Арина Ларина - Заклятая подруга

– И правильно. Нечего рядом с собой плохого мужика держать. Он только место занимает и, как пугало, отгоняет остальных. – Марина вздохнула и погрустнела.

Через два часа у Риты были новый имидж и новая подруга. Марина надавала ей множество советов: как подловить мужа на несостыковках и как перестать быть ломовой лошадью.

– Начни тратить на себя, ему денег не давай, ставь его на место. Быстрее очухается. А пока ты его жалеешь, ноги по колено сотрешь, на работу бегавши. А он диван продавит, – напутствовала она Маргариту.

Мужчины – существа слабые. Любые житейские проблемы их пугают и нервируют. Они искренне считают, что женщина не должна втягивать их в рутину и мелочовку вроде ремонтов, утирания соплей жене, ребенку, теще и прочих домашних дел. Они созданы для глобального. А задача партнерши – их от этого главного не отвлекать.

Гена настроился на романтический вечер. Он пришел к Лере с цветами, вином и новой игрушкой из секс-шопа. Когда Горецкая распахнула дверь, визитер сразу понял, что сегодня никакой романтики ему не видать.

– У меня к тебе серьезный разговор, – тихо, но веско произнесла она, разрушив последнюю надежду на то, что это какая-то ролевая игра. – Проходи в кухню.

«Замуж, что ли, будет проситься?» – с тоской подумал Геннадий, раздраженно разглядывая хозяйку. Она была в деловом костюме и в собственной кухне смотрелась, как инспектор по делам несовершеннолетних, нагрянувший в неблагополучную семью. Гена почувствовал себя неуютно. Женщины призваны украшать жизнь, дарить приятные минуты, а не мотать нервы серьезными беседами. В конце концов, серьезных разговоров у него и на работе хватает.

«Заерзал, – напряглась Лера. – Как же все они не любят решать наши проблемы! И как любят загружать нас своими».

– Слушаю тебя, звезда моя, – выдавил Гена, пытаясь улыбнуться.

Рот у него скривился, как у паралитика, жалко и нелепо. Не походил он на надежду и опору. Но Лера решила не зацикливаться на мелочах. Может, он за нее так переживает, что аж перекосило всего?

Иногда даже самые умные женщины глупеют от любви. Любовь – розовые очки, они мешают нам жить правильно и адекватно оценивать серую мышь, которая копошится рядом. Мы смотрим на нее и умиляемся: ах, какая она розовая! А вы в школе зоологию проходили? И что там про розовых мышей? Ничего? Надо же, какое совпадение! Так ведь и про идеальных мужчин все знают наверняка только одно: их в природе нет! Есть всякие, с недостатками которых можно мириться. А идеальных – фигушки. Но наступает момент, когда при взгляде на очередного кавалера у нас в мозгу вдруг что-то такое щелкает, тумблер срывает, и мы начинаем считать, что вот он – идеал, мечта всей жизни!

Геннадий надежд не оправдал.

Он принялся суетливо успокаивать Леру, бормоча какие-то банальные нелепости. Но особых переживаний она не уловила. Досаду, неудовольствие – да, но это скорее касалось общего отношения к ситуации. Наладился человек приятно провести время, а ему какие-то проблемы навешивают и реакции ждут. Но Гена еще пытался сделать хорошую мину при плохой игре и даже посидел с Лерой минут пятнадцать. А потом резко засобирался домой.

Да, она этого ожидала. Да, она всегда знала, что мужики – морально неполноценные личности. Но все равно неожиданно и больно. Удар под дых.

С трудом удержавшись, чтобы не поддать возившемуся в коридоре Геннадию под мускулистый зад, обтянутый дорогими брюками, Лера, стиснув зубы, захлопнула дверь и тихо завыла. Без слез.

Сырой февральский вечер бился в окна метелью и завывал в вентиляционных шахтах. Лиза лениво наблюдала, как Даниэль смешивал какой-то замысловатый коктейль. Он был обстоятелен и зануден во всем. И что самое дикое – экономен до неприличия. Лизавета всегда знала, что настоящий мужчина широк душой и щедр на материальные блага и чувства. Но не Танненшток. Даже для этого коктейля он притащил из гостиницы какие-то узкие рюмочки, ингредиенты и спиртное в мелких бутылочках.

– Не покупать же специально, – пояснил он Лизе. – Вдруг тебе не понравится. И что тогда – выбрасывать?

Если бы Лизавета планировала с ним что-то серьезное, подобное скопидомство заставило бы ее переживать и страдать, как это обычно делают женщины, еще надеющиеся подогнать суженого под придуманные и продуманные лекала. Но ей было проще. На шефа Лизавете было глубоко плевать. Ей нужен был мужчина, болтающийся по дому и создающий иллюзию устроенной и нормальной жизни. Танненшток не пачкал, не требовал денег и не надоедал. Кроме того, он сделал ее директором бизнес-центра, и теперь у Лизы был свой светлый кабинетик, приличная зарплата и минимум обязанностей. Она приняла это как должное. Приходил он нечасто, поскольку бурным темпераментом не отличался, но главное, что он просто был. Не заполнял пустоту, которая образовалась у Лизы в душе, но делал нечто такое, от чего становилось легче. Наверное, он ее по-своему любил. Это была тонкая ниточка, связывавшая Лизавету с реальностью. Но иногда достаточно и ниточки.

