— Бедный, как мне тебя жаль! — с участием сказал Арнольд. — Ты думаешь уехать как раз в то время, когда здесь гостит такая интересная особа? Она ведь останется здесь всего два дня, и, следовательно, ты не увидишь ее. Как вообще обстоит дело с твоим браком с миллионершей? Ты теперь совершенно не говоришь о нем!

Макса взбесил этот вопрос, но он ни за что не хотел показать, что слова майора задели его.

— Не напоминайте мне об этой глупой истории! — ответил он равнодушным тоном. — Кто из нас не поддавался увлечениям? Я вовремя опомнился и выбил из головы пустую фантазию. Теперь я вращаюсь вокруг другой звезды, может быть, менее блестящей, но зато более доступной для меня.

— Макс, да ты стал совсем поэтом! Я уже давно замечаю, что ты ударился в поэзию. Кто же она такая, эта новая звезда? вероятно, хозяйка Гернсбаха? Что ж, Гернсбах — прекрасное имение; хотя оно стоит и меньше миллиона, но быть обладателем Гернсбаха тоже недурно! Ты опять охотишься за богатой невестой?

Художник недоверчиво посмотрел на Гартмута. Майор был известный насмешник. Он способен был выболтать о его планах Вильме и выставить его корыстным человеком.

— Я не думаю ни об имении, ни о деньгах, — с горячностью возразил художник. — На этот раз я люблю глубоко и серьезно, и не считаю нужным, скрывать перед кем бы то ни было свое чувство. Да, я люблю владелицу Гернсбаха, боготворю ее!

На губах майора задрожала улыбка, но он подавил ее и, подойдя к Максу, дружески хлопнул его по плечу.

— Браво! Я вижу, что «в потухшем вулкане твоего сердца» расцвел роскошный цветок любви. Ты боготворишь Вильму Мейендорф — это прекрасно, но твоей женой она не будет никогда!

— Это почему? — раздраженно спросил художник.

— Потому что она выходит замуж за меня!

Макс вздрогнул и изумленно посмотрел на Арнольда.

— Вы шутите, майор…

— Нисколько не шучу. Час тому назад я сделал Вильме предложение и получил ее согласие. Скоро будет наша свадьба. Ты, конечно, будешь приглашен. Можешь, если хочешь, разрисовать меню свадебного обеда.

В своем счастливо-эгоистичном настроении Арнольд нисколько не пощадил бедного Макса, а тот продолжал растерянно смотреть вокруг, все еще не понимая, шутит ли майор или говорит правду.

— Вы женитесь на вдове Мейендорф? — злобно проговорил он, наконец, убедившись, что Гартмут говорит серьезно. — Так вот для чего вы приехали в Гейльсберг, для чего втерлись в этот дом!..

— Осторожнее, Макс! — грозно остановил его майор, — до сих пор я щадил тебя лишь потому, что ты — брат моего друга, но если ты позволишь себе употреблять оскорбительные выражения, то даже моя любовь к Эрнсту не защитит тебя от поединка.

Он подошел к художнику настолько близко, что тот робко попятился назад, после чего задорно и вместе с тем трусливо воскликнул:

— Оставьте меня!.. Я не хочу больше оставаться в доме, где так безжалостно осмеивают истинное чувство. Я сейчас же ухожу.

— Но раньше ты должен взять обратно свое оскорбительное выражение. Ты не имеешь права говорить: «Втерлись в этот дом». Такие люди, как я, не «втираются». Сейчас же откажись от этих слов, иначе завтра рано утром мы будем драться.

Макс питал отвращение ко всякому оружию, и мысль о поединке заставила его внутренне затрепетать. Но он постарался с честью выйти из неловкого положения. Закрыв руками лицо, он глубоко вздохнул и скорбно произнес:

— Вы хотите, чтобы человек, близкий к отчаянию, выбирал подходящие выражения? Вы видели, как меня сразила объявленная вами новость. Конечно, я выразился неудачно и беру эти слова обратно.

— Прекрасно, я вполне удовлетворен, — заметил Арнольд, окидывая Макса презрительным взглядом. — Вместе с тем покорнейше прошу тебя не изображать отчаяния и перестать вздыхать, когда вопрос касается моей невесты. Ей нет до тебя никакого дела, и я требую, чтобы ты вел себя прилично в отношении нас обоих. Помни это!

Майор хотел, было, уйти, но в эту минуту показался нотариус Трейман, находящийся, по-видимому, в наилучшем расположении духа.

— Помилуйте, майор! Какую потрясающую новость я узнал! — закричал он еще издали. — Вы хотите похитить нашу милую хозяйку? Официально мне еще никто не сообщал этой новости, но маленькая Лизбета похвастала, что у нее будет новый папа, военный, и госпожа Мейендорф не могла скрыть своего смущения. Поздравляю вас от всей души, — и старик протянул Арнольду обе руки.

Если только дело не касалось Нейштадта и Штейнфельда, Трейман готов был радоваться каждому успеху своего ближнего. Он, конечно, не знал, что женитьба Гартмута наносит новый удар сердцу дорогого Макса.

— Благодарю вас, господин Трейман, — весело ответил майор, крепко пожимая руку старика. — Куда же, однако, запропастился Эрнст? Я хотел бы с ним первым поделиться своим счастьем.

