Где она выросла? Были ли у нее родственники? Сколько, кто, и где они были? Что она изучала в университете? О чем она мечтала?

– Я изучала все о копании в земле, – сказала она ему с развязной улыбкой, – и это то, чем я однажды мечтаю заняться.

Как только она объяснила, что на самом деле имела в виду, он понял, что это еще одна черта в ней, которая его привлекает. Она была любопытна, как Друид. Перед его мысленным взором предстала картина, как она отыскивает в земле древние сокровища, восхищенно раскапывая черепки глиняной посуды и части брони и оружия. Ох, Христос, как бы он хотел быть рядом с нею, когда она будет делать это! Чтобы рассказать ей историю предметов, которые она найдет, а, позже, подмять ее под себя и показать ей другой, реальный живой экспонат.

Если бы у нее был выбор получить от жизни что-то конкретное, спросил он ее, что бы она хотела получить?

Она без колебания ответила, что единственное, что ей нужно – это лучший друг. И торопливо добавила: «Правда, серьезно, лучший друг; такой, что ты не можешь дождаться, чтобы поговорить с ним первым делом с утра, как только проснешься, и такой, с которым все еще будешь хотеть говорить, до самой последней минуты перед тем, как заснуть».

Он слабо улыбнулся. Ты имеешь в виду родственную душу, подумал, но не сказал он. Она говорила о мужчине, спутнике на всю оставшуюся жизнь. Он видел это в ее глазах.

Затем она рассказала ему, как она решила стать археологом. О том, как, будучи еще подростом, прочитала книгу, которая вдохновила ее и определила дальнейший путь.

Он внимательно слушал и пристально наблюдал. Он думал, что мог бы просидеть так два века, возможно больше, глядя на нее. Он хотел узнать мельчайшие подробности ее жизни, узнать так много об этой женщине, насколько это возможно.

– Таким образом, я оказалась в колледже, на втором году моего обучения поняв, что это ни коим образом не похоже на книгу Энн Райс «Мумия». Что в этом не было очарования путешествий и острых ощущений от открытия. Что в этом действительно было, так это много кропотливой работы с документами. Большинство археологов так никогда и не доходят до этапа копания в земле. Но к тому времени уже было слишком поздно, – сказала она ему с робкой улыбкой, – я влюбилась в это совсем по другим причинам. Я очень увлеклась историей. Я была заинтригована тайнами нашего происхождения, происхождения Вселенной, отчасти пытаясь расширить свой кругозор.

Сейчас она говорила о предметах интересных для Друида, предметах, которые всегда интриговали его. Жизнь состояла из крупиц правды и познания, и мудрый мужчина или женщина собирали их.

Глупый мужчина собирал другие вещи. Такие, как Реликвии Темных Сидхе.

И заплатил за это цену. Ох, Христос, и уплаченная цена была высока!

– Моя мать не одобряет мой выбор, – доверительно сказала она. – Она не может понять, почему я до сих пор не замужем, и не нарожала кучу детишек. У нее в голове не укладывается, как я могла предпочесть проводить время с экспонатами, когда я могу тратить его на поиски мужа.

Его внутренности скрутило. Поиски мужа. Он возненавидел эти слова. Они привели в ярость каждую волшебную пламенную каплю крови в его венах.

– Почему у тебя нет мужчины? – сказал он с нажимом.

Улыбка сошла с ее лица. На мгновенье она замолчала. Затем снова улыбнулась, но на этот раз более мягко, старше своих лет, и мучительно сладко.

– Я думаю, что я родилась не в то время, Кейон. Думаю, что это частично повлияло на мое увлечение прошлым. Я – старомодная девочка. У моей матери было четыре мужа, и она уже ищет следующего.

– Они умерли, девушка? – спросил он. Его мучил вопрос, имела ли она хоть малейшее представление о том, что делает с ним, сидя вот так. Мягкий плед неровно лежал на ее плечах, изящные руки спокойно лежали на коленях ладонями вверх, пальцы наполовину сжаты. Она была совершенно безыскусна, задумчива, и ее сверкающий изумрудный взгляд сиял внутренним светом.

– Нет, – сказала она, медленно качая головой. – Они просто приходят к выводу, что не любят друг друга больше. Если вообще любили когда-нибудь. Обычно она оставляет их.

– И они позволяют ей? – Если ее мать хоть в какой-то степени была похожа на дочь, непостижимо, как мужчина позволил ей уйти. Невозможно, чтобы муж не сделал все, что было в его власти, чтобы сделать ее счастливой, претворять в жизнь каждую последующую мечту своей женщины.

Он никогда не поймет современные браки. Развод был за гранью его понимания. Хотя он время от времени читал об этом в светской хронике, правда была в том, что Друид Келтар жил для того, чтобы дать обязательную для него клятву и в ожидании дня, когда он сможет дать ее.

Для него никогда не наступит этот день. Многие дни для него просто никогда не наступят. Уравновешивая тем самым слишком большое количество дней, прожитых не так как надо.

