– Прошу еще раз простить меня, – произнес он наконец. – знай я, кто вы, я бы, конечно, не посмел раздеться в вашем присутствии.

Таунсенд помедлила, прежде чем ответить:

– Помилуйте, в такую погоду было естественно выжать промокшее платье, не так ли? – с улыбкой проговорила она.

Монкриф с трудом скрыл свое удивление. Улыбка придала ей такую завораживающую красоту и женственность, что он понял – нет, перед ним не подросток, не девочка-школьница. Она явно старше, чем ему сперва показалось, тем более что к ней так быстро вернулось самообладание – нечто, подростку недоступное. Впрочем, отметим, что Таунсенд Грей и в детские годы было трудно вывести надолго из равновесия. И когда растерянность первых минут прошла, она быстро оценила комическую сторону создавшейся ситуации. Разумеется, никто из широкого круга знакомых ей людей никогда не принимал ее за юношу и вследствие этого не раздевался в ее присутствии. И ей никогда не приходило в голову, что она станет свидетельницей нападения на воде, спасет потерпевшего и тот окажется невиданным красавцем. Все это выглядело забавнейшим приключением и, без сомнения, стоило той гинеи, которую ей придется уплатить Геркулю за проигранное пари.

Однако приключение приключением, а следовало бы обдумать проблемы более насущные, из которых главнейшая – что уже завечерело. Саму ее это не тревожило – она не сомневалась, что и в полной темноте пригонит лодку домой, но незнакомец едва ли отнесется к этому так же спокойно. Он не был ни охотником, ни туристом – помимо местных жителей только их можно увидеть в этих краях, – следовательно, его привело сюда какое-то спешное дело.

Так оно и было, судя по тому как мгновенно сбежала с его лица улыбка и посуровел взгляд, когда Таунсенд осведомилась, куда он держал путь, когда на него напали. Взгляд был из тех, которые знавал капитан Элти, потому что только в эту минуту Ян Монкриф вспомнил о том, что его ограбил какой-то мужлан, которого при других обстоятельствах он бы с легкостью одолел. И хотя его так и подмывало пуститься в погоню за похищенным золотом, мысль о заболевшей герцогине заставила его в двух словах изложить свои затруднения Таунсенд. Та спокойно выслушала и благоразумно воздержалась от расспросов. Сказала только:

– В Кинг-Линни быстрее через топь. Видите вон там протоку. Свернем туда и выиграем верную милю.

Монкриф повернулся в ту сторону, куда она показывала, но не увидел в заросшем травой дальнем берегу никакого просвета. Он помрачнел при мысли, что вынужден довериться этому странному созданию, и в то же время сознавал, что выбора у него нет. Положение, в котором оказалась сейчас «Аурелия», убедительно показывало, что может случиться с любым, кто попытается плыть по этой проклятой Богом топи без помощи опытного лоцмана.

– Дайте мне тогда ваш шест, – сказал он, закатывая рукава.

– А вы когда-нибудь вели плоскодонку? – спросила Таунсенд, даже не шевельнувшись, чтобы исполнить его приказание.

– Разумеется, никогда.

– Тогда я лучше сама. Если только у вас нет желания перевернуть лодку вверх дном.

Монкриф метнул в нее взгляд, свидетельствовавший о том, что он не привык подчиняться. Но Таунсенд преспокойно отвернулась и, взявшись за шест, повела лодку с таким видом, будто его здесь и нет. Такого с герцогом Воином еще не бывало. Однако он быстро убедился, что девушка ведет неустойчивую лодчонку куда более умело, чем вел бы он, поэтому подчинился ее просьбе и сел.

Наступило долгое молчание. Монкриф, не произнося ни слова, наблюдал за тем, как Таунсенд проводит лодку по узкой протоке, заросшей с обеих сторон высокой травой. Впереди не было ничего, кроме постепенно расширяющейся полосы воды, стиснутой со всех сторон туманом, который застлал камыши и приглушал шепот прибоя. Даже девушка, стоявшая на корме, была опутана белыми космами тумана и казалась Монкрифу такой же роковой и бесплотной, как затянутая туманом топь.

Это было, разумеется, чистейшим вздором. Ничего эфемерного не было в этой розовощекой особе, которая, не колеблясь, спугнула грабителя выстрелом из какого-то допотопного ружья, пустила в свою лодку незнакомца, а когда он у нее на глазах стянул с себя все, что на нем было, повела себя так, будто ровно ничего не произошло.

Губы Монкрифа тронула улыбка при воспоминании о том, как девушка залилась краской, а миг спустя подняла на него смеющийся взгляд. Да, она была решительна и явно заслуживала той платы, которая предназначалась этому мерзкому бандиту, который отнял у него кошелек с золотом.

– Не объясните ли мне, что такое «болотный тигр»? – спросил он, чтобы выбросить из головы тягостное воспоминание о том, как он позволил какому-то мужлану схватить его за глотку... Его, Яна Монкрифа!

Таунсенд с сомнением посмотрела на него:

– Это долгая история.

Монкриф бросил мрачный взгляд на бежавшую мимо борта протоку, которой, казалось, не будет конца. Терпение никогда не было одной из его добродетелей, и он отрывисто проговорил:

– Сдается мне, что времени у нас впереди предостаточно.