— Эрнст ушел из Гернсбаха, — возмущенным тоном сказал Трейман. — Я совершенно не понимаю этого человека. Четверть часа тому назад я встретил его на большой дороге; он шел пешком. Экипаж он оставил вам, а мне сообщил, что ему будто бы нужно было немедленно вернуться в Гейльсберг. Он не дал мне возразить ни слова и бросился бежать, как помешанный. Что подумает о нем госпожа Мейендорф? Мой племянник может, действительно, вывести из терпения!

Гартмут с насмешливой улыбкой смотрел на старого нотариуса. Он знал от Эрнста, что сегодня вечерние газеты раскроют псевдоним автора брошюры «Заклятое золото», и ему в голову вдруг пришла мысль немедленно сообщить интересную новость старику, чтобы увидеть, какой эффект произведет это известие.

— Не сердитесь на Эрнста, — спокойно сказал он, — сегодня он должен очень спешить, так как мы ждем важных телеграмм из Берлина.

— Вот как? — удивленно проговорил нотариус. — Да какие же могут быть у Эрнста дела в Берлине?

— Это вы скоро узнаете. Берлинские вечерние газеты придут сюда завтра утром, и в них вы прочтете кое-что очень интересное. Конечно, несколько странно, что вы, родной дядя Эрнста, должны узнать о племяннике из газет, но это уж — не его вина.

— Ничего не понимаю! — как-то беспомощно протянул старик. — Объясните, пожалуйста, в чем дело? Какое отношение имеют газеты к Эрнсту?

— Странный вы человек! Вы пошли с Максом в ресторан «Золотой лев», чтобы выпить за здоровье автора брошюры «Заклятое золото», а самого автора, стоявшего рядом с вами, назвали «пропащим человеком». Нельзя сказать, чтобы ваш поступок был очень логичен!

— Разве Эрнст — автор «Заклятого золота»? — спросил художник, задыхаясь от волнения.

— Конечно, Эрнст! Ты поражен, Макс? Как видишь, ты — не единственный талант в вашей семье. Кажется, вы не верите мне, господин Трейман? Даю вам слово, что автора «Заклятого золота» зовут Эрнст Раймар, и сегодня это опубликуют все газеты. А затем позвольте откланяться; меня ожидает моя невеста!

Дядя и племянник стояли неподвижно, как статуи; они не могли прийти в себя от изумления.

— Макс, Макс, что ты на это скажешь? — спросил, наконец, старик, разводя руками. — Это — неправда! Все это — шутки майора.

— Нет, Гартмут дал слово — значит, это правда! — вдруг решительно заявил старик. — Подумать только, автор «Заклятого золота» — мой родной племянник! Макс, ты сегодня же должен поехать со мной в город. Вечером будет заседание в историческом обществе, и я приготовлю речь. Я скажу: «Господа, могу сообщить вам поразительную новость! Мы искали автора знаменитой брошюры в Берлине, в Штейнфельде, по всему свету, а между тем он — среди нас. Здесь, в Гейльсберге, нашелся герой, не побоявшийся изобличить нейштадтцев и штейнфельдцев во главе с их финансовым королем; он спас сотни жертв от алчной пасти дракона. И этот герой — мой родной племянник; его зовут Эрнст Раймар!»

Макс угрюмо выслушал горячую речь дяди. Он был глубоко огорчен: отныне он перестанет быть единственным талантом в своей семье!

11

Эрнст Раймар действительно вернулся в Гейльсберг. Он не хотел лишать Арнольда удовольствия и потому ничего не сказал майору, но ему было бы тяжело оставаться в Гернсбахе и видеть счастье друга как раз в тот момент, когда сам он навсегда прощался с мечтой о своем личном счастье. Теперь он сидел за письменным столом, подперев рукой голову. В этот вечер его имя будет на устах у всех, и начнется борьба не на жизнь, а на смерть.

Один из служащих подошел к нему; говоря:

— Вас желает видеть какой-то господин из Штейнфельда. Он не назвал своего имени; говорит, что пришел по частному делу…

Молодой человек не мог продолжать, так как господин, о котором он сообщал, сам внезапно появился в комнате.

— Я думаю, что дальнейшие подробности излишни, — прервал он служащего. — Господин нотариус знает меня.

Раймар был поражен — перед ним стоял Феликс Рональд.

— Да, да, мы знакомы! — подтвердил он, быстро овладевая собой и делая знак писарю, чтобы тот ушел.

— Вы, вероятно, не ожидали видеть меня у себя? — начал Рональд.

— Нет! — холодно ответил Эрнст.

— Может быть, вы догадываетесь о причине моего визита?

— Разумеется. Сегодня в вечерних газетах будет раскрыт мой псевдоним, вам, наверно, уже сообщили об этом по телеграфу, и, конечно, именно потому я имею удовольствие видеть вас. Не угодно ли присесть? — предложил Эрнст, указывая на кресло.

— Благодарю вас! Я думаю, наша беседа не затянется, и мы можем переговорить стоя! Должен признаться, я был очень удивлен, когда узнал, что вы — автор брошюры «Заклятое золото». Правда, мне иногда приходила мысль, что эту статью написали вы, но я сейчас же отгонял ее, так как, говоря откровенно, не считал вас достаточно способным для этого. Статья написана великолепно!

Рональд говорил с холодной иронией, да и держался с высокомерным превосходством, как человек, уверенный в своей победе.