Пилар резко остановилась, прервав свои размышления, и судорожно стиснула руки. Ей показалось, что там, где стояла огромная керамическая ваза для сбора воды, мелькнула чья-то тень. Но, возможно, это всего лишь ветер шевельнул куст олеандра. Или это шутки ее воображения, утомленного столь долгим ожиданием. Она ждала его вот уже третью ночь. Если же Эль-Леон не появится и следующей ночью, будет слишком поздно.

Пилар повернулась спиной к затененному углу, бросая вызов своему собственному страху и нерешительности, и продолжала ходить взад-вперед. Где-то заорала кошка; из-за стены доносились приглушенные голоса двух мужчин, беседующих о чем-то по дороге домой. Наконец все звуки умолкли, и снова стало тихо. Слишком тихо.

Пилар задрожала. Но она решила не поддаваться панике и подумать о чем-нибудь другом.

Подозрения по поводу смерти матери Пилар держала при себе. От нее потребовалось огромное усилие воли, чтобы не выдать обуревавшие ее горе и гнев. Лишь позднее она позволила себе вступить в перепалку с доном Эстебаном, разграбившим дом ее отца. Он сообщил ей, что имеет полное право продать все, что сочтет нужным, ибо после смерти отца Пилар дом перешел к ее матери, и, так как наследников мужского пола не было, по брачному контракту со дня свадьбы все имущество принадлежит ему. Дон Эстебан не преминул ядовито заметить, что в монастыре Пилар не потребуется ни мебели, ни нарядов, ни украшений.

Встревоженная, Пилар спросила, зачем ей возвращаться в ненавистный монастырь, и получила исчерпывающий ответ: она не должна оставаться одна в доме, пока дон Эстебан будет в Луизиане. Ей некуда идти, у нее нет никого, кто взял бы на себя заботу о ней. В свои двадцать два года она имеет мало шансов выйти замуж и может считать себя старой девой. Монастырь остается ее единственным убежищем, и дон Эстебан лично позаботится о богатом церковном вкладе на ее имя. Несколько тысяч песо золотом будет отправлено вместе с ней, чтобы обеспечить ей комфорт и место в монастырской иерархии, приличествующие ей по рождению и воспитанию.

На Пилар не произвела впечатления ни фальшивая забота о ее благополучии, ни сумма предполагаемого вклада, которая была лишь ничтожной частью того, что она должна была унаследовать после смерти матери. Она твердо заявила, что не собирается возвращаться в монастырь. О ней есть кому позаботиться. Она вполне может найти пристанище у своей тетки в Кордове. После этого заявления последовала неприятная сцена. Дон Эстебан позвал мажордома, и двое мужчин, скрутив Пилар, отнесли девушку в ее комнату и надежно заперли там.

На третью ночь заточения она проснулась, услышав, как в замке повернулся ключ. Дверь приоткрылась, и в комнату скользнул мужчина. Пилар резко села, зовя на помощь, но никто не откликнулся. Мужчина попытался схватить ее, но Пилар удалось вырваться и спрыгнуть с кровати. Он поймал ее, и в темноте между ними завязалась борьба. В этот момент ее отчим ворвался в комнату. Он держал подсвечник, а за его спиной толпились несколько человек, вероятно, это были гости, приглашенные к ужину. Свет выхватил из темноты лицо покушавшегося на Пилар. Им оказался лакей дона Эстебана, толстогубый, прыщавый малый по имени Карлос.

Тем не менее гнев хозяина пал не на лакея, а на Пилар. Он в ярости кричал, что она заманила лакея в свою спальню, что она — развратная девчонка, позорящая его дом. Она должна выйти замуж за Карлоса, иначе он, дон Эстебан Итурбиде, немедленно отправит ее обратно в монастырь.

Пилар понимала, что все это было подстроено. Ей также было ясно, что она безнадежно скомпрометирована. Гости ее отчима, откровенно наслаждавшиеся скандалом, не поверили бы ей, расскажи она всю правду. Выйдя замуж за Карлоса, она получит в мужья подобострастно ухмыляющееся ничтожество, и это ничтожество будет иметь право распоряжаться ею и ее состоянием по своему усмотрению. Карлос целиком зависел от дона Эстебана, так что даже та часть наследства, которую Пилар, выйдя замуж, должна будет получить, окажется в руках ее отчима. Согласием же вернуться в монастырь она сможет выиграть немного времени. Осознав это, она притворилась сломленной и раскаивающейся и, рыдая и всхлипывая, принялась умолять разрешить ей вернуться в ее маленькую келью с узкой постелью, туда, где она будет окружена заботой и поддержкой добрых сестер. Она сыграла столь убедительно, что дон Эстебан, хоть и с видимой неохотой, вынужден был уступить ей.

Изображать чистосердечное раскаяние, в то время как в ее душе бушевали ярость и гнев, было нелегко, но Пилар справилась с этим. Наградой ей было разрешение ежедневно посещать утреннюю мессу в церкви отца Доминго до тех пор, пока она не отправится в монастырь. Она рассказала священнику свою историю, но добрый отец Доминго, покачав головой и тяжело вздохнув, посоветовал ей безропотно и смиренно покориться судьбе. Дон Эстебан не может быть так плох, как описывает его Пилар. Разве не дал скорбящий муж обет украсить витражами окна церкви в память об усопшей жене? Неисповедимы пути господни, и кто знает, возможно, Пилар суждено стать невестой Христовой.

