— Нет, — ответила ошеломленная Лиза. — Да тебе-то что за дело?

— А и верно, мне дела нет… Ну думаю, теперь его милость уже решил по-другому выбирать, не как в прошлый раз. Наверное, он сильно вас любит, когда хочет взять в жены, а семья у вас столь малая…

— Продолжай! — чуть не вскипела Лиза.

— Да, так вот… из всех пятнадцати детей было лишь две дочери в той семье. И вот невеста его милости была младшая дочь, звали ее синьорина Уррака и было ей восемнадцать лет.

— Боже, что за имя! — воскликнула, поморщившись, княжна.

— Да, имя странное. Испанское, как говорили. И дал его девушке ее крестный, который был испанец. Так вот, синьорина была так влюблена в его милость, что с особым нетерпением ждала свадьбы. Но, не в обиду будь сказано, была она любопытна, как мало кто. И загорелось ей, вроде вот как вам, непременно узнать, что такое есть в этом доме, возле которого и мы с вами теперь стоим, госпожа. И, что вы думаете, она нашла способ проникнуть внутрь. И когда его милость застали собственную невесту в этом доме, а ведь они строго-настрого запретили ей сюда даже приближаться, то разгневались страшно! Ох уж и кричал его милость, ох уж и кричал! Бедная синьорина Уррака кинулись к маменьке и в запальчивости объявили, что не хотят замуж. Маменька за дочь вступилась и выговорила князю все, что думала об его поведении и заявила, что не даст свою дочь в жены такому грубияну. Его милость долго извинялись, но дамы были непреклонны. И той же ночью синьорина заболела. У нее началась та самая лихорадка, о которой я уже упоминала. И бедняжка скончалась, не прошло и двух дней. Ее безутешная маменька отбыла, хотя, я думаю, для нее большим утешением послужило наличие еще четырнадцати детей. То же сказал ей и падре, упрекая ее за слезы, ибо, как он сказал, «из пятнадцати детей вы потеряли лишь одну дочь, в то время как иные не столь счастливы, и теряют и половину, и более, и даже почти всех отпрысков»! К тому же другая дочь этой синьоры была уже замужем за достойным человеком, и более никаких переживаний по поводу брака другой дочери маменьке не грозило. Вот такая история!

— А князь? — спросила Лиза.

— Ну что же… Князь погоревал, да и уехал отсюда прочь. И пять лет мы его не видали, пока он сюда вдругорядь с вами не приехал. Хотя, сказать по правде… — Служанка неожиданно замолкла.

— Что?

— Да не очень-то он страдал, его милость… Да… Даже будто их обычная бледность исчезли и на похоронах невесты он стоял такой румяный, что даже стыдно. Все время был бледен как смерть, а тут разрумянился. Можно было бы подумать, что он ничуть не страдает и вовсе ни о чем не сожалеет, но плакал он и убивался так, что все поверили в искренность его страданий. А как же иначе? Конечно, он страдал, — прибавила служанка.

— Как странно… А девушка, эта… Уррака, она что, здесь похоронена?

— Да, синьорина, точно так. Здесь, на церковном кладбище.

— Вот как…

— Так что пойдемте-ка отсюда, синьорина, от греха-то подальше. Не ровен час и с вами что случится…

При сих словах Лиза вздрогнула.

— Вы-то у маменьки одна, так что ей потерять вас будет весьма печально!

— Перестань… — прошептала перепуганная княжна.

И только девушки — госпожа и служанка — повернулись спиною к дому и намеревались уже со всех ног пуститься прочь, как за стеною послышался некий шум.

— Ну вот мы и попались! — пискнула служанка. — Ах, что-то будет!

Лиза побелела и поднесла ладонь ко рту, удерживая крик ужаса. Более всего ей хотелось бы пуститься наутек отсюда, но что-то будто держало ее у этого злополучного дома. Служанка же не хотела бросать хозяйку.

Шум за стеною усилился, и обомлевшие девушки увидели, как над стеною показалась голова, а затем и вся фигура молодого человека. Молодой человек резво перемахнул через стену и спрыгнул вниз прямо перед девицами, которые не завизжали только потому, что были испуганы до последней крайности!

10

— Ах, сударыни, прошу прощения! — как ни в чем не бывало поклонился им неожиданный пришелец. — Я никак не рассчитывал вас здесь найти, поэтому моя выходка более чем извинительна. — При сих словах черные его глаза внимательно посмотрели на обеих девиц и в один почти миг оценили, кто стоит перед ним.

— О Боже… — пробормотала Лиза и сделала попытку упасть в обморок, которую молодой человек пресек в корне, тут же ухватив княжну за талию и удержав ее на ногах.

— Ну-ну, ничего страшного… — ободряюще сказал он.

— Какое счастье, госпожа, это вовсе не его милость! — ляпнула служанка.

Лиза закрыла глаза. Она стояла на ногах только благодаря тому, что ее крепко держала рука молодого человека.

— Так вы вовсе не меня так испугались? — насмешливо произнес он. — А кого? Не князя ли здешнего?

— Именно его, сударь, — заверила молодого человека служанка.

