До сих пор с Дейзи еще ни разу не произошло ничего такого ужасного, но всякий раз, читая в газетах о подобных происшествиях с кем-нибудь из жен политиков, она в деталях представляла себе эту сцену. Если она бывала при этом в плохом настроении, то тут же приходила в негодование.

Ну в самом деле, что это за жизнь? Постоянно чувствуешь на себе чужие взгляды. «Жена Цезаря должна быть вне подозрений». Дейзи всегда не нравилось это выражение, еще со школьных лет.

И все же, если задуматься, обязанности жены Цезаря отнимали совсем не так уж много времени. Наверное, она просто была хронически непунктуальна. Может быть, это болезнь?

Сегодня Олли вез Дейзи на ланч, который устраивала жена министра финансов в честь весьма противоречивой писательницы постфеминистского толка, которая оказалась также женой министра финансов Франции.

«Ягуар» пересек площадь парламента, свернул на Уайтхолл и остановился перед барьером, преграждающим въезд на Даунинг-стрит. Один из полицейских нагнулся к окошку машины, чтобы взглянуть на их пропуска. Он приветливо кивнул Дейзи.

Наконец машина въехала в улочку, которая никак не соответствовала своей громкой славе. Дайнинг-стрит была настолько узкой, что крыши многоэтажного министерства иностранных дел, стоящего на левой стороне улицы, было практически не видно из окна машины. Однако сложилась в основном улица из одно-двухэтажных кирпичных домов, построенных в семнадцатом веке. Их уже столько раз реставрировали, что стерли какие-либо признаки возраста. Олли остановил машину у подъезда дома номер одиннадцать. Пожилой швейцар, открывший парадную дверь, вежливо поздоровался с Дейзи и проводил ее вверх по лестнице к выкрашенной белой краской двери, ведущей в личные апартаменты министра финансов.


А в это время на другой стороне Уайтхолла, внутри безликого бетонного здания министерства обороны, Эндрю Харвуд, сидя за своим письменным столом, потягивал из бокала виски. Курьер поставил рядом на стол поднос с сандвичами и кофе. У министра было очень напряженное утро – сначала переговоры с немецкой делегацией по поводу обычных вооружений, затем пришлось несколько часов обдумывать тактику министерства в отношении сторонников одностороннего разоружения. Сейчас же мысли Эндрю Харвуда занимали обострившиеся до предела отношения его министерства с министерством промышленности. На сей раз предметом спора стали разногласия по поводу того, отдать ли заказ на поставку оборудования для программы ES7 компании «Стоктон эйр спейс», «Бедфорд хай тек» или же одному американскому предприятию.

Вне всяких сомнений, Рейчел Фишер по праву занимала место министра промышленности. Эндрю часто задавал себе вопрос, не является ли основной причиной часто возникающих разногласий между двумя министерствами личная неприязнь друг друга их руководителей. Сам он вовсе не чувствовал враждебности в отношении Рейчел Фишер. И, возможно, ошибался, считая, что Рейчел его недолюбливает. Может быть, все дело в том, что продвижение по службе Рейчел Фишер в течение ее политической карьеры активно поддерживал «Бастион» во главе с Беном Фронвеллом. Скорее всего именно поэтому, Эндрю постоянно чувствовал, что они с Рейчел Фишер стоят как бы по разные стороны барьера. Должность Эндрю, безусловно, была намного выше поста, занимаемого Рейчел. Более важными, чем министерство обороны, считались только министерство иностранных дел, министерство финансов и министерство внутренних дел.

Эндрю так и не нашел времени для завтрака. Необходимо было прочитать последний отчет о расследовании по делу «Рейдера» с результатами вскрытия тела Джона Джеймсона. В два сорок пять предстояла встреча с председателем правления «Стоктона» и главным конструктором компании.

Ровно в два курьер убрал со стола министра обороны поднос с остывшим кофе и нетронутыми сандвичами.

В два тридцать, когда в кабинет зашли Мартин Тройэр и Остин Бартмор, они увидели, что их начальник, заложив руки на спину, с задумчивым выражением лица меряет шагами кабинет.

Он кивнул Бартмору и направился к синему кожаному дивану.

Остин уселся в кресло под одной из батальных гравюр, а Мартин с блокнотом в руках – на стул.

Эндрю сидел, чуть наклонившись вперед, лицо его было хмурым.

– Вы, конечно, видели результаты вскрытия, Остин. Бедный парень!

Все трое несколько секунд молчали, затем Эндрю задумчиво произнес:

– И как же вы думаете: все три смерти действительно можно считать случайным совпадением?

– Я знаю, господин министр, – начал Остин Бартмор, – что вам никогда не нравился начальник сектора «Ф». Однако до сих пор у нас были все основания считать Чарльза Картрайта хорошим специалистом и доверять его оценкам. Так вот, он целиком согласен со следственной группой в том, что в двух предыдущих случаях можно исключить возможность некоего злого умысла. Конечно, можно поставить вопрос о том, что эти три смерти указывают на явные просчеты компании «Стоктон» в подборе кадров. Но это уже совсем другой вопрос.

