Сабрина Джеффрис - Загадочный виконт

Именно это когда-то и превратило его в парию, а месть его матери и те лживые выдумки о нем, которые она распустила среди своих друзей, навеки запятнали его репутацию. Даже сейчас, девять лет спустя, Маркус по-прежнему расплачивался за это. И все из-за неудержимой похоти высокородного принца.

— Он это заслужил. — Привычная злоба захлестнула Маркуса. — Да и моя матушка тоже. Господи, она же пустила его к себе в постель, когда не прошло еще и недели после смерти отца!

— Ну и что? — Бирн отсалютовал ему бокалом. — Виконт и раньше ничего не имел против, не так ли? Так с чего бы тебе это делать? Господи помилуй, он ведь умер, Маркус! К тому же он даже не был твоим отцом!

— Возможно… зато воспитал меня как отец. И уже за одно это заслуживал уважения.

Бирн фыркнул:

— Да уж… и при этом не мешал жене наставлять ему рога!

— Не тебе его судить! — сухо отрезал Маркус. — Кто бы согревал твою постель, братец, кабы на свете не осталось сговорчивых мужей?

Голубые глаза Бирна сузились и стали похожи на два кусочка льда.

— Послушай, ты, наглый…

— Хватит, вы, оба! — прикрикнул на братьев Айверсли, не отрывая взгляда от окна. — Нам сейчас нужно позаботиться о Луизе. По-вашему, лучше, чтобы Фоксмур держался от нее подальше?

Маркус сделал глоток вина.

— Это было бы самое разумное. Сдается мне, неспроста ближайший дружок Принни принялся увиваться вокруг Луизы.

— Ладно. Поговорю с Кэтрин, и с завтрашнего дня ему больше не будут присылать приглашения.

— Этого мало. Ты ведь не можешь помешать ему — да и Принни тоже — встречаться с ней в других домах. — Маркус мрачно разглядывал свой пустой бокал.

— Еще как смогу! — буркнул Айверсли. — Я не подпущу к девочке никого, кто может причинить ей боль! В последнее время перед этим представлением ко двору она часто приезжала к нам, и мы с Кэтрин привязались к ней всей душой. И я не позволю Принни впутывать ее в свои грязные делишки!

— А вам не кажется, что вы оба поднимаете шум из-за пустяков? — хмыкнул Бирн, сделав глоток вина. — Только потому, что Фоксмур пригласил Луизу на вальс, ха! При чем тут Принни? Слов нет, Луиза очень хороша собой.

— Ты прав. Но именно это и сводит меня с ума. — Чуть ли не в первый раз за много лет Маркус горько пожалел о том, что не может появиться в обществе, без того чтобы не услышать, как шушукаются у него за спиной, и не чувствовать на себе презрительные или полные ненависти взгляды. Он бы многое отдал за то, лишь бы сбрить наконец эту осточертевшую ему бороду, которую он отпустил, чтобы прикрыть изуродовавший его шрам, — избавиться от нее, не боясь, что его лицо вызовет новую волну злобных сплетен. Конечно, ему наплевать, что будут думать или говорить о нем, Маркусе. Но Луиза… Он скорее бы умер, чем позволил, чтобы что-то испортило ее светский дебют.

Не мог же он, в самом деле, и дальше удерживать ее возле себя в Каслмейне, хотя ему и хотелось этого больше всего на свете. Луиза заслуживала большего. Единственное, что он мог сделать, — это доверить Айверсли, ну и Кэтрин, естественно, вывезти ее в свет и позаботиться о ней, пока Луиза будет беззаботно порхать с одного бала на другой.

Без него.

Он снова принялся искать ее глазами.

— Надеюсь, не надо говорить, как я благодарен вам с Кэтрин за все ваши заботы о Луизе?

— Это самое меньшее, чем мы можем помочь тебе после всего того, что ты сам сделал для нас. — Низкий голос Айверсли слегка дрожал от едва сдерживаемого волнения.

— Какая ерунда, — смущаясь до слез, пробормотал Маркус, не привыкший к тому, что его благодарят. Впрочем, он ко многому не привык… например, иметь друзей… братьев… которые ему признательны.

Воцарилось неловкое молчание. Желая разрядить обстановку, Айверсли сконфуженно покашлял.

— Я, пожалуй, вернусь к гостям. А вы двое? Надеюсь, вы не собираетесь околачиваться тут до утра?

— Чтобы Дрейкер мог рычать на каждого, с кем Луиза станет танцевать? — насмешливо буркнул Бирн. — Ни за какие блага в мире! Нет, мы отправимся в «Голубого лебедя».

Маркус хмуро покосился на Бирна.

— Если ты рассчитываешь, что я соглашусь торчать в этом твоем убогом заведении, чтобы каждый идиот смог вволю позубоскалить насчет моей бороды, моего прошлого и моей…

— Ну, сдается мне, ты никогда не был в любимом клубе Бирна, иначе тебе бы в голову не пришло называть его убогим, — усмехнувшись, перебил его Айверсли. — Там же наверняка есть отдельные кабинеты.

— Не говоря уже о самом лучшем бренди, который только можно переправить через пролив, — хмыкнул Бирн. — Ладно, пошли отсюда, брюзга. Этот бал протянется еще черт-те сколько времени. Гляди, как бы не отморозить себе что-нибудь, если будешь и дальше топтаться тут под дверью.

