— Еще бы! — воскликнула Китти. — Они ведь начинают думать о женщинах с колыбели и влюбляются в том возрасте, когда англичане еще учатся играть в крикет и считают, сколько фазанов они подстрелили с тех пор, как впервые взяли в руки ружье.

— Ну да, — рассмеялась Эви, — а французы считают разбитые женские сердца!

— Вот именно, — согласилась Дэйзи. — Нет, я не злопамятна, но все же мне хочется, чтобы однажды сердце Фабиана тоже разбилось и он на себе испытал ту боль, которую причинил всем нам.

Китти вздохнула.

— На это нечего и надеяться, — сказала она. — Фабиан — самый привлекательный мужчина в Европе, перед ним ни одна женщина не устоит.

— Да, Китти, — согласилась Дэйзи, — пожалуй, ты права. В том кругу, в котором Фабиан вращается во Франции и в Англии, вряд ли найдется хоть одна женщина, которая не то что откажет ему, но хотя бы сумеет оказать серьезное сопротивление.

— Да-да, — согласилась Китти. — Мне стыдно признаться, но я думаю, что стоит Фабиану поманить нас пальцем, и мы все три побежим к нему, как кролики в пасть к удаву!

— Нет уж! — воскликнула Дэйзи. — Кто угодно, только не я!

— Не зарекайся! — усмехнулась Китти. — Кто может устоять перед мужчиной, который выглядит так, как Фабиан, разговаривает так, как Фабиан, и так же искусен в любви, как он?

Наступило молчание. Три женщины не отрываясь смотрели в огонь. Глаза их сделались мечтательными от воспоминаний о мужчине, который, как сказала Дэйзи, научил их любить по-настоящему и заставил испытать новые, неведомые прежде чувства.

В высшем обществе, к которому они принадлежали, считалось, что, если леди пробыла замужем больше пяти лет и одарила своего супруга сыном и наследником, она вольна любить кого угодно и как угодно, лишь бы это не выставлялось на всеобщее обозрение и не становилось предметом громкого скандала.

Сам принц Уэльский показал своим подданным пример. У него было множество очаровательных любовниц, но публике он по-прежнему являлся счастливым мужем своей очаровательной жены, принцессы Александры.

У него было несколько бурных романов — с Лили Лэнгтрай, с прелестной леди Брук, в которую он был влюблен до безумия, а вот теперь ему ни один званый вечер был не в радость, если там не было обворожительной миссис Кеппел, и это было прекрасно известно любой хозяйке, лондонского салона.

У Дэйзи Хоулм был роман с одним из лучших друзей ее мужа. Но потом в ее жизнь ворвался Фабиан, герцог Савернский.

Когда она встретилась с ним, он все еще был пылко влюблен в Эви Пендок, и Дэйзи казалось, что она, Дэйзи, отбила Фабиана у Эви.

Но Эви знала, что Фабиану уже наскучила их связь. Он начал охладевать к ней. Так что появление Дэйзи было неизбежно.

Роману герцога с Дэйзи помогло то обстоятельство, что господин маркиз был страстным охотником и надолго оставлял свою жену в одиночестве, отправляясь на охоту или рыбалку в самые отдаленные уголки Британских островов.

А лорд Берчингтон не пропускал ни одних скачек, независимо от того, участвовали ли в них его собственные лошади, и роман Китти с герцогом закончился лишь тогда, когда скачек не было целую зиму и Китти стало невозможно встречаться с Фабианом.

Все три супруга скорее всего подозревали, что происходит, но им полагалось смотреть сквозь пальцы на амурные похождения своих жен, пока те не нарушали топкого покрова приличий, и покладистые мужья так и поступали.

Впрочем, ходили слухи, что не все мужья относились столь философски к тому вниманию, которое герцог Савернский оказывал их хорошеньким супругам.

Во Франции ему не раз приходилось драться на дуэли. Кто-то однажды пошутил, что оскорбленные рогоносцы шлют герцогу вызовы со всех концов Европы.

Китти часто думала, что, если бы Джорджа возмущала ее связь с герцогом, это внесло бы в ее роман с Фабианом некую опасность. А так ему не хватало остроты…

Но Джордж, намеренно или случайно, повел себя тоньше. Он просто приходил домой в дни, когда не было скачек, и занимал герцога беседами, вместо того чтобы уйти в свой клуб, как ожидали любовники.

«Фабиану надоела не я, а мой Джордж!»— говорила себе Китти, и эта мысль ее утешала.

И в то же время Китти знала, что это не так. Фабиан все равно рано или поздно покинул бы ее в поисках новых наслаждений, новой женщины, которую он мог бы любить со всем свойственным ему неотразимым пылом.

— Думаю, нам следует примириться с тем фактом, — сказала Дэйзи, — что Фабиан так всю жизнь и будет гулять по гостиным и женщины будут бросаться в его объятия, а потом он будет выбрасывать их, словно увядшие цветы, и срывать новые. Эви и Китти рассмеялись.

— Дэйзи, ты у нас прямо поэтесса! — воскликнула Китти. — Но, знаешь, лично я надеюсь, что Фабиан, «гуляя среди цветов», все же наткнется на какую-нибудь колючку. Вот тогда-то я посмеюсь! И мне не будет его жаль, честное слово!

— Вряд ли такое случится, — сказала Дэйзи.

— Отчего ты так уверена? — пожала плечами Эви.