До сих пор у нас также не было никаких претензий к компании «Стоктон». Однако теперь из-за загадочных происшествий последних месяцев нам пришлось заморозить программу ES6.

Поэтому сейчас Картрайт рассматривает предложения компании «Бедфордшир хай тек». Эндрю невесело улыбнулся.

– Я тоже думаю, что нам не следует закрывать глаза на возможности компании «Бедфордшир хай тек» только потому, что ее поддерживает моя уважаемая коллега – министр промышленности. Впрочем, вскоре мы услышим лекцию мистера Картрайта по этому поводу. И ведь это удивительно, вообще-то я люблю лекции. Наверное, у нас с Картрайтом не совпадают биополя.

В кабинет зашел дежуривший в тот день секретарь и спросил, обращаясь к Эндрю:

– Господин министр, вы готовы принять мистера Картрайта?

– Угу.

– И еще – несколько минут назад приехали представители «Стоктона».

– Пусть войдут все вместе.

Высокий лысеющий лоб председателя правления «Стоктон эйр спейс» блестел от выступивших на нем от волнения капель пота.

– Вот мы и встретились снова, мистер Мэннинг, – произнес Эндрю, пожимая руку председателю.

– Сожалею, что это происходит при столь трагических обстоятельствах, господин министр.

Председателю указали на кожаное кресло, а главному конструктору пришлось довольствоваться стулом с подлокотниками.

Эндрю открыл совещание, обращаясь к конструктору, Лайонелу Баркеру.

– Насколько я понимаю, Джеймсон проводил заключительные испытания «Рейдера». На этой неделе вы должны были поставить нам первый самолет. Мистер Баркер, до того, что произошло в прошлую субботу, какого вы были мнения о новом кресле с катапультой, которое установили на «Рейдере»?

– В этом кресле использованы новые компоненты, господин министр. Но его безусловная надежность не вызывает ни малейших сомнений.

Мэннинг прочистил горло.

– У нас были все основания считать его безусловно надежным, – поспешил поправиться Баркер. – К сожалению, пока у нас нет возможности исследовать кресло пилота и другие части самолета. Как только он будет поднят – если он будет поднят – мы сможем собрать более подробную информацию.

– Согласно результатам вскрытия, оба плеча Джеймсона были сломаны еще до того, как он ударился о землю. Как вы думаете, мистер Баркер, что с ним все-таки случилось?

Эндрю, как всегда, был безукоризненно вежлив.

– Если вас интересует мое личное мнение, то я абсолютно уверен, что, в отличие от двух других сотрудников «Стоктона», Джеймсон не совершал самоубийства. Я думаю, что по какой-то причине выстрелила ракета, закрепленная в подставке для головы пилота. Она пробила крышу самолета, и Джеймсона выбросило за счет разницы давлений снаружи и внутри. Думаю, что наплечные ремни порвались только после этого, успев сломать ему плечи. Нам известен еще один случай. Четыре года назад компания «Бритиш аэроспейс» потеряла пилота – и самолет – при похожих обстоятельствах. Тогда не удалось поднять на поверхность обломки самолета, но, по свидетельствам очевидцев, прежде чем упасть, он летел какое-то время без пилота. Точно установить, почему пилот решил катапультироваться, тогда также не смогли.

– Возможно, вы помните, мистер Баркер, – перебил конструктора Картрайт, – что министерство обороны представило четыре года назад свое заключение по этому вопросу, хотя оно и было основано на спекулятивных выводах.

– Да, – подтвердил Баркер. – И, пока мы не располагаем достаточной информацией, я могу высказать подобные предположения по поводу смерти Джеймсона. Когда его выбросило через дыру в крыше самолета, зазубренные обломки арматуры порвали купол основного парашюта. И Джеймсон ударился о землю, пролетев тридцать тысяч футов. Хотя, как мы знаем, к тому моменту он был уже мертв. По крайней мере, так написано в протоколах вскрытия.

Несколько секунд в комнате царило молчание, затем Эндрю спросил:

– А каково назначение ракеты, вделанной в подставку для головы пилота?

– Это одно из наших последних изобретений. Ракета должна выстрелить при вертикальном падении самолета. Самолет падает в этом случае с такой скоростью, что обычный маленький парашют может не успеть раскрыться и вытянуть большой. А ракета помогает ему раскрыться довольно быстро. Но, конечно же, ее конструкция предполагает, что к тому времени крышу самолета уже сорвало, и основной купол не может об нее порваться.

– Следователи министерства обороны пришли приблизительно к тем же выводам, что и мистер Баркер, – сказал Эндрю, обращаясь к Мэннингу. – Но все они сходятся на том, что нельзя делать никаких выводов, пока не поднимут самолет.

Министр обороны повернулся к Картрайту.

– Как вы думаете, Чарльз, замораживание программы ES6 должно как-то повлиять на наше решение по поводу поставок оборудования для ES7?

– К великому своему сожалению, должен заметить, что мы не можем пока оценить всех последствий этой задержки для общих сроков выполнения программы ES6. Однако, – Картрайт выдержал эффектную паузу, – мы сможем рассмотреть заявку компании «Стоктон» на поставку оборудования для следующей программы только после того, как будут выяснены причины катастрофы самолета.