Джордан уже не мог больше сдерживать тошноту. Он корчился, его внутренности, казалось, превратились в один скрученный, пылающий комок. В конце концов он выполз из-под стола и, пошатываясь, подошел к неподвижно сидящему отцу.

— Папа! — позвал его Джордан. — Папа, очнись!

Отец не пошевелился. Широко открытые глаза были безжизненны, из приоткрытого рта стекала струйка слюны. Джордан смотрел на него — и не мог поверить, что отец мертв.

Солнечный свет уже начал пробиваться сквозь окна, а ошеломленный Джордан все сидел на полу рядом с мертвым отцом. В эти три дня он потерял обоих родителей. Сейчас он не знал — ни что ему делать, ни куда идти. Все это время в ушах у него звучали слова Максимилиана Кортленда:

«Женщины не могут отказать сильному мужчине. Так уж устроено».

Слова эти будут преследовать Джордана еще долгих десять лет.

Глава 1

Раскаленная солнцем дорога терялась в сплошных зарослях сахарного тростника. Закатное солнце беспощадно палило землю. Пронзительный звон цикад, пение птиц, запах тростника живо напоминали Джордану Хейлу дни его счастливого детства: он не раз играл с товарищами в этих местах, беззаботно забывая о змеях, пауках, крысах и множестве других опасных тварей, которыми кишели эти дикие заросли.

Путешествие из Брисбена в Джеральдтон в запряженной лошадью коляске заняло у него почти два месяца. «Меньше чем через час, — подумал Джордан, — я наконец увижу свой родной дом». Его мучили жара, тревога и томительное желание увидеть дом, в котором он не был десять долгих лет, после похорон родителей.

Время немного смягчило боль от потери близких, а личные достижения и успехи в бизнесе дали Джордану немалый жизненный опыт и уверенность в себе — но все же желание отомстить Максимилиану Кортленду было так же сильно, как и много лет назад.

Джордан откинулся на сиденье и поморщился, почувствовав, что рубашка прилипла к спине — за десять лет, проведенных на юге, он успел забыть, как неприятен бывает в это время года влажный климат северного Квинсленда.

Где-то за холмами послышались отдаленные раскаты грома. Джордан посмотрел на низко нависшие над горизонтом тучи, но сразу понял, что настоящего ливня сегодня не будет — в конце концов, ведь до начала влажного сезона оставалось еще несколько недель. Сейчас, подумал он, было бы даже неплохо, если бы небольшой дождь освежил его и прибил дорожную пыль — хотя очень скоро зимние дожди превратят дорогу в почти непроходимую реку грязи.

На развилке Джордан остановился, стащил с головы широкополую шляпу и вытер с лица пот и пыль. Эти места, знакомые ему с раннего детства, сейчас казались совершенно чужими. Он с любопытством и недоумением осмотрелся по сторонам, немного подумал и, наконец, решительно свернул на дорогу, ведущую к северу. Разросшийся дикий тростник стоял сплошной двенадцатифутовой стеной, и узкая пыльная дорога была погружена в густую тень. С тех пор как Джордан оставил отцовскую плантацию, в этих местах все совершенно переменилось. В местных газетах Джордан читал, что в последние годы в северном Квинсленде открылось одиннадцать новых сахарных фабрик, а еще дальше к северу, около реки Малгрейв, где огромные плантации поделили теперь на тридцатиакровые участки, уже строилась фабрика для переработки тростника из окрестностей Джеральдтона. Каждый день сюда прибывали новые иммигранты, главным образом итальянцы, появлялись все новые фермы, и старые сахарные фабрики не справлялись с переработкой тростника.

Пробираясь по дороге, Джордан вспоминал о последнем дне, проведенном в родительском доме. На следующий день после похорон отца в Эдем приехал его дядя и забрал мальчика в Брисбен. Дом заперли, окна и двери заколотили, тростник и скот оставили на попечение нескольких преданных старых рабочих. «Я вернусь в Эдем. И я отомщу Кортленду», — прошептал тогда Джордан, в последний раз стоя у могилы родителей под старым баобабом, у самого берега реки Джонстоун. Джордан, конечно, понимал, что в шестнадцать лет думать о мести слишком рано. Чтобы победить такого врага, как Максимилиан Кортленд, нужно было сначала вырасти и самому стать сильным, опытным и влиятельным мужчиной. Клятва, данная в тот день над могилой родителей, определила жизнь Джордана.

Прошло десять лет.

За эти годы Джордану неизменно сопутствовала удача в делах: вскоре самые честолюбивые и смелые мечты, самые дерзкие его планы претворились в жизнь, уже через несколько лет он стал весьма состоятельным человеком. В деловом мире Джордан Хейл быстро приобрел репутацию жесткого, уверенного в себе, не боявшегося риска дельца, но, несмотря на все свои успехи, молодой человек никогда не забывал о данной себе клятве. Все эти годы Джордан внимательно наблюдал за жизнью Максимилиана Кортленда, тщательно собирал слухи и сплетни, следил за жизнью его семьи, состоявшей из жены и трех дочерей. Но о третьей, самой младшей дочери своего врага Джордан почти ничего не знал: родители еще в детстве отослали девочку куда-то на юг к родственникам. Старшие же дочери Кортленда, Силия и Александра, и их мать Летиция довольно часто упоминались в местной светской хронике.