Пилар прекрасно знала, что не лежит у нее душа к монастырской жизни. Она была слишком привязана к красотам и радостям мирской жизни. Она слишком тосковала по миру во время своего заточения в монастыре, чтобы теперь добровольно отказаться от него. Она не думала о смирении, нет. В ее голове роились самые разнообразные планы мести и бегства.

Один из ее безумных планов возник в тот день, когда неподалеку от церкви она увидела Висенте де Карранса-и-Леона. Молодой человек, обучавшийся в университете богословию, ранее жил по соседству. Даже теперь он каждое утро приходил молиться в эту церковь. Висенте был рослым юношей, с привлекательным, добрым лицом, которое, однако, редко озарялось улыбкой. Улыбка исчезла с его губ после того, как семья была уничтожена доном Эстебаном Итурбиде вскоре после женитьбы дона Эстебана на матери Пилар.

Семьи Карранса и Итурбиде были заклятыми врагами. Вот уже четыре поколения не прекращалась кровная вражда и месть между ними. Дон Эстебан, по слухам, нанял убийц, которые расправились с отцом Висенте. Сын дона Эстебана, тот самый, что собирался жениться на Пилар, увез сестру Висенте и жестоко надругался над ней. Несчастная покончила с собой. Тогда старший брат Висенте, Рефухио, вызвал сына дона Эстебана на дуэль, вступившись за честь сестры, и заколол подлеца. Дон Эстебан использовал все свое влияние в суде и добился, чтобы Рефухио обвинили в убийстве. Рефухио отказался подчиниться страже, намеревавшейся арестовать его по приказу дона Эстебана. В результате стычки трое наемников были убиты. Рефухио превратился в изгнанника, бандита. Его домом стали горы — пристанище опасных диких зверей. Девичья фамилия матери Рефухио была Леон, и поэтому он получил прозвище Эль-Леон — Лев. Ненависть, которую Рефухио де Карранса-и-Леон питал к дону Эстебану, могла соперничать только с яростью Пилар.

Как только Пилар увидела Висенте, она поспешила к нему. Дуэнья, торопливо шедшая за ней, отстала, затерявшись в толпе. Поравнявшись с Висенте де Каррансой, она посмотрела молодому человеку в лицо, тонкие черты которого дышали искренностью. Шаль соскользнула с ее плеч и упала на землю. Висенте опустился на одно колено, чтобы поднять ее. Пилар наклонилась, шепнула ему несколько слов и взяла шаль. Он внимательно посмотрел на нее своими темными выразительными глазами, кивнул, но не сказал ни слова. Пилар повернулась и вместе со своей дуэньей вошла в церковь.

Понял ли ее Висенте? У нее было так мало времени. Не было никакой возможности что-либо объяснить. Знал ли он ее? Знал ли что-нибудь о ней? Станет ли он пытаться узнать что-либо и, что более важно, выполнит ли ее просьбу или же забудет о ней, сочтя ее не стоящей внимания? Столь многое зависело от одной короткой встречи!

Конечно, если даже Висенте и передал брату ее просьбу встретиться в саду у дома дона Эстебана в полночь, она не могла быть уверена, что Эль-Леон придет. Привести его сюда могла лишь редкая смесь ненависти, смелости и любопытства.

Светало. Шаги Пилар становились все медленнее и тяжелее. Три бессонные ночи изнурили ее, но сильнее, чем усталость, мучило то, что ее надежды не сбылись. Она была уверена, что ей удастся разрушить планы дона Эстебана. Она надеялась, что еще не все потеряно, что она добьется своего даже без помощи Эль-Леона, но тем не менее она так рассчитывала на Рефухио Каррансу, что одна только мысль о том, что необходимо будет искать другой способ, удручала ее.

О, как бы она хотела быть мужчиной! Она могла бы бросить вызов своему отчиму и со шпагой в руке потребовать у него ответа за смерть ее матери и разграбление дома. С каким удовольствием она вонзила бы ему в грудь стальное острие и наблюдала бы, как его надменная глумливая улыбка сменяется выражением удивления и ужаса. Гнусный, напыщенный, жестокий человечишка! Склониться перед ним было выше ее сил. Она готова на все, лишь бы избежать этого унижения.

Сзади послышался тихий звук, напоминающий шорох ткани. Только она захотела обернуться, как в ту же секунду была схвачена. Чья-то рука сдавила ее ребра словно стальным обручем, а ладонь запечатала рот. Пилар, задохнувшись, инстинктивно попыталась ткнуть нападавшего локтем. У нее возникло ощущение, что она ударила каменную стену. Железная рука туже сдавила ей грудь. Она почувствовала, что плотно прижата спиной к теплому телу мужчины, в то время как мягкая шерстяная ткань его плаща окутывала ее.

— Успокойтесь, — произнес низкий голос у нее за спиной. — Мне доставило бы огромное удовольствие изнасиловать женщину из дома дона Эстебана в его собственном патио, но я не собираюсь в данный момент этим заниматься. Хотя мои планы могут и измениться.

Это мог быть только Эль-Леон. Пилар так разозлили его недоверие и грубость, что страх исчез. Она замотала головой, стремясь избавиться от руки, зажавшей ей рот.

— Хочется поговорить, не так ли? Ну что ж, это обнадеживает. За этим я, собственно, сюда и шел. Но предупреждаю — ваши слова должны быть тихи и нежны, как воркование голубки.