И Элспет вдруг вспомнила, как ей впервые явился Дункан Макрей. Она увидела его самого – или же его образ – на вершине холма, над ручьем. В тот миг он казался одним из эльфов, королем маленького волшебного народа. А сейчас, в полумраке, выглядел сказочным принцем: сильным и прекрасным, с точеным, мужественным лицом и поблескивающими, точно перья ворона, смоляными волосами.

Вслед за первым воспоминанием пришло и второе, зловещее и неумолимо яркое. Элспет плотно сомкнула веки. Только не сейчас, не здесь. Пусть он никогда не повторится, этот страшный образ!

Не выпуская тоненьких пальцев из своей ладони, Дункан обернулся в сторону Гленрана, туда, где фиолетовую мглу ночи рассеивали оранжевые блики от факелов.

– Пойдем, Элспет. – Поднявшись, он потянул девушку за руку и помог встать. – Я провожу тебя в замок. – Его свободная рука обвила тонкий стан.

Элспет вскинула голову. Ее вдруг обдало жаром, а в груди заныло, точно открылась невидимая дверца, ведущая к самому беззащитному, самому потаенному уголку ее души. Дункан возвышался над ней, огромный и почти пугающе красивый; полы плаща развевались черными крыльями, лицо было непроницаемо, а в глазах, казалось, сгустился мрак всех ночей с сотворения мира. Еще мгновение… еще один вечный миг – и этот взгляд затянет ее в свою бездонную глубину, как омуты Лох-Несса затягивают упавшие в озеро щепки.

Кончиком пальца Дункан приподнял ее подбородок. Элспет вздрогнула, не в силах противиться его прикосновению; воля покинула ее; мысли исчезли; опасения, страх за него, за себя – все исчезло… Молчал внутренний голос, всегда предупреждавший об опасности. Сейчас Элспет знала лишь одно – Дункан рядом. И хотела лишь одного – чтобы он был рядом.

Он наклонил голову. Неуверенно, робко Элспет подалась вперед. Твердые губы прикоснулись к ее губам. Оторвались и вновь накрыли ее рот, нежно и властно. Элспет не заметила, как ее руки обвились вокруг его шеи, а пальцы запутались в прядях черных волос. Сердце ускорило ритм; оно становилось все больше и больше, распускаясь, точно розовый бутон под солнцем. Казалось, сердце заполнило всю ее; набатный звон пульсировал в крови, обжигал истомой грудь, отдавался дрожью в коленях.

– Элспет… – Его дыхание теплом коснулось ее виска. – … Я никак не думал, что такое случится.

– Я тоже. – Сердце ее щемило; волна страха затопила восторженное изумление. – Пожалуйста, уезжай, Дункан! Оставь меня, оставь Гленран, оставь наши горы!

Дункан взял ее лицо в ладони. Элспет кожей чувствовала биение его пульса в кончиках пальцев.

– Элспет Фрейзер, – голос его стелился бархатом, – не играй со мной.

Она кивнула. Медленно, почти торжественно.

– В тот день… на ручье…

– Ш-ш-ш! – Дрожащими пальцами Элспет прикоснулась к его щеке. Страх ложился камнем на душу; черным покрывалом окутывал сознание. – Не нужно об этом.

– Послушай. Твое видение… Ты ведь все придумала, чтобы заставить меня уехать? Я знаю, до вас дошли слухи о посланце Тайного совета.

Элспет заколебалась; помолчав, отвела его ладони от своего лица. Со вздохом вскинула голову.

– Я сказала правду. Мне было видение.

– Что ты видела? Я должен знать. – Его рука легла на плечо Элспет.

Как же ей хотелось ответить, поделиться, облегчить бремя собственного знания. Элспет было страшно. Казалось, облеченное в слова пугающее пророчество наполнится новой силой, станет реальностью и неминуемо приведет Дункана к гибели.

Она покачала головой:

– Не скажу.

Уверенно и стремительно, точно несущее смерть копье, рука его скользнула ей за шею, пальцы сомкнулись в копне густых волос, останавливая любое движение. Дункан едва сдерживал ярость.

– Смерть… Вороны… Уехать – или готовиться к гибели. Вот что ты мне сказала. Я выслушал, Элспет Фрейзер. А теперь хочу знать правду.

– Это мой крест, – почти беззвучно шевельнулись губы девушки. – Мне его и нести.

– Нет. Ты все расскажешь, я выслушаю – и поставим на этом точку. Ясновидящие обычно не скрывают того, что дает им дар. Почему же ты упорно отказываешься рассказать о своем видении?

– Обычно? Откуда тебе знать?

– В Кинтейле жила одна старуха… Прорицательница. Она предсказывала мне будущее, еще когда я был ребенком. Ей не удалось меня испугать. Говори же, Элспет.

– И что она предсказала?

Дункан уронил руку.

– Ерунду болтала. Глупости. Чушь. Я забыл.

Элспет отвернулась.

– Забыл? Считай, я тоже забыла.

– Неправда. – Дункан задумался, глядя на девушку. – На ручье ты смотрела на меня, как будто… как будто…

– Как будто – что?

Он дотронулся пальцем до ее щеки, легко, чуть касаясь, очертил линию подбородка.

– Ты смотрела так, как будто дороже меня у тебя никого нет на свете, – шепнул Дункан. – И я хочу знать почему! Что ты видела?

Сердце Элспет покатилось вниз и, вновь подпрыгнув, застряло в горле пульсирующим комом. Ей хотелось обнять Дункана… но она лишь до боли стиснула пальцы опущенных рук.