На лице его проступило такое раздражение, что Таунсенд от страха затаила дыхание. Было ясно, что под внешней сдержанностью этого темноволосого джентльмена бушует злоба. Это открытие смутило ее, она не знала, есть ли в том ее вина или нет?

– Итак? – бесцеремонно напомнил он, и она сочла за лучшее тут же приступить к рассказу.

– Несколько лет назад окрестные крестьяне обратились к инженерам из Кембриджа с просьбой превратить болота в поля. Понимаете, они испытывали нужду в плодородных землях. Поэтому были сооружены насыпи, проведен дренаж, построены ветряные мельницы с целью осушить болота, отвести воду. Думаю, что никому из инженеров не пришло в голову, а возможно, им это просто было безразлично, что эти действия пагубны для пернатой дичи и промышляющих здесь рыбаков, которых лишают средств к существованию.

Таунсенд смолкла, чтобы передохнуть. Взглянув на него, она с облегчением увидела, что он слушает с интересом.

– Как я понял, местные жители не желали расставаться с привычным образом жизни? – догадался он.

Утвердительно кивнув, Таунсенд продолжала:

– Все они были единодушны, что нет у них иного выхода, кроме борьбы. И она началась – они сбились в шайки, назвали себя болотными тиграми и поклялись саботировать работы по осушению. Большинство заботилось лишь о том, чтобы топь уцелела, но были – и все еще есть – такие, которые прибегают к грабежам, а порой и к убийствам ни в чем не повинных людей.

– Вроде меня, – проговорил герцог, криво усмехнувшись. – Хотя вряд ли дело дошло бы до убийства.

Скользнув взглядом по его высокой сухопарой фигуре, Таунсенд мысленно согласилась с ним. По правде говоря, она и не сомневалась, что болотному тигру не удалось бы одолеть этого джентльмена даже и без ее помощи. Она своими глазами видела, какое сильное, мускулистое у него тело, хотя, конечно, не пристало ей размышлять об этом или о том странном замешательстве, которое охватило ее, когда он так понимающе заглянул в ее широко раскрытые глаза.

Плоскодонка слегка ткнулась носом в торчащий из воды пенек, и Таунсенд, подняв глаза, с удивлением увидела знакомые прибрежные домики Кинг-Линна, проглядывающие сквозь кружащую белую пелену. Маленькая аккуратная пристань с сухими доками и складами во всю ее длину была чуть дальше. Быстро преодолев оставшееся пространство, Таунсенд подплыла к ней, и Монкриф крепко привязал плоскодонку к одной из битых непогодой свай.

Перешагнув через корзину с охотничьими трофеями, он оказался ближе к корме. Впервые видела она его выпрямившимся во весь рост. Чтобы взглянуть на его лицо, ей пришлось сильно откинуть назад голову. Секунду она завороженно смотрела, как пульсирует на этой сильной шее жилка, и лишь затем подняла глаза к его твердому, чувственному рту. Уголки губ сейчас чуть подергивались, словно он отлично понимал ее смятение.

– Полагаю, что дальше я справлюсь и сам, благодарю вас, – холодно проговорил он.

– О-о... – протянула она, не отдавая себе отчета в том, какое разочарование прозвучало в ее тоне.

Он широко улыбнулся.

– Тем не менее полагаю, что вы заслуживаете вознаграждения.

– Вы очень любезны, – поспешила ответить Таунсенд, – но вряд ли в этом есть необходимость.

– Как? Даже за то, что вы спасли мне жизнь?

– Вы прекрасно знаете, что ничего подобного не было, – возразила она, и снова в ее глазах заплясали озорные огоньки. – Вы вполне могли сами обуздать этого «тигра». Но, должно быть, вас отвлекли тревожные мысли о заболевшей бабушке.

Заинтригованный, Монкриф наклонился к ней ближе. Она была на редкость хороша, когда улыбалась. Он впервые заметил, что уголки ее опушенных густыми ресницами глаз чуть вздернуты, а на щеках, когда она дерзко кривила губки, появлялись ямочки. Ни слова не говоря, он завладел ее тонкой рукой, положил мешочек с золотыми монетами на ладонь и крепко сжал ее пальцы в кулак.

– Нет, нет! – только и сумела вымолвить Таунсенд, растерянно глядя на него. – Мне не нужны ваши деньги.

– Отчего же? Могли бы купить себе какие-нибудь наряды. Знаете ли, в вашем возрасте девушки носят платья.

К немалому его изумлению, ее щеки от возмущения вспыхнули. Выходит, это обездоленное дитя болот не лишено гордости? Любопытнейшее открытие, если учесть все то, что ему было известно о человеческой натуре. И он почел за лучшее не настаивать, а позже узнать, как ее зовут, и позаботиться, чтобы вознаграждение было отослано ей на дом. Судя по всему, и ей и ее близким оно весьма пригодится.

– Итак, вы отказываетесь от денег, – вслух произнес он, и его глубокий, звучный голос прервал сердитые протесты Таунсенд. – Но, безусловно, есть нечто такое, что я мог бы предложить взамен? Я не люблю оставаться в долгу.

– Не сомневаюсь, – колко обронила Таунсенд, возвращая ему кошелек. – Но я решительно настаиваю...