– Вместе?! – прошептал я. – Сибилла и Кортни?..

– А вы и вправду не знаете? – осведомилась Джейн. – До вашего появления при дворе мистрис Дарриер и граф Девон были в весьма дружеских отношениях. Кое-кто из нас полагал, что она рассчитывает заполучить графа в мужья, но это было до того, как королева отвергла его притязания и он обратил свои помыслы к Елизавете. Смею утверждать, впрочем, что Сибиллу это не остановило. Женщина, которая спит и с послом, и с графом, а меж тем строит козни, чтобы украсть чужого нареченного, поистине способна на все.

В ужасающей тишине, которая последовала за ее словами, я припомнил тот день, когда в этой самой галерее Сибилла, стремясь войти в доверие, потчевала меня рассказом о своем прошлом, а затем появились Елизавета и Кортни.

«Миледи Дарриер, – сказал он тогда, – на вашем месте я бы осмотрительнее выбирал, с кем проводить свободное время. Мы ведь не хотим, чтобы кто-то подумал, будто вы на короткой ноге с врагом?»

Они знали друг друга. И это было нечто большее, нежели простое знакомство.

Джейн взирала на меня с раздражением:

– Вы потрясены? Не понимаю с чего бы. Как я уже говорила, она ни капельки не порядочна. – Девушка дернула поводок Черныша. – А теперь, мастер Бичем, если у вас нет ко мне другого дела, вынуждена с вами распрощаться. Полагаю, мы сказали друг другу достаточно.

С этими словами она повернулась ко мне спиной и двинулась в обратный путь к покоям королевы. Черныш резво бежал рядом с ней.

Я словно окаменел. В «Соколином гнезде» Кортни заявил, что не путается с мальчиками.

Он не солгал.

Той ночью в борделе он ждал Сибиллу.

* * *

Я помчался к себе в комнату. Я понятия не имел, сколько времени займет допрос Елизаветы, но нужно было подготовиться. Чутье подсказывало, что Кортни укрылся в том самом саутуаркском борделе; я должен добраться до него прежде, чем его загонят, как зайца. Если Сибилла соблазнила графа, то, вполне вероятно, она раньше меня узнала о его роли в заговоре; ей наверняка было известно, что он переправляет письма Дадли и других заговорщиков и что Ренар попытается их перехватить. С какой-то целью она забрала из футляра послание Елизаветы, а все прочие письма вручила мне, чтобы обречь на гибель Кортни. Она хотела, чтобы граф угодил в им же расставленные сети, точно так же, как залучила в свои сети меня. Ее нужно остановить.

Я должен ее остановить.

Стоя у своей двери, я нашаривал под камзолом ключ, когда сзади вдруг послышались шаги. Прежде чем я успел выхватить из-за голенища кинжал, увесистый кулак врезался мне в живот. У меня перехватило дух, и я, скрючившись пополам, рухнул на колени.

– Где она? – Из тени выступил Ренар.

Его подручный ударил меня ногой. Я застонал и почувствовал во рту солоноватый вкус крови.

– Еще раз спрашиваю – где она? В третий раз повторять не стану.

Я поднял глаза. Ренар бесстрастно разглядывал меня, громила-подручный стоял надо мной, стиснув кулаки. Не сводя глаз с этого человека, я тяжело сел на пол. Это был спутник стройного фехтовальщика, который отнял у меня футляр с письмами. Мысленным взором, как наяву, я увидел изящного противника в черном, который отражал мои неуклюжие выпады, словно забавлялся с ребенком. Мне припомнились блестящие глаза в прорезях маски, смертоносное проворство…

Затем я вспомнил, как схватил Сибиллу за запястье и ощутил скрытую силу.

Мой противник вовсе не был мужчиной.

Это была она.

– Думал перехитрить меня? – ворвался в мои размышления голос Ренара. – Я занимаюсь этим ремеслом всю жизнь; я мог бы разделаться с тобой хоть сейчас, и никто не стал бы тебя искать.

– А королева? – отозвался я, старательно дыша через нос. – Она приказала мне расследовать заговор. Если я исчезну, она сразу поймет, по чьей милости.

Ренар скривил губы:

– Это угроза? Советую быть поосторожней. Королева уже не доверяет тебе; она, подобно мне, не верит, что на свете есть люди без прошлого. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Довольно. Мне все это наскучило. Где мистрис Дарриер? Я знаю, что ты сговорился с ней против меня, знаю также, что ты ухитрился украсть эти трижды проклятые письма. Она должна была добыть их, но вместе этого предала меня.

Я прямо взглянул ему в глаза:

– Судя по тому, что Сибилла мне рассказала, вы это заслужили.

Лицо Ренара исказилось яростью.

– Она умрет! – прорычал он и, тут уже овладев собой, холодно усмехнулся. – Хотя, должен признать, свою роль она сыграла превосходно. Я даже устроил ей, в обмен на услуги, выгодный брак с Фериа.

Ренар помолчал.

– Что до тебя – ты и вправду придумал ловкий ход: представиться наемником, чтобы спасти эту еретичку Елизавету. Никто не разгадал твоей хитрости. Кроме Сибиллы. У нее отменное чутье на ложь; она заподозрила тебя с первой же минуты. Впрочем, ты ее, похоже, очаровал. До этих пор она была мне неизменно предана. Что ты ей пообещал? Безопасность в обмен на письма? Или, может быть, деньги? Да, я думаю, деньги могли бы ее искусить. Она же, в конце концов, продажная девка. Ее мать отдалась мне в первую же нашу встречу, а когда она мне надоела, я сменил ее на Сибиллу. Мужчины для нее – источник дохода; ты ли, я – все едино, под кого лечь, только бы не прогадать в деньгах.