— Могу объяснить, — пустилась в рассуждения Дэйзи. — Потому что Фабиан выбирает своих любовниц среди женщин того круга, который газеты именуют высшим обществом.

— При чем тут это? — не поняла Китти.

— Мой отец однажды сказал — и я уверена, что он не ошибся, — что высший класс всегда доступен искушению, а низшие классы занимаются любовью, потому что это одно из самых дешевых развлечений, и настоящая добродетель существует лишь в средних классах!

Все рассмеялись.

— Да, Дэйзи, — сказала Китти, — твой отец в самом деле прав. Всем известно, что английский средний класс отличается строгой моралью.

— Как и французская bourgeoisie , — вставила словечко Эви.

— Наверно, Фабиан ищет себе очередную жертву в справочнике знатных семейств Европы, — улыбнулась Китти.

— Ну что ты! — возразила Дэйзи. — Фабиан хвалился, что может с одного взгляда определить не только происхождение женщины, но и ее характер.

— В самом деле? — заинтересовалась Китти. — Да, мне он тоже всегда говорил, что очень разборчив на этот счет.

— Все французы — снобы, — заметила Дэйзи. — Я однажды слышала, как кто-то сказал о Фабиане, что по обе стороны Ла-Манша не найдется ни одной герцогини моложе тридцати пяти лет, которая не побывала в его постели. Помнится, меня это тогда ужасно задело!

— Ну, это преувеличение, — сказала Эви, — хотя в нем есть доля правды. Вспомните, все любовницы Фабиана так же знатны, как и мы с вами. Например, Алиса — дочь герцога!

— И все же это не помогло ей удержать его! — усмехнулась Китти.

— Да, — заметила Эви. — Я сейчас перебирала всех известных мне пассий Фабиана… Он действительно выбирает свои жертвы исключительно среди того, что обычно называют 1а creme de la creme .

— Ну что ж, посмотрим, с кем он появится на балу в ближайшую субботу, — сказала Дэйзи. — У меня зародилось предчувствие, что, поскольку он порвал с Алисой, следующей будет какая-нибудь француженка.

— Будем держать пари? — предложила Эви.

— Не хочу тратить понапрасну деньги, — сказала Китти. — И, откровенно говоря, мне все равно, кому Фабиан вскружит голову на этот раз. Лишь бы его новая возлюбленная не явилась рыдать у меня на плече, когда Фабиан ее бросит.

— Что, неужели Алиса тебя так утомила? — спросила Дэйзи.

— Ну ты же знаешь, какая она нудная! — ответила Китти. — Она сидела, рыдала и все твердила, что понятия не имеет, как это вышло, и как она его любит…

— Да, это очень нескромно с ее стороны, — сказала Эви. — И так ведь всем известно, что они уехали на юг Франции вдвоем. Мне говорили, что в Монте-Карло они себя вели просто возмутительно. Впрочем, Алиса никогда не отличалась особым умом.

— Она ведь влюбилась в первый раз в жизни, — встала на защиту очередной жертвы Фабиана Дэйзи. — Она и в самом деле очень холодная женщина. А уж если женщины такого сорта все-таки влюбляются, они тут же бросаются в другую крайность и совершенно не могут держать себя в руках.

Эви всплеснула руками.

— Дэйзи! Ты только что нашла объяснение тому, отчего Фабиан так быстро порвал с Алисой!

— Отчего же? — спросила Дэйзи.

— Оттого, что Фабиану нравится разжигать огонь, но, когда он разгорится в полную силу, ему это быстро надоедает и он оставляет его догорать!

Дэйзи и Китти уставились на нее. Наконец Китти собралась было что-то ответить, но тут открылась дверь и вошел дворецкий.

Он молча подошел к хозяйке и подал ей конверт на серебряном подносе.

Леди Берчингтон прочитала записку и сказала:

— Ах, это снова та девушка! Я про нее совсем забыла. Проводите ее в малую гостиную.

— Хорошо, миледи. Дворецкий направился к двери, когда Китти снова окликнула его:

— Бейтсон! Как вы думаете, стоит ли мне встречаться с ней? Как она выглядит?

Бейтсон помолчал, потом ответил:

— Очень приятная молодая леди, миледи.

Китти изумленно воззрилась на него.

— Вы сказали «леди»?

— Да, миледи.

Китти снова посмотрела на карточку, которую держала в руке.

— Ничего не понимаю! Дворецкий ничего не сказал.

— А что такое? — поинтересовалась Дэйзи.

— Я просто удивилась, что Бейтсон назвал эту девицу «леди», — ответила Китти. — Ее направила ко мне миссис Хант. Я просила миссис Хант найти мне камеристку, которая могла бы говорить по-французски. Не могу же я ехать в Париж с камеристкой, которая не может говорить с прочими слугами! Ее ведь даже к модистке не пошлешь! Но миссис Хант утверждает, что найти такую камеристку ужасно трудно…

Она снова посмотрела на карточку.

— Она служила у графини Уэллингем. Никогда о такой не слышала…

— Это имя мне известно, — сказала Дэйзи. — Отец, кажется, когда-то упоминал графа Уэллингема. Но я никогда не встречалась ни с ним, ни с его женой.

— Китти, — сказала Эви, — если тебе нужна камеристка, которая может говорить по-французски, тебе лучше принять эту девушку и нанять ее, пока есть возможность. Мне вот придется взять с собой свою камеристку, которая не знает ни слова по-французски и не станет учить его, даже если я ее озолочу. Но не могу же я доверить свои платья кому-то еще!