– Да, – сказала Елизавета со вздохом, когда сэр Джон замолчал, – вы меня несколько расстроили. Такое ощущение, что мы живём в глухой провинции. Вот это праздник, а мы не можем освоить один-единственный танец с прыжками… Так, перерыв закончен! – крикнула она своим придворным. – Повторим всё с начала… Милорд, – обратилась она к сэру Джону, – надеюсь, вы останетесь у меня? Я приглашаю вас на мой бал, если вы обещаете быть не слишком строгим судьей.

– Благодарю вас, моя принцесса. Насчёт строгого судьи можете не беспокоиться: я понимаю в балах не больше кошки, – ответил сэр Джон. – Но есть одно обстоятельство, которое меня смущает.

– Да? И что же это?

– Видите ли, моя принцесса, только за последнюю неделю благодаря стараниям епископа Эдмунда сожжено и повешено более двух тысяч человек. Их подозревали в покушении на католичество и в неуважительном отношении к святейшему папе. Не станет ли ваш бал, в таком случае, – простите меня за дерзость, – пиром во время чумы?

– Это очень печально, милорд, – но что мы можем поделать? Я помолюсь за несчастных страдальцев. Но если мы оденемся в траур и будем проводить свои дни в печали и унынии, то не означает ли это, что мы сами уподобимся мертвецам? Епископ тогда сможет торжествовать вдвойне – ему удалось убить и нас. Нет, милорд, я думаю, что смехом и весельем мы бросим ему вызов: пусть видит, что он не одолел нас; пусть знает, что сколько бы он не свирепствовал, придёт конец и его власти! – в глазах Елизаветы сверкнула молния.

– Вы правы, ваше высочество! – взволнованно воскликнул сэр Джон. – Пусть костлявая убирается прочь со своей холодной добычей! Пока в жилах у нас кипит кровь, смерть нам не страшна.

* * *

Бал принцессы Елизаветы начался строго в назначенное время, ибо она не любила опозданий и никогда не откладывала того, что было намечено. Из-за крайней спешки платья придворных дам не были готовы; портным пришлось прибегнуть к разным ухищрениям, чтобы скрыть недоделки – например, не пошитые к сроку пышные воланы на рукавах были заменены кисеёй с жемчугами, а оборки на юбках, схваченные на живую нить, закрыты по швам широкими лентами с цветами. Фасон получился необычным, пёстрым, но нарядным, – а когда в большом зале дворца зажгли факелы, и на платьях придворных дам засияли драгоценности, то общество решило, что спешка иной раз может породить новую моду, и весьма неплохую!

Елизавета вышла в багровом платье на алом чехле, видным в прорезях рукавов и юбки, и, как всегда, с большим количеством украшений. Всё это было привычно, удивление вызвало другое: платье принцессы было спереди поддёрнуто рюшами, так что туфли виднелись полностью и даже была видна полоска белых шёлковых чулок по краю. Дамы тайком принялись приподнимать свои юбки, чтобы посмотреть, как это выглядит, – и решили, что укороченный размер, несомненно, лучше.

Музыканты с лютнями, гобоями, корнетами и флейтами заняли места на небольшой, слегка приподнятой ложе, и все приготовились к танцам. Зазвучали первые аккорды, распорядитель прокричал: «Павана! Павана!», но придворные и сами уже поняли, что бал начинается со знакомого старого танца. Он был несложен, главную роль в нём играли дамы: они должны были величаво, подобно павам, идти по залу друг за другом, кланяясь кавалерам, которые так же гуськом шли рядом. Темп музыки был медленным, а такт привычным, двудольным.

Елизавета не пожелала участвовать в «паване»: она уселась в приготовленное для неё кресло на возвышении напротив ложи музыкантов и, обмахиваясь роскошным веером, посматривала на танцующих.

Но вот «павана» закончилась; музыканты, сделав паузу, заиграли «гальярду» – это был тот самый танец, который Елизавета разучивала со своими придворными. Принцесса встала с кресла и прошла в середину зала; к ней немедленно подскочил джентльмен, который был заранее выбран Елизаветой в партнёры по причине более-менее успешного исполнения танцевальных фигур. Придворные расступились, образуя широкий круг; принцесса положила свою руку на руку кавалера – и танец начался.

Елизавета танцевала великолепно: потратив на обучение «гальярде» не больше часов, чем остальные дамы, она не сделала сейчас ни одной ошибки. Более того, принцесса танцевала так живо и весело, с таким искусством выполняла резкие повороты и прыжки, что по залу пронёсся восторженный гул. А когда Елизавета в заключительном пассаже подпрыгнула и одновременно повернулась воздухе, а затем плавно опустилась на пол, будто не касаясь руки партнёра, придворные не выдержали и захлопали.

– Теперь ваш черёд! – крикнула Елизавета, запыхавшаяся, но очень довольная. – Надеюсь, вы меня не опозорите.

Музыканты вновь заиграли «гальярду»; принцесса встала у стены, чтобы не мешать танцующим, но всё видеть. Дамы и кавалеры, взявшись за руки, прошлись в первом выходе.

– Отлично, – сказала Елизавета.

Далее последовало несколько движений особым «журавлиным» шагом, сопровождаемы короткими поклонами.

– Неплохо, – сказала Елизавета. – Чуть-чуть поизящнее, и было бы замечательно!