– Я не понимаю этого, Джессика. Любовь – это раз и навсегда. Как это она просто уходит. Разве они не любят ее, эти мужчины, за которых она выходит замуж?

Она пожала плечами, выглядя такой же сбитой с толку этим, как и он.

– Я не знаю. Мне иногда становится интересно, знают ли люди вообще, что такое любовь. Порой, когда я наблюдаю за моими школьными друзьями, и вижу, как невозмутимо они меняют любовников, так же, как меняют ботинки, я думаю, что мир настолько наводнен людьми и всеми этими технологическими достижениями, что это сделало наше существование настолько легким и понизило наши самые основные важнейшие ценности, – сказала она ему. – В связи с этим супруги сейчас – это предметы потребления: доступные и потому бросаемые во всеобщей попытке выторговать на рынке более совершенную модель, что является ничем иным, как торговлей влюбленностью. – Она закатила свои глаза. – Никогда. Это не для меня. У меня будет один муж. Я выйду замуж только один раз. Когда ты сознаешь, что с этим выбором тебе придется прожить всю жизнь, это заставляет тебя основательно все обдумать, не торопясь, чтобы сделать действительно правильный выбор.

Когда она впала в тихую задумчивость, Кейон горько улыбнулся, размышляя о капризах судьбы. Джессика С. Джеймс был волевой, страстной, верной, забавной, пылкой и чертовски сексуальной.

Она была прекрасной парой для него. Поскольку он не мог использовать свои способности для чтения ее мыслей или ее принуждения. Она единственная, навсегда останется невосприимчивой к его волшебству, этому дикому таланту, который всегда делал его жизнь настолько легкой. Ужасно легкой. Опасно легкой.

Эта женщина была искусно создана для мужчины его рода.

– А ты? – спросила она, наконец. – Ты был женат в своем столетии?

Для него не осталось незамеченной тень, которая появилась в ее прекрасных сверкающих глазах. Ей не нравилась мысль, что он, возможно, был женат. Ей не нравилась мысль, что он мог любить другую женщину. Осознание этого ослабило часть боли от напряжения, сковавшего его. Напряжение, которое он знал, скоро усилится снова и будет усиливаться день за днем.

– Нет, девушка. Я не нашел себе жену до того, как был заключен в тюрьму Темного Зеркала.

Ее брови сдвинулись на переносице, и при этом она выглядела так, будто пытается ухватить следующую мысль, но затем, кажется, передумала.

– Боже, есть очень много вопросов, которые мне хочется задать тебе, но я, кажется, никогда не найду на них время! Так сколько тебе лет? Если исключить время, проведенное тобой в зеркале.

– Тридцать мне исполнилось незадолго до того, как я был заключен в тюрьму. А тебе?

– Двадцать четыре.

– В мое время, ты была бы…

– Знаю я, знаю, я была бы старой девой, так ведь? – засмеялась она. – Ты, как моя мать.

– Нет, – сказал он ей, – Ты не осталась бы незамужней. По всей вероятности, ты была бы уже третий или четвертый раз замужем. Такую красавицу, как ты, добивались бы самые богатые мужчины на земле. К сожалению, они чаще всего были самыми старыми.

Ее глаза распахнулись, а рот удивленно приоткрылся.

– Такую красавицу, как... – Она, покраснев, запнулась. – Спасибо, – сказала она мягко. Затем она одарила его фамильярной улыбкой. – Тьфу. Понятно. Я выхожу замуж, он умирает. Я выхожу замуж, он умирает. И не будет такого, что я останусь богатой вдовой, которая сможет делать все, что ей захочется. Какой-нибудь родственник-мужчина снова женится на мне, не так ли? Храня меня в семье, таким образом, они смогут присвоить приданое и земли?

Кейон кивнул.

– Хотя мой клан не был настолько варварским. Наличие семи сестер, которые все сразу же и очень громко высказывали, когда беспокоились, многому научило меня.

Джессика рассмеялась. Затем они оба замолчали.

Некоторое время спустя она открыла свой рот и закрыла его. Преодолев нерешительность, открыла его снова. Наклонившись вперед, она сказала спокойным голосом, – Как это случилось, Кейон? Как ты очутился в зеркале?

Он мягко переместился вглубь своей тюрьмы, и рябь серебра скрыла его.

– В другое время, – сказал он. Хотя, иногда, некая извращенная часть его хотела заставить ее думать о нем хуже, но он наслаждался близостью, возникающей между ними. И у него не было никакого желания испортить это рассказом о своих давних грехах. – Пока – сон, сладкая Джессика. Завтра нам предстоит много дел.

Позже ночью Кейон стоял голым за Темной серебристой завесой, вооруженный ножами и пистолетами, наблюдая за Джессикой, пока она спит.

Закутанная в целый ряд больших по размеру предметов одежды, она свернулась калачиком на убогом ложе из его одежды у основания зеркала. За столетия он накопил разнообразные предметы гардероба. Поскольку ночь вступила в свои права, и температура понизилась еще больше, он выбросил все вещи, до последней, ей, сняв даже джинсы и футболку, которые были на нем, чтобы ей было теплее в холодную октябрьскую ночь.