Судя по заметкам, изредка попадавшимся в газетах, Макс Кортленд за прошедшие годы совершенно не изменился и остался все тем же жестоким и властным плантатором. Незадолго до приезда Джордана в северных провинциях вспыхнуло по крайней мере четыре серьезных бунта: рабочие-европейцы возмущались тем, что растущий приток канаков лишал их возможности найти работу. Джордану удалось выяснить, что Максимилиан Кортленд возглавлял группу богатых плантаторов, выступавших против закона о запрете на ввоз в Австралию дешевой рабочей силы. Оказалось, что Максимилиан даже финансировал «Черных птиц»: эти печально известные корабли, с командами, набранными из самого отчаянного сброда, совершали разбойничьи набеги на далекие тихоокеанские острова, похищали островитян и насильно привозили их в Австралию. Не желая платить европейцам хорошего жалованья, фермеры предпочитали использовать на своих плантациях дешевый рабский труд канаков и беспощадно эксплуатировали их.


Перед повозкой плавно скользнула змея, и лошадь встала на дыбы. Джордан соскочил на землю и попытался успокоить ее. Неожиданно на дорогу вылетел велосипедист. Пытаясь избежать столкновения, он неловко вильнул рулем, и велосипед вместе с седоком с грохотом полетели в придорожную канаву.

К тому времени как Джордан управился с лошадью, велосипедист уже поднялся на ноги и, стоя в канаве, пытался вытолкнуть велосипед на дорогу.

— Черт, что ли, принес тебя сюда с твоей лошадью?! — яростно выругался он, не взглянув на Джордана.

— И тебя тоже! — раздраженно ответил Джордан. Он даже не успел рассмотреть велосипедиста, перед глазами его маячила только сильно поношенная широкополая шляпа. Джордан протянул руку, чтобы помочь бедняге, но тот лишь фыркнул в ответ, вытащил велосипед на дорогу и занялся осмотром своей машины.

Недоумевая, откуда мог так внезапно появиться незадачливый велосипедист, Джордан осмотрелся и заметил в непроходимой стене дикого тростника узкую тропинку. Джордан обернулся к велосипедисту, желая осведомиться о его здоровье, и не сумел скрыть изумления, неожиданно увидев перед собой молодое и привлекательное женское лицо. Еще не веря своим глазам, Джордан окинул взглядом поношенные бриджи, широкую мужскую рубаху и широкополую шляпу, почти полностью скрывавшую коротко стриженные черные волосы, и окончательно убедился, что перед ним молодая девушка.

— Я вас что-то не видела раньше, — сказала она, отметив про себя, что незнакомец очень хорош собой.

— Я тут давно не был, — ответил Джордан. — Тут все теперь другое... все так сильно изменилось.

— И женщины стали другие? — спросила она, заметив, что он с откровенным удивлением рассматривает ее костюм. — Не расстраивайтесь, — улыбнулась она, — я не типичный представитель здешних женщин! Знаете, если ездишь на этой новомодной штуковине, приходится менять юбку на что-нибудь более подходящее, а то можно сломать шею, если юбка попадет в цепь. Да что это с вами? — воскликнула девушка, внимательно посмотрев на него. — Вы что, сбились с пути?

Джордан, все еще поглощенный воспоминаниями о прошлом, казалось, не расслышал ее последних слов.

— Вы слышите меня? Или я, по-вашему, сама с собой говорю?

— Простите... — ответил Джордан, взглянув на нее. — Я, кажется, говорил, что очень давно не был в этих местах... здесь все очень сильно изменилось... — проговорил он, с недоумением оглядываясь по сторонам.

— Прогресс, — презрительно бросила девушка, вздернув густые темные брови. — Знаете, кто-то даже собрался переименовать Джеральдтон в какой-то Иннисфейл. Видимо, кому-то нужно, чтобы путаницы было побольше. Особенно для путешественников.

Джордан перевел взгляд на незнакомку. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть таких удивительно ярких черных глаз. Во внешности незнакомки было нечто экзотическое и все же очень привлекательное — смеющийся, чуть лукавый взгляд, иссиня-черные волосы и нежная кожа с легким оливковым оттенком. Джордан посмотрел на твердо очерченный маленький рот девушки, слегка вздернутый нос, короткую стрижку и подумал, что она скорее похожа на мальчишку-подростка, чем на молодую женщину.

— Куда вы направляетесь? — осведомилась девушка. Почувствовав на себе изучающий взгляд Джордана, она нахмурилась, резко отвернулась и пошла по дороге, ведя велосипед рядом с собой.

— На плантацию Эдем. Вы знаете, где это?

Взяв лошадь за повод, Джордан двинулся за ней и сразу заметил, что девушка слегка хромает.

— Вы ушиблись? — спросил он.

— Ничего подобного, — довольно резко ответила она и пошла впереди, упрямо и гордо вскинув голову. Глядя, как она чуть приволакивает правую ногу, Джордан понял, что, по-видимому, допустил бестактность — девушка, очевидно, хромала не от ушиба, а от какого-то физического недостатка.