Следующими были короткие прыжки с выставлением ноги назад, называемые «ляганием коровы».

– Ай-ай-ай, – сказала Елизавета, когда одна из дам упала, а вместе с ней упал и кавалер. – А ведь это ещё не настоящий прыжок.

Наконец, дошло и до «прыжков лягушки». Половина танцующих сбились с такта, но зрители, кажется, этого не заметили, потому что вид вздымающихся в воздух дамских юбок и обтянутых шёлковыми чулками ног заставил забыть про огрехи исполнения.

– Боже, – сказала Елизавета, – а сейчас будет целый каскад прыжков!

Упали три дамы, которых не смогли удержать кавалеры, – но самое неприятное, что одна из танцующих подпрыгнула слишком высоко и задела рукавом факел на стене. Её платье затлелось, дама с пронзительным криком заметалась по залу.

– Полейте её! Полейте её чем-нибудь, а не то она устроит пожар! – закричала Елизавета.

Когда даму спасли, Елизавета хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание.

– Мы ещё только учимся и нам ещё многому надо научиться, – сказала она. – Но мы обязательно научимся всему, чему надо. Не будем отчаиваться, повторим всё сначала.

Она сделала знак распорядителю бала, он – музыкантам, и они в третий раз заиграли «гальярду». Елизавета подхватила своего партнёра и вышла в круг.

– Ну-ка, все за мной! – приказала она.

Придворные разбились на пары, однако некоторые из дам и кавалеров, из числа приглашенных на бал, стояли в нерешительности.

– Вы – тоже! – сказала им Елизавета. – Не бойтесь ошибиться, бойтесь ничего не делать.

Десятки пар задвигались в танце. Из-за тесноты они наталкивались друг на друга, падали и выбывали из строя, но принцесса, несмотря ни на что, продолжала «гальярду». В итоге лишь она со своим кавалером да пять или шесть других пар дошли до конца, – и опять, как в первый раз, Елизавета подпрыгнула и повернулась воздухе в заключительном движении, а затем плавно опустилась на пол, будто не касаясь руки партнёра.

Перекрывая восхищённые возгласы, принцесса прокричала распорядителю бала:

– А сейчас что-нибудь поспокойнее. «Кантри-данс», пожалуйста. Здесь мы будем на высоте.

Заиграли «кантри-данс». Его вышли танцевать почти все, не дожидаясь приказа принцессы. Но Елизавета танцевать не стала; она села в своё кресло, взяла у слуги вазочку с фруктовым льдом и принялась кушать. Вокруг столпились придворные, не участвующие в танце; они говорили принцессе комплименты, восхищаясь её умением танцевать. Елизавета рассеянно кивала им; вдруг её лицо оживилось, она увидела сэра Джона.

– Дамы! Джентльмены! Прошу вас отойти в сторону, я не вижу танцующих, – сказала Елизавета. – А вы, сэр Джон, встаньте возле меня, мне интересно ваше мнение…

– Вы тоже считаете, что я хорошо танцевала? – спросила Елизавета, когда они остались вдвоём.

– Бесподобно, моя принцесса, – ответил сэр Джон, улыбаясь в бороду, ибо понял, что Елизавета хочет ещё раз услышать похвалу. – Уверен, восторг ваших придворных искренний: если среди них нет, как вы говорите, ваших друзей, то и врагов сегодня поубавилось. Кто может веселиться, как ребёнок, а поступать, как зрелый человек, – тот вызывает уважение. В отличие от того, кто веселится, как зрелый человек, а поступает, как ребёнок… Из вас получится отличная королева. Королева, которую будут уважать её подданные.

– Вы опять о своём! Сделаем вид, что этих слов не было… А почему вы не танцуете, сэр Джон?

– Помилуйте, миледи, вы, наверное, издеваетесь над стариком. Танцы в моём возрасте? Только людей смешить! – и сэр Джон от души рассмеялся.

– Вы постоянно прибедняетесь, милорд. «Старик, старик!» – передразнила его Елизавета. – Ну, какой вы старик, – вы ещё крепкий мужчина. Вы могли бы жениться, если бы захотели… А правда, почему вы не женитесь? Хотите мы найдём для вас подходящую невесту?

– Жениться? Мне?! – с ужасом воскликнул сэр Джон. – Увольте, ваше высочество, лучше я пойду на каторгу. По моему мнению, супружеская жизнь стоит где-то между четвертованием и сожжением заживо.

– А знаете, в этом я с вами согласна, – неожиданно сказала Елизавета, и глаза её как-то странно блеснули. – Вспомнить, хотя бы, мою мать – для неё супружество закончилось топором палача. Я никогда не выйду замуж.

– Со всем почтением к вам, позвольте мне усомниться в этом, моя принцесса, – сэр Джон покачал головой. – Особы королевской крови не вольны в своих чувствах, они обязаны думать о династических интересах.

– Пусть моя сестра Мария думает о них, – перебила его Елизавета. – Кроме того, разве у нас мало родни?

– Но если вы полюбите кого-нибудь? – мягко заметил сэр Джон.

– Не обязательно выходить замуж, чтобы любить, – отрезала она.

– Вот как? А впрочем, вы правы. Я знаю много примеров большой любви вне брака и совсем мало примеров любви в браке. Хотя следует заметить, что большая любовь ещё не означает счастливая.