— Совершенно необязательно докладывать, что это за агент и откуда он там взялся, — спокойно возразил Науйокс. — Зачем обременять рейхсфюрера подробностями, а тем более фюрера? Ведь в первую очередь мы собираемся докладывать ему, а не Гиммлеру. Через Бормана и Геббельса, как я понимаю. А рейхсфюрер всё узнает по факту.

— Да, он узнает по факту, — ответил Кальтенбруннер, достав сигарету из пачки, и нервно закурил. — Но с головы рейхсфюрера волос не упадет, ты сам знаешь. Он выйдет сухим из воды, и нам работать с ним дальше. И Шелленберг, как я чувствую, никуда не денется — у них особое взаимопонимание, Гиммлер за него горой. Даже если с Хорти всё решится в нашу пользу, Шелленберг не простит этого поражения, он обязательно раскопает, что это был за агент, через которого мы действовали, и как так получилось, что он оказался ему неподконтрольным. Ведь ему теперь подчиняется многое — его собственная сеть, сеть абвера. А тут вдруг кто-то выискался вне системы, вне зоны его внимания. Не сомневаюсь, что Мюллера это тоже заденет, и Мюллер поможет копать. Вдвоем они быстро выяснят, что этот человек остался от пражского дела, и доложат рейхсфюреру. А тогда уж, как говорится, пеняйте на себя, господа, сами подсунули себе шило под задницу. Ещё раз говорю, это болезненная тема для рейхсфюрера, его ахиллесова пята. Ты должен понимать это, Алик.

Кальтенбруннер затушил сигарету в пепельнице, встал из-за стола и подошел к Науйоксу. Тот вместе со Скорцени тоже встали, но Кальтенбруннер благодаря своему высокому росту всё равно возвышался над ними.

— Ты должен понимать, — Кальтенбруннер перешел почти на шёпот. — Насколько мне известно, он убрал всех, кто хоть отдаленно был причастен к покушению. И тех, — он кивнул головой куда-то в сторону окна, — и этих, как говорится, то есть своих. Тебя оставил. Благодаря Шелленбергу, кстати. Так что твой нынешний подарочек будет твоему шефу вдвойне неприятен. Он тебя выгородил, а ты оставил агента, спрятал его. То, что прошло два года, ничего не меняет. Рейхсфюрер ничего не забыл и рассчитается на этот раз, без сомнения. И нам достанется.

— Но агента можно убрать, как только он справится со своим делом, — заметил Скорцени. — А рейхсфюреру доложить с опережением. Вот, мол, бежал, не доглядели, обнаружен нами, ликвидирован. Главное, что он выполнит то, что нам от него нужно, а дальше пусть отправляется к праотцам. В конце концов он, видимо, и сам понимает, что рано или поздно за ним придут. Знал с самого начала.

— Если он бежал, то где взял документы? — спросил Кальтенбруннер. — Как устроился священником, что с этим вопросом? Кто ему помог? И куда смотрело гестапо? Нет, я не советую злить Мюллера, — Кальтенбруннер снова закашлялся. — Простите. Пока Мюллер сидит на двух стульях между нами и Шелленбергом, это ещё куда ни шло, но если он пересядет в креслице к вашему шефу, это будет плохо.

— Всё можно свалить на Канариса, — ответил Скорцени, подумав. — На его людей. Агент вполне мог работать и на СД, и на абвер. Такое случалось, и не раз. Канарис казнен, он ничего опровергнуть не сможет. А в той истории с подрывом в Либене, насколько я помню, абвер тоже не отдыхал в стороне. Они внесли свой вклад, и адмирал не отрицал этого на следствии. А с Гейдрихом они были знакомы давно, ещё по флоту, у них были свои счеты, несмотря на бывшую дружбу. Так что агента можно представить как законспирированного человека Канариса, возможно, работавшего на личной связи с кем-то из его доверенных лиц, тоже расстрелянных после заговора. Не всех же адмирал заносил в картотеку, это ясно. Во всяком случае, раз агент ликвидирован, рейхсфюрер не будет долго заниматься этим. Да и вряд ли ему будет интересен уже какой-то мертвый агент, когда в Венгрии произойдет военный переворот. Это в значительной степени изменит всю геополитическую ситуацию, так что рейхсфюреру будет, о чём подумать кроме агента. Да и Шелленбергу тоже.

— А что, Отто, у них прогорел этот план с коронацией твоей подружки-докторши? — Кальтенбруннер грубовато хохотнул и отошел к окну, раздумывая. — Её больше не прочат в королевы Венгрии?

— Мне ничего об этом неизвестно, — ответил Скорцени сдержанно.

— Ну, ещё бы, какие теперь короли, когда к делу подключился Сталин. Теперь правителей будет назначать он, а Габсбурги ему не по вкусу. Ладно, — обергруппенфюрер повернулся. — С этим агентом действуйте. План неплохой, и может повернуть ситуацию в нашу пользу. Но предупреждаю, на этот раз без фокусов, — он взглянул на Науйокса. — Не сомневайся, найдутся, кто проверит. И Шелленберг, и Мюллер. Так что он должен быть уничтожен немедленно, как только сыграет свою роль. И тщательно продумайте легенду, которую вы преподнесёте рейхсфюреру по этому поводу. Неплохо, чтобы она была подкреплена документально. Я имею в виду связи агента с абвером, с адмиралом Канарисом. Наглядно. Позаботься об этом в своей лаборатории. Да так, чтоб комар носа не подточил. Надо приготовить себе подстилку, чтобы было мягче падать, а то ты знаешь, как быстро затопчут. Нельзя забывать, что у рейхсфюрера слабое сердце, и оно особенно остро реагирует на неприятное прошлое, которое рейхсфюреру совсем не хочется вспоминать.

