Джордан стащил с себя шляпу и оглядел поля. Струйки воды бежали по его лицу. Ему вспомнилось, как много лет назад отец рассказывал ему, какую радость и гордость он испытал, в первый раз засеяв поля, и сейчас Джордан по-настоящему понял, что же чувствовал тогда его отец. Джорданом овладело радостное и гордое ощущение победы, подобного он никогда еще не испытывал. В эту минуту от усталости и волнения он не смог найти подходящих слов, чтобы поблагодарить всех тех, кто был рядом с ним, но знал, что должен попытаться сделать это.

— Слушайте меня, друзья… — начал Джордан.

— На реку, купаться! — закричал Джош, и мальчишки с криками понеслись к воде.

Все посмотрели им вслед. Джордан мельком взглянул на Еву: лицо ее сияло гордостью, но за последние часы Джордан не раз видел, что она только усилием воли превозмогает боль. Джордану не раз хотелось убедить Еву оставить работу или отдохнуть, но Ева была непреклонна, и он так и не решился сделать это. «Она вот-вот упадет с ног от усталости», — подумал Джордан.

— Идемте в дом, — скомандовал он. — Нам нужно помыться и поесть.

Все поплелись в дом, едва передвигая ноги от усталости. Разговоров не было слышно, только с реки доносился громкий плеск воды, смех и крики мальчиков. Джордан устало посмотрел на своих товарищей и неожиданно улыбнулся.

— Пошли к ним! — сказал он.

— Что? — удивленно переспросил Джимми.

— Давайте, поторапливайтесь! — закричал Джордан в каком-то сумасшедшем восторге. Сорвавшись с места, он побежал к реке и с разбегу бросился в воду. Альберто и Джимми, переглянувшись, последовали за ним.

Джордан вынырнул на поверхность и глотнул воздуха.

— Ну, давайте же! — громко смеясь, снова крикнул он. Стоявшие на берегу в изумлении смотрели на него.

— Вообще-то грязь можно смыть в доме, — сказал наконец Джон Кингстон, взглянул на Ханса и слегка пожал плечами.

Саул и Ной, а потом и остальные канаки последовали за Джорданом, и даже Нибо зашел в воду у самого берега. У дома остались лишь Ева и Гэби, в некотором замешательстве смотревшие друг на друга.

— А мы? — спросила Гэби. — Не знаю, как ты, а я чувствую себя ужасно неудобно…

— А почему бы и нет? — весело ответила Ева.

Через несколько секунд все они уже резвились в воде. Восхитительная прохлада воды смягчила и успокоила ноющую боль. Джордан, Альберто и Джимми дурачились и смеялись вместе с детьми: казалось, от трудностей и забот последних десяти лет сейчас не осталось и следа.

Тин Ян уже звала всех не допускающим возражений голосом к накрытому на задней веранде столу. Вокруг были расставлены причудливые китайские бумажные фонарики. Почуяв ароматы еды, люди поняли, как сильно проголодались, и вышли наконец из воды.

Джордан настоял, чтобы канаки ужинали вместе с европейцами. Отведав восхитительной китайской еды, все в один голос согласились, что никогда еще не пробовали таких великолепных блюд. Тин Ян, с самого утра трудившаяся на кухне, днем была весьма уязвлена тем, что никто не пришел обедать, но сейчас хлопотала, как наседка, суетилась, что-то щебетала по-китайски и сияла от счастья, видя, как одно блюдо исчезает за другим. Первое время люди ели молча — в тишине слышалось только сопение канаков. Все были так утомлены, что никто даже не снял мокрую одежду.


После обеда Джордан провел всех по дому и рассказал о своих планах. Хотя Фрэнки держался очень скромно и весьма неохотно говорил о своей работе, Джордан заставил его подробно рассказать, как он думает отделать комнаты. Вернувшись на веранду, все уселись пить кофе, прислушиваясь к шуму дождя по крыше и хриплому кваканью лягушек на реке.

— Не могу выразить, как я признателен вам за помощь, — сказал Джордан. — Еще вчера я считал, что у меня нет ни малейшего шанса посеять тростник до начала дождей.

— Удивительно, что же можно натворить, если найдутся ясные головы… — ответил Джимми, вставая. — Мне, пожалуй, нужно ехать, пока Дороти не подняла людей на розыски.

— И мне тоже, — сказал Альберто. — Я обычно помогаю жене уложить мальчишек, и она спустит с меня шкуру, если мы вернемся слишком поздно.

Луиджи, Педро и Паскаль, гонявшие в лужах лягушек вместе с Джошем и Биллом, услышали слова отца и громко заныли от досады.

— Да и мне пора, — произнес Джон Кингстон, поднимаясь на ноги.

— Я хочу особенно поблагодарить вас и Ханса. Еще вчера мы были незнакомы, но вы не колеблясь пришли мне на помощь. Если я могу что-нибудь сделать для вас в ответ — дайте мне знать, — сказал Джордан. Он понимал, что Джон и Ханс оскорбятся, если предложить деньги, и тут же замыслил кое-что другое.

— Друг Джимми есть и мой друг, — внезапно открыл рот Ханс. Говорил он медленно, с ужасным немецким акцентом. — И я намерен иметь много надежд, что из нашей работ придет много толк! Но этот сахарный фабрик берет у нас тростник по низкой цене, ужасно низкой. Если не поднимут, мне придется отказаться от аренды, а значит, и от мечты купить собственную ферму, да!