— Понятно. Что же вы делаете возле его дома, ежели так его боитесь?

— Моя госпожа, — с достоинством ответила глупая девица, — невеста его милости.

— Вот как? — поднял брови незнакомец. — Тогда что же твоя госпожа так перепугана? Ей скорее надлежит меня бояться, а не своего жениха…

— А вот это, синьор, совсем не ваше дело! — довольно грубо оборвала его Лиза.

Она уже пришла в себя и твердо стояла на ногах, решительно отвергнув помощь молодого человека.

— Вам уже лучше? — улыбнулся тот. — Позвольте представиться: Массимо Манчини, приезжий.

Отойдя несколько в сторону, он снял широкополую шляпу, которая каким-то чудом все это время держалась у него на голове, и изысканно раскланялся.

Лиза в один миг окинула нового знакомого взглядом и, к собственному удивлению, поняла, что вовсе на него не злится и совершенно не боится. Молодому человеку было не более двадцати пяти лет, его приятное лицо и насмешливые глаза, взиравшие на нее открыто и совершенно непринужденно, будто бы они встретились на светском рауте, а не около стены, с которой молодой человек только что спрыгнул, могли вызвать много разных чувств, но уж никак не страх.

— А вы, несомненно, та самая русская княжна, о которой твердит Лукка?

— Елизавета Гавриловна Хованская, — с достоинством кивнула головой Лиза.

— Весьма рад знакомству. Впрочем, позвольте заметить, сударыня, раз уж вы так боитесь встретить тут вашего… м-м… жениха, то, быть может, вы соблаговолите составить мне компанию в прогулке отсюда прочь? — При этих словах синьор Манчини протянул девушке руку.

Лиза промолчала, глянула в лицо новому знакомому и, решительно взяв предложенную руку, пошла прочь от злополучного дома. Изумленная служанка засеменила следом за господами.

Лиза с такой скоростью шла, что молодой человек немало тому удивился. Дамам и девицам, как ему всегда казалось, свойственна медленная походка, сия же поспешность была несколько… необычайна, если можно так сказать.

— Позвольте все-таки спросить, синьорина, отчего вы ходили близ дома вашего жениха и почему не решились туда зайти?

— Я не стану отвечать вам. — Лиза остановилась и обернулась к нему. — С какой стати я должна держать перед вами ответ?

— С той стати, что мною овладело сильное любопытство.

— Повод для меня не убедительный. Лучше вы ответьте: что вы там делали и отчего покинули дом моего жениха столь странным образом? Не вор ли вы?

Молодые люди молча смотрели друг на друга некоторое время. Затем молодой человек натянул шляпу пониже на глаза и заметил:

— Однако какое сегодня жаркое солнце.

— Вы не любите солнце? — спросила девушка.

— Признаться, нет. Я бы предпочел более прохладную погоду.

— Совсем как его милость, — вставила свое слово служанка.

— Что? — молодые люди разом обернулись к ней.

— Я говорю, сударь совсем как его милость не любит солнце. И так же бледноват, — настырно прибавила она.

— М-да? — Манчини с сомнением посмотрел на девицу. — Какая вы наблюдательная особа… И какой у вас длинный язык.

— Не смейте так разговаривать с моей служанкой! — вспыхнула княжна.

— Ах, простите, — усмехнулся Манчини. — Впрочем, не смею более навязывать вам свое общество, синьорина principessa [4]! — кинул он и, слегка поклонившись, быстро удалился прочь, только его и видели.

— Нет, подумать только, — пожала плечами Елизавета. — Что за невоспитанный субъект! — Крайне недовольная, она продолжила свой путь.

В голове ее вертелась сотня самых разных мыслей: и о несчастной девушке с таким неблагозвучным именем Уррака, и о женихе, и о Массимо Манчини, который непонятно почему оказался в доме князя и самым странным образом покинул его. Совершенно незаметно для себя Лиза оказалась у дома Виченца.

— Ах, mia cara [5] Лиза! — навстречу княжне уже выбежала Мария.

— Мария! — воскликнула в ответ Елизавета.

Девушки взялись за руки и, весело щебеча, пошли в глубь сада. Надо заметить, что дом Виченца решительным образом отличался от palazzo, в котором жила Лиза.

Это был всего двухэтажный домик с большими окнами, укрытыми ставнями. Вокруг дома стояла кованая изящная ограда, вся увитая плющом, виноградом и розами. Таким же цветущим выглядел и садик у дома. Все беседки и скамьи были увиты разнообразной зеленью. Даже сквозь каменные плиты двора пробивалась зелень, и это очень нравилось Лизе.

Девушки весело болтали, пока княжне не пришла охота задать вопрос:

— Скажи мне, Мария, ты слышала о невесте князя Гвидо?

— Как, разве не ты его невеста? — лукаво улыбнулась Мария.

— Да нет, о другой невесте, той, с которой он был помолвлен пять лет назад, о синьорине Урраке?

— О-о… — протянула Мария, опустив глаза. — Конечно, слышала.

— И что? — Лиза не могла сдержать любопытства.