– Так что же ты видела, Элспет Фрейзер?

Ах, этот голос… Глубокий, как пучина Западного моря; баюкающий, точно шелест вересковых долин.

– Если останешься здесь – погибнешь на плахе. Такова твоя участь, Дункан Макрей. Она открылась мне в видении. – Высказанный против воли, ответ прозвучал слабым стоном… жалкой благодарностью за восхитительные поцелуи и ласки.

Дункан не отвел взгляда. Порыв ветра взметнул его волосы, но сам он стоял неподвижно, как скала.

– Уезжай, – сорвалась с губ Элспет мольба. – Куда угодно – в Далси, в Эдинбург… Только уезжай.

– Твои слова, малышка… твои видения меня не пугают. Ничего со мной не случится. Я не верю в пророчества.

Элспет вздохнула, зябко кутаясь в накидку. Потом отвернулась и медленно двинулась вниз по склону.

Так же, как и Дункан, с самой первой минуты их встречи она ощущала возникшую между ними связь. Его судьба каким-то образом сплеталась с ее судьбою, точно сама жизнь ткала полотно из серебряных нитей. Каждое слово, каждый взгляд, каждое прикосновение добавляло еще один мотив в узор невидимого полотна. Понимая, что происходит, Элспет не в силах была остановить работу небесной прялки.

Но она чувствовала… она боялась, что эта связь погубит их обоих.

На пути к замку Элспет ни разу не оглянулась.

ГЛАВА 9

– Ну давай, Лазайр, давай, мой дорогой, – уговаривал Дункан, подталкивая своего вороного на середине ручья. – Холод тебе поможет. Стоп! Вот здесь и стой. Нет-нет, не нужно! – Он потянул коня за ногу, когда тот выдернул из ледяной воды раненое копыто. – Постарайся подержать его в воде хоть минутку, дружок! – со вздохом воскликнул Дункан. – Другого лекарства у меня просто нет. – Умное животное скосило на него черный глаз, обиженно фыркнуло, но повиновалось. Похлопывая коня по загривку, Дункан заставил его напиться из прозрачного горного потока.

Все утро у Дункана ушло на составление официально-вежливого, тщательно продуманного письма к вождю Макдональдов. Внимательно изучив каждую строчку письма, Роберт Гордон, скорчив недовольную мину, вынужден был все-таки поставить свою подпись. А после того, как Хью Фрейзер отправил к Макдональдам гонца с письмом, Дункан оседлал Лазайра и один умчался из замка.

Бешеный галоп по окрестным холмам поднял ему настроение, только вот его верный друг вороной наступил на острый камешек и поранил копыто. Дункан чувствовал боль Лазайра, как свою.

Теперь он знал: в Гленран придется возвращаться пешком.

– Ничего, дружок, все будет хорошо, – приговаривал он негромко. – Вода должна помочь. – Только сейчас Дункан сообразил, что обращается к Лазайру по-гэльски, перейдя на родной язык так легко и свободно, точно и не было долгих лет, проведенных в Эдинбурге. Точно вернулось детство, когда он говорил и думал на гэльском, не спотыкаясь на каждом слове. Видно, прав был Эласдар Фрейзер, утверждая, что горец жив в нем до сих пор.

А Эласдар сейчас в Далси… Дункан представил себе, как тот сидит за столом в главном зале, в окружении всей семьи. Его, Дункана, семьи. Там и Майри, сестра его и жена Эласдара, с детишками; и бабушка… и самая младшая сестренка Кирсти. Три года прошло с тех пор, как Дункан в последний раз видел Майри – она приезжала в Эдинбург вместе с Эласдаром. Когда он покидал отчий дом, Кирсти была совсем крошкой, очаровательно задиристой и непоседливой. Наверное, и она не помнит его вовсе…

Как и младшую сестренку, бабушку Дункан не видел с того дня, когда уехал – без ее благословения! – из Далси. Еще один тяжкий вздох сорвался с его губ. Ребенком он души не чаял в бабушке… Как же она, должно быть, постарела… Наверное, часто болеет… Простила ли она своего непокорного внука или обида и гнев по-прежнему гложут ее сердце?

Поглаживая шелковистую угольно-черную спину коня, Дункан еще пару минут подождал в надежде, что ледяная вода снимет боль у его верного друга, потом взял поводья, вышел на берег и медленно зашагал вверх по пологому склону холма. С вершины открывался вид на великое шотландское озеро. Лох-Несс мерцал на западе изогнуто-длинным таинственным зеркалом. Откинув со лба черную прядь, Дункан повернулся к Гленрану, едва видневшемуся на самом горизонте.

И в тот же миг с губ его сорвалось проклятие. Он застыл на месте, опустив руку на шею вороному. Долину между тремя холмами пересекала группа всадников. Дункан прижался к боку коня, прищурился, вглядываясь в незнакомцев. Чужаки? Макдональды?

Восемь всадников, все в национальных одеждах, вооруженные, неспешно двигались по топкой долине вдоль края березовой рощи. В полуденном солнце сверкали острия копий, прикрепленных к поясу каждого. Окантованные медью щиты матово поблескивали. В причудливой смеси узоров на накидках Дункан не смог распознать традиционные цвета какого-нибудь из кланов. «В любом случае, это не Фрейзеры», – решил он. Ни одного из этих всадников в Гленране не было. Как они смеют при свете дня и в полном вооружении пересекать земли Фрейзеров?!