— Мне думается, что скоро здесь все начнет меняться к лучшему, — ответил ему Джордан. Сейчас он, как никогда, верил в то, что его план сработает.


Максимилиан Кортленд провел этот день в Бабинде. Выяснив имена людей, нанятых Джорданом, он отправился на розыски и в Уиллоуби вернулся только под вечер, впрочем, необыкновенно чем-то довольный.

— Есть новости? — спросил он Мило Джефферсона, перед тем как идти в дом.

— Да, хозяин. На полях в Эдеме сегодня работало немало людей.

— Чего им было делать? Семян-то у Хейла нет, — хмыкнул Макс.

— Мне так показалось, что они сажали тростник, — осторожно ответил Мило.

— Как так? — Макс нахмурился.

— Не знаю, хозяин. Не понимаю. Я собрался сходить посмотреть, на месте ли те семена…

— Разумеется, на месте! — перебил Макс. Лицо его окаменело. — Да никто и не посмел бы сюда полезть! И ты бы никого не упустил, разве не так?

— Да, хозяин, — озадаченно согласился Мило и потер рукой затылок. — Вот только я ума не приложу, откуда Джордан взял семена.

Через несколько минут Макс уже стоял у реки и, пылая гневом, смотрел на жалкую кучку, оставшуюся от нескольких тонн семян. Пройдя по тянувшемуся по земле следу до обрывистого берега, он остановился, посмотрел вниз, на реку, потом наклонился и поднял с земли обрывок каната.

— Хитрый мерзавец! — процедил Макс сквозь зубы, — пристать здесь невозможно, и Саул с Ноем, видимо, подтянули лодки вот сюда, здесь нагрузили их и на канатах спустили обратно на воду. Но как он узнал о семенах? — спросил Макс и мрачно поглядел на Мило.

— Я никому ничего не говорил! — запальчиво воскликнул Мило.

— Не говорил? Это хорошо, что не говорил, — угрюмо протянул Макс и, внезапно побагровев, гаркнул во все горло: — Но кто-то проболтался, и я намерен узнать кто!

Мило встревожился. Он, разумеется, нисколько не сочувствовал тому, кто проболтался о семенах, но опасался, что гнев Макса может косвенно задеть его самого.

— Что будем делать, хозяин?

— Нечего нам делать! Не можем же мы заявить о пропаже, раз мы сами сперли их! — заорал Макс, задыхаясь от бешенства. — Но запомни: Джордан Хейл еще проклянет тот день, когда он перешел мне дорогу!

Глава 15

Несмотря на сильнейшую усталость, Ева спала всего несколько часов. Даже работая в полях рядом с Джорданом и его друзьями, она не переставала размышлять об отце и о его необъяснимом желании помешать Джордану восстановить плантацию. Ева старалась понять точку зрения Макса, пыталась рассуждать беспристрастно и непредвзято, но в конце концов не пришла ни к какому определенному выводу и поняла только, что ее отношение к отцу совершенно не изменилось.

Ева не могла не думать и о рабочем бараке на плантации Уиллоуби — эта грязная, полуразвалившаяся постройка постоянно стояла перед ее мысленным взором. В бараке жили по меньшей мере тридцать канаков, и Ева никогда в жизни не видела, чтобы людей держали в таких ужасных условиях. Сейчас этот барак показался ей особенно гнусным по сравнению с резиденцией ее родителей — огромный, комфортабельный дом в Уиллоуби всегда содержался в безукоризненном порядке. Эта страшная несправедливость угнетала и ужасала девушку.

Ева вспомнила, что сказал Джордан в конце рабочего дня: Фрэнку — что теперь, когда поля засеяны, основной его задачей будет как можно скорее восстановить барак для рабочих; а братьям Занг, Ною и Саулу — что не желает, чтобы они продолжали жить в палатках во время сезона дождей и что они и так слишком долго терпели. Забота Джордана о своих рабочих искренне поражала Еву, а обветшавший барак в Эдеме был дворцом по сравнению со страшным бараком в Уиллоуби.

Ева была очень довольна, что Тин Ян живет вместе с ней: общаться с китаянкой Еве было легко, несмотря на странный, а иногда и просто смешной английский язык китаянки. Джордан тоже был рад, что Фрэнки с семьей временно живут в его доме. Ева не могла не сравнивать Джордана со своим отцом — действительно, резкий контраст между ними было невозможно не заметить. Щедрый, внимательный, совершенно чуждый каких-либо сословных предрассудков, Джордан являл собой полную противоположность эгоистичному, жестокому, спесивому и нетерпимому Максу Кортленду. По мнению Евы, Джордан совершенно не заслуживал бед, причиненных ее отцом, и Ева решила, что настало время нанести Максу ответный удар — единственно известным ей способом.

В три часа ночи, воодушевленная, полная идей и мыслей, Ева тихо поднялась с постели, всячески стараясь не разбудить Тин Ян. Она прошла в столовую, зажгла лампу и стала сочинять статью о положении канаков на плантациях — посвящена статья была главным образом условиям, в которых жили тихоокеанские островитяне. Ева твердо решила напечатать ее в местной Gazette.