцу подошла и обняла его. Прижалась щекой к его плечу, как в детстве. Посмотрела за окно, на знакомый с детства двор, от которого давно отвыкла.

- Я завтра схожу в милицию и всё узнаю.

- У меня единственное желание – удавить его.

- С ума сошёл? Чтобы тебя посадили?

- Не посадят, - вздохнул он и едва заметно усмехнулся. – У меня дочь адвокат.

- Не гениальный, - посетовала она.

Павел Викторович на неё взглянул с любопытством.

- А ты гениального знаешь?

Маша смотрела мимо него, губу кусала. Потом кивнула.

- Знаю.


9.


С утра кошмар продолжился. Ругань, слёзы, споры. Ко всему этому Света плохо себя чувствовала, её тошнило, и от этого она лишь больше нервничала. Маша сидела на кухне, пила кофе из большой отцовской кружки, слушала, как мама уговаривает через дверь туалета младшую дочь не нервничать. Бывают ситуации, когда утро вечера совсем не мудренее. Не приходит на утро решение проблемы, и ощущение, что узел только затягивается. Вот, например, как решить проблему с беременностью несовершеннолетней сестры? Сама она точно никак не разрешится, и Света её решать не станет, просто потому, что не знает как, и, судя по всему, проблемой не считает, у неё любовь.

Помнится, когда Маше было семнадцать, у неё любви не было. У неё даже парня не было, потому что она всё свободное и несвободное время проводила за учебниками. Она собиралась поступать в институт. И родители, помнится, её ругали, за неё беспокоились, и говорили, что она задумала не дело. И вместо того, чтобы жить полной жизнью, ведь молодость у человека одна, она корпит над учебниками. Нет, это, без сомнения, хорошо, стремление к учёбе, к самостоятельности, планы на будущее, но к чему перебарщивать? Мама ещё сватала ей в кавалеры соседского мальчишку, Олега Рыжикова, уговаривала сходить с ним в кино и убеждала, что Олежка смотрит на неё как-то по-особенному. Маша тогда смеялась, а мама расстраивалась. А сейчас вот мама в ещё большем расстройстве стоит под дверью туалета и выговаривает Свете про то, что та, вместо того, чтобы учиться, забила голову глупой влюблённостью. И вот к чему всё привело.

Странная штука жизнь.

Павел Викторович на кухню вошёл, присел у окна, сигарету из пачки достал и покрутил её между пальцев.

- Нужно сходить в отделение милиции и узнать, дали ли ход заявлению. И если дали, то где Глеб.

Отец всё-таки закурил.

- Знаешь, я ночью думал… Если его посадят, это тоже мало что решит.

- Я понимаю, папа. Но факт остаётся фактом – это статья. И достаточно серьёзная. А он сам не малолетка, должен был соображать, что делает.

- Да что он соображает? Он по району, как король разгуливает. Приструнить некому.

Маша заинтересовалась.

- Я чего-то не знаю?

- Да чего ты не знаешь? Участковый поменялся, Сергеича на пенсию отправили, хотя пора уже, пора, а на его место молодой пришёл. Весь из себя деловой. К нему на кривой козе не подъедешь, и по дворам он ходить не привык. – Павел Викторович только рукой махнул. – Сидит в кабинете, заявления принимает. Интересно только, где они после оказываются, заявления эти.

- Так мама ему заявление писала, участковому?

- Ну да.

- Понятно. – Маша из-за стола поднялась, огляделась, отыскивая взглядом свой телефон.

- Маша. – Она обернулась в дверях на отца. – Мать говорит, ты замуж собралась.

В первый момент застыла от неожиданности, после чего слабо улыбнулась.

- Не переживай, пап. Кажется, я поторопилась с выводами. Обо мне сейчас точно волноваться не стоит.

- О тебе я никогда и не волнуюсь. Только жду новостей. Порой они меня всерьёз удивляют.

Маша улыбнулась, ничего отцу не ответила.

Оставаться дома и пытаться разговаривать с сестрой по душам, было бессмысленно. Света ничего не слышала, и понимать не желала. Впрочем, мама поступала точно также. У каждой из них была своя правда и своя цель. Родители пытались осознать и смириться с тем, что их младшая дочь совсем скоро станет молодой мамой, а вот будет ли у ребёнка отец, у этого вопроса ответа пока не было. Маша старалась не судить и не принимать решений за сестру, а уж тем более за Глеба, она его практически не знала. Что-то помнила из дворовой юности, но каким он вырос, каким стал человеком, понятия не имела, а на отцовский гнев решила не полагаться. Единственное, что могла сделать на данный момент, это попытаться выяснить судьбу заявления, что мама написала на имя участкового, и поэтому, не смотря на воскресное утро, отправилась в районный отдел милиции. До него было не так уж и далеко, три автобусные остановки, и Маша решила пройтись пешком, прогуляться по району, возможно, увидеть произошедшие за время её отсутствия перемены. И просто отдышаться, после домашнего кошмара и не прекращающегося скандала.