Я стиснул кулаки, запрещая себе попадаться на его уловки. Уж если Ренар дошел до того, что поджидал меня у дверей комнаты, чтобы припугнуть, значит положение его и впрямь отчаянное. Сибилла нанесла смертельный удар его замыслу против Елизаветы, и он потерял почву под ногами. Без этого письма он бессилен. Принцессу допросят и очень скоро отпустят. Едва ее отпустят с миром, другого случая уничтожить ее не представится.

Косясь одним глазом на угрюмого громилу, я кое-как поднялся на ноги.

– Я не обязан вам ничего рассказывать. Если помните, я больше не работаю на вас.

Усмешка на лице Ренара исчезла бесследно. Он поднял руку, удержав своего наемника, который проворчал что-то по-испански и угрожающе двинулся на меня.

– Ты об этом пожалеешь, – проговорил Ренар. – Сколько ты ни старался выставить меня дураком, ее величество по-прежнему полностью доверяет мне. Мы с тобой могли бы договориться по-хорошему. Доставь мне мистрис Дарриер – и останешься жив. Тебе так или иначе не победить; что бы ты ни делал, сын императора, моего господина, станет мужем королевы и уж позаботится о том, чтобы Елизавету обезглавили, как ее мать. Было бы разумнее принять сторону победителя уже сейчас, пока тебе дается такая возможность. Если откажешься, твои дни, как и дни Елизаветы, сочтены.

– Как были сочтены, когда вы оставили в моей комнате отравленное письмо? Я не стану договариваться с убийцей. По вашей вине погиб мой оруженосец.

Ренар вдруг разразился безжалостным смехом.

– Так ты считаешь, будто я виноват в смерти твоего оруженосца? – осведомился он, прямо глядя мне в глаза. – Ты не так умен, как я предполагал. Яд в качестве оружия никогда не пользовался моим расположением. Смею уверить, если бы я захотел от тебя избавиться, ты сейчас не стоял бы здесь, бросая мне в лицо обвинение в убийстве.

Он отступил на шаг и добавил:

– Желаю удачи. Я искренне убежден, что она тебе пригодится.

С этими словами Ренар двинулся прочь, и громила, напоследок бросив на меня злобный взгляд, последовал за ним.

* * *

Затолкав свои пожитки в дорожную сумку, я набросил плащ и надел пояс со шпагой. Я оставил комнату в том состоянии, в каком увидел ее впервые; у меня не было ни малейшего намерения возвращаться сюда. Если я никогда больше не появлюсь при дворе, меня это нисколько не огорчит.

Добравшись до знакомой галереи и услышав гул возбужденных голосов, я поспешил в королевское крыло. Двери были по-прежнему закрыты, часовые на месте, но когда я огляделся по сторонам, всматриваясь в толпу, то заметил мистрис Парри, которая бесцельно бродила по краю шумной толчеи, словно тоже кого-то искала.

Увидав меня, она развернулась и пошла прочь. Я двинулся следом, держась на приличном расстоянии, пока мы не оказались в безлюдном коридоре, который вел к комнатам принцессы. Не глядя на меня, мистрис Парри проговорила:

– Ей позволили уехать в Эшридж. – Голос ее задрожал. – Хвала Господу, мы наконец-то покинем это папистское гнездо!

Меня охватило безмерное облегчение.

– А что же граф? Его арестовали?

Бланш Парри покачала головой:

– Ордер на его арест подписан, но где сам граф – никто не знает.

– Значит, я пока не могу уехать. Ее высочество знает почему. Скажите ей, что я появлюсь при первой же возможности.

Она кивнула:

– Храни тебя Господь.

С этими словами мистрис Парри быстро, насколько хватало сил, пошла к комнатам принцессы.

* * *

Гаснул короткий зимний день, надвигались сумерки. Закутавшись в плащ, я стоял в укрытой тенью нише внутреннего двора и смотрел, как Елизавета прощается с королевой.

Снежинки плавно опускались на заплетенные гривы нетерпеливо бьющих копытами коней, на запыхавшихся пажей, которые грузили в фургон последние сундуки и кофры; на золотисто-рыжие локоны принцессы, убранные в сеточку на затылке, на ее тонкую фигурку, укутанную в черный бархат.

Немногие решились открыто проводить ее, хотя я заметил, что в окнах галерей, окружавших двор, теснятся едва различимые силуэты придворных, с высоты своих наблюдательных постов глазеющих на сборы и ждущих, затаив дыхание, что королева в последнюю минуту прикажет Елизавете вернуться в свои комнаты, откуда та отправится в недолгое путешествие до Тауэра.

Мария, окруженная дамами, вышла вперед; ветер раздувал ее пурпурную накидку, на поясе королевы висели изукрашенные драгоценными камнями четки. Она смотрела на сестру, словно на противника в грядущей битве.

Елизавета низко присела, почти опустившись на колени, склонила голову. Она прибыла ко двору наследницей и сестрой королевы; спустя неполных шесть месяцев она уезжала под зловещий шепот ненависти и подозрений. Сердце мое рвалось к Елизавете, когда королева протянула ей руку с гербовым перстнем. В этом жесте не было сердечности, не было ни тени прощения или великодушия; Мария казалась отчужденной и холодной, словно высившаяся над нами часовая башня.