У Леры такой ниточки не было.

В ночь перед походом к врачу она лежала в постели, вытянувшись, сложив на груди руки, и представляла себя в гробу. Родственников у нее не было, поэтому в роли плакальщиц она мысленно расставила у домовины подруг и начала фантазировать на тему своего наряда и цветов.

– Надо будет оставить точные указания, чтобы сделали все по-человечески, – озабоченно пробормотала она, вообразив, как кто-то по недомыслию натянет на нее скобарское платье с люрексом, а в гроб напихают лилии, которые Лера терпеть не могла. Организация собственных похорон настолько утомила ее, что к моменту выбора места для поминок Лера сладко заснула.

Утром она встала с больной головой, раздраженная своим упадническим настроением накануне.

– Мы еще пободаемся! – пообещала Лера своему бледному отражению и стала пить кофе.

Аппетита не было. Собственно, его не было уже давно. Сначала Леру это даже радовало, потом она все чаще стала ощущать слабость, а однажды едва не потеряла сознание в лифте. Под глазами появились мешки, а вскоре она поняла, что все плохо. Это произошло случайно. Валерия лежала в постели и любовалась своим плоским животом. Он был даже не плоским, а впалым. И тут она впервые заметила, что впалости больше нет. Там внутри что-то было. В том, что это не беременность, Горецкая не сомневалась ни секунды. Когда столько лет мотаешься по разным врачам и выкидываешь на них кучу денег, свои перспективы и возможности знаешь наизусть. А если не беременность, то оставалось только одно. Интернет услужливо подкинул ворох диагнозов на выбор, с подробнейшим перечнем симптомов и последствий. Районный терапевт, в кабинете которого Валерия была впервые в жизни, легко подтвердил ее опасения, лишь мельком глянув страдалицу. Ей дали ворох бумажек с направлениями на анализы и велели бегом нестись к онкологу, выдав талончик вне очереди.

И вот именно сегодня начнется самый страшный и самый черный этап ее жизни.

Лера попробовала петь в душе, но, нахлебавшись воды, злобно вытерлась полотенцем и порычала на свое отражение. Раньше это помогало. Сегодня не тот случай. Рычание больше походило на блеяние. Предстояло отсидеть полдня на работе и лишь потом идти на приговор.

– Не дождетесь! – крикнула Лера в пустоту квартиры, захлопывая за собой дверь.

Маргарита Соловьева сидела на рабочем месте с перевернутым лицом. Она бессмысленно перекладывала бумажки, судорожно подравнивая пачки и снова рассыпая их веером.

– Это что, ты так за меня переживаешь? – бодро поинтересовалась Горецкая, старательно хорохорясь.

Ей было так пакостно, что даже мелькнула подлая мысль: а не взять ли отгул? Слезы подступали, грозя в любой момент прорваться и хлынуть водопадом.

– На меня анонимку написали, – дрожащим голосом сообщила Рита. – Шеф вызывал.

– Чего? – обалдела Лера. – На тебя? И что, ты родину продала? Или натырила для своего Лешки стирательных резинок из директорских запасов?

– Я клиенту нахамила, и он сказал, что это недопустимо для уровня нашего отеля. То есть не сказал, а написал.

– А зачем ты ему нахамила? – удивилась Горецкая и потерла переносицу, вообразив, как выведенная из себя домашними проблемами подруга орет на какого-нибудь трепетного туриста, желающего забронировать в Петербурге люкс с видом на Кремль.

У них часто туристы требовали невозможного, визгливо доказывая, что за свои деньги имеют право просить номер хоть с видом на пирамиды. Особенно отличались непомерностью запросов сограждане. Иностранцы относились к служащим отеля лояльнее.

– В том-то и дело, что я никому не хамила вообще, – прошептала Рита. – Какой-то бред. Но он назвал мое имя. Значит, запомнил. Но это не я!

– Не ори, я тебе верю! Чего ты психуешь? И что Танненшток?

– Выговор сделал. Кричал и топал ногами. Сказал, что премии лишит.

– Так ведь не расстрелял же, – махнула рукой Лера. – Я тебе дополнительную премию за перевыполнение выпишу. Даже не заметишь вычета! Подумаешь – накричал. Первый раз на тебя орут, что ли? Ты такая бледная сидела, что я аж испугалась. Думала, серьезное что-то. А визг начальства как дождь. Пройдет время – даже лужи высохнут. Относись к подобной ерунде проще. Как у тебя с Андреем, кстати?

– Ой, не спрашивай, – помрачнела Рита. – Просто какое-то недоразумение ходячее, а не мужик.

– То есть в Мурманск он съездил зря? – уточнила Лера, понимающе кивнув. – Соболезную. Хотя никто особо и не сомневался. Я не удивлюсь, если даже на собеседовании на сладкую должность грузчика в овощном он не пройдет по каким-то объективным причинам. Например, подсидят конкуренты. Что на сей раз?

– Дичь. Бред умственно неполноценного.

Рита тоскливо вздохнула и в сердцах пнула урну с бумагой.

Вспоминать про возвращение мужа было тошно. А еще тошнее понимать, что станет названивать мама и ездить по ушам своим фирменным «ятебяпредупреждала!».