Увы, Бирн был прав — как ни противно ему было это признать.

— Нет уж, поеду лучше домой. — Но при мысли о возвращении в Каслмейн, о той пустоте, что встретит его там после отъезда Луизы, Маркуса всего передернуло. — Слушай… — Он запнулся. — А в клубе и вправду есть отдельные кабинеты?

— Ну конечно. — Губы Бирна раздвинулись в коварной, просто-таки дьявольской ухмылке. — А будет желание, могу пригласить двух милых дам составить нам компанию. Даже готов сам заплатить за удовольствие.

Маркус почувствовал жгучее искушение согласиться. Хотя у него никогда не было постоянной любовницы и он очень редко пользовался услугами продажных жриц любви, сегодня была как раз такая ночь, когда нельзя оставаться одному. Может, если он вернется в Каслмейн днем, ему покажется там не так одиноко…

— Брось, Дрейкер, не упрямься. Ступай с ним, — подтолкнул его Айверсли. — Раз мы братья, нам нужно держаться вместе.

Братья… Боль, раздиравшая сердце Маркуса, мгновенно утихла.

— Ладно, пошли.

— Вот и замечательно! — Бирн, схватив бутылку с мадерой, до краев наполнил бокал Маркуса. Потом, передав вино Айверсли, высоко поднял свой бокал. — За Братство королевских ублюдков!

Братья эхом повторили его слова, только Айверсли предпочел выпить прямо из бутылки.

Но прежде чем уйти, Маркус вновь поднял бокал:

— И за нашего августейшего владыку — жариться ему в аду!

Хертфордшир, май 1814 года

Карета обогнула холм, и леди Регина Тремейн ахнула при виде Каслмейна, уютно устроившегося в гнездышке изумрудно-зеленых Чилтернских холмов. Она невольно отметила, насколько это место соответствует своему названию[2]. Несмотря на отсутствие рва с водой, Каслмейн со своими зубчатыми стенами сплошь в узких прорезях бойниц, парапетами и стрельчатыми окнами в готическом стиле был точной, хоть и миниатюрной, копией замка Тюдоров. Забавно наткнуться на него здесь, в Хертфордшире, среди бескрайних ячменных полей и лугов, где пасутся коровы, да еще в двадцати милях от Лондона! Все равно что увидеть Камелот посреди Уайтчепела[3]!

— Интересное зрелище, не правда ли? — бросила Сайсели Тремейн, суровая старая дева, а также старшая кузина Реги ны и по совм естительству компаньонка.

— Очаровательное! — Хотя чего-то в этом духе она и ожидала, да и как же иначе — после восторженных описаний Луизы. — Если он, конечно, не такой уж мрачный внутри. Ты же знаешь подобные места — сырость, паутина и сплошные сквозняки! Брр!

Однако очень скоро, через несколько минут после того как дворецкий пригласил их войти, Регине пришлось признаться, что угрюмым это место никак не назовешь. Кто-то явно постарался сделать все, чтобы замок и внутри радовал глаз. Она вспомнила слухи о том, что покойный виконт двадцать пять лет назад истратил на обустройство своего родового гнезда целое состояние. Говорили, что владелец Каслмейна, вознамерившись во что бы то ни стало затмить славу принадлежавшего Уолполу[4] Строберри-Хилла, превратил полуразрушенный средневековый замок в истинный шедевр готической архитектуры.

Надо признаться, ему это удалось. Суровый лес, обступавший замок со всех сторон, и железная решетка вокруг усиливали исходившее от него ощущение мрачной силы. Украшавшие одну из стен старинные гобелены спадали до самого пола, но, несмотря на это, зал совсем не казался хмурым — напротив, яркие, богатые краски его слепили глаза: золото и шелк драпировок прекрасно сочетались с сочными пурпурными и синими тонами витражных стекол в окнах, тянувшихся высоко под потолком, куда уходила великолепная лестница красного дерева.

Сайсели склонилась к самому ее уху:

— Ну, внутри он совсем не такой, как его представляешь, верно?

— Да уж…

Регине, конечно, было хорошо известно о богатстве лорда Дрейкера, но, учитывая его ставшее притчей во языцех затворничество, она, скорее, ожидала увидеть закопченные потолки и паутину по углам — и уж, во всяком случае, не этот сверкающий чистотой и роскошью холл с огромными канделябрами, хрустальные подвески которых играли и переливались в отблеске свечей, словно бриллианты, а висевший на стене Тинторетто ненавязчиво подчеркивал не только богатство, но и тонкий вкус хозяина. Но лишь в глазах того, кто разбирался в искусстве. Выходит, либо лорд Дрейкер был гораздо более образованным человеком, чем ей представлялось, либо ему просто нравились необычные картины.

Честно говоря, она предпочла бы последнее. Регина считала за лучшее иметь дело с недалекими, неискушенными мужчинами. В этом случае успех всегда сопутствовал ей. С умными обычно одна морока, полагала она, хотя и их ей удавалось обвести вокруг пальца.

Дворецкий вернулся, вид у него был слегка смущенный.

— Добрый вечер, леди. Тут, должно быть, какая-то ошибка. Мисс Норт уехала в Лондон и…

— Но я здесь не для того, чтобы увидеть Луизу, — с улыбкой перебила его Регина. — Будьте добры уведомить его сиятельство, что леди Регина Тремейн желает встречи с ним.