* * *

Когда Маренн спустя несколько дней снова приехала в Гедесберг, то сразу поняла, Вальтер не просто озабочен — всерьез встревожен.

— Мне совершенно непонятны действия Хорти сейчас. Граф Эстерхази шлет мне какие-то туманные сообщения, — Шелленберг, встретив её в дверях кабинета и усадив в кресло, вручил ей несколько листов с напечатанным текстом. — Точно такие же не совсем ясные данные поступают и от Хеттля. Похоже, он не очень хорошо понимает, что там происходит, и на какое-то время утратил контроль над действиями адмирала. В Будапеште всё перепуталось. Это последний отчет Хеттля, — Вальтер показал на верхний листок, — уже расшифровка. Я в недоумении от такого развития событий, ведь всё должно быть предельно ясно, адмирал прекрасно информирован. Фактически мы сообщили ему ближайший план действий его противников.

Маренн быстро взглянула на Вальтера и продолжила читать сообщения.

— По нашим данным Кальтенбруннер и остальные если и не осведомлены подробно о переговорах в Москве, то, во всяком случае, подозревают, что такие переговоры ведутся. Поэтому Кальтенбруннер принял единственно возможное решение — срочно форсировать переворот в стране, захватить контроль над железными дорогами, автомобильным сообщением, средствами связи, ведь после оккупации это несложно, — Вальтер поморщился. — Одна из главных их задач — не допустить скопления венгерских войск, верных адмиралу, в центре страны, вокруг Будапешта. Адмирал же, как раз выполняя пожелания Советов, начал отвод войск 1-й и 2-й венгерских армий от границы с Сербией, а также войск с Карпатского направления. Насколько мне известны планы Геббельса, он уверил фюрера, что достаточно созвать Национальное собрание, чтобы лишить власти Хорти и проголосовать за назначение регентом Салаши. Депутаты, которых доставят туда силой, под эсэсовской охраной, без сомнения, сделают это, лишь бы поскорее унести ноги и спрятаться по домам. Фюрер взбешен действиями Хорти, он считает его предателем. Уже отдано распоряжение, чтобы в Будапешт отправился обергруппенфюрер СС фон Бах-Зелевский, который руководил подавлением Варшавского мятежа. Под Будапешт срочно перебрасывается 24-я танковая дивизия. Это означает большую кровь. По-другому фон Бах-Зелевский работать не умеет.

— Сколько у венгров времени? — спросила Маренн, теперь она хорошо понимала тревогу Вальтера и сама не на шутку встревожилась, осознавая серьезность ситуации.

— Чтобы исполнить требования Советов, венгры должны объявить о капитуляции не позднее 16 октября, — заложив руки за спину, Шелленберг прошелся по комнате. — Так что, боюсь, адмиралу Хорти не хватит трех-четырех дней, чтобы полностью провести передислокацию и обеспечить себя военной поддержкой до введения на территорию Венгрии дополнительных сил СС. И всё из-за этой нелепой истории с какими-то представителями Тито, — Шелленберг показал на бумаги, которые Маренн держала в руках, в голосе его прозвучала досада. — Они даже не посоветовались. Эстерхази написал что-то туманное, о каких-то неожиданно открывшихся путях достичь быстрейшей договоренности с советским командованием. О каких быстрейших путях они думают, если их делегацию принимают на высшем уровне в Москве и их делами по просьбе Черчилля занимается сам Сталин? Во всяком случае, можно не сомневаться, что Молотов действует по его прямым указаниям. Какие ещё пути им нужны?!

— Я не поняла, зачем они повезли адмирала в Сегед, — Маренн пожала плечами. — Чтобы встретиться с этими представителями Тито?

— Да, вообрази, — Шелленберг снова сел за стол. — Я не ожидал от Хорти такой тупости. Видимо, всё-таки сказалось его предубеждение против большевиков. Он полностью не доверяет переговорам в Москве и готов скорее поверить в какие-то посулы Тито, чем обещаниям самого Сталина. А всё дело в том, что Тито, и это известно, пользуется поддержкой не только Советов, но и имеет неплохие контакты с англичанами. В этом всё дело. Адмиралу страшно остаться один на один со Сталиным. Он ищет подпорки, какие-то запасные пути, как ему кажется, более надежные. А его сынок вместо того, чтобы убедить отца, укрепить его решимость, только раздувает его страхи. Это он нашел каких-то представителей Тито и какого-то венгерского посредника, вроде бы католического священника, который имеет с ними связи. У этого священника исповедуется его жена Эржбета. Они притащили адмирала в Сегед, где состоялись тайные переговоры, три дня водили старика за нос. А когда он уехал, этого священника нашли мертвым, его задушили его же собственной мантией. И никаких представителей Тито как не бывало. Только упущенное драгоценное время и крайнее неудовольствие Москвы по этому поводу. А англичане клянутся, что Тито ни о каких переговорах с Хорти и не слыхивал. Никто ему этого не поручал. Тем более из Москвы. Да это и неудивительно.