— Мама! — укоризненно произнесла Антея. — Если вы не перескажете в точности, что сказал вам дедушка, я отправлюсь в библиотеку и сама у него спрошу.

Ужасная угроза возымела действие на миссис Дэрракотт. Она немного поворчала, слегка всплакнула, клятвенно заверила, что милорд не сказал ничего особенного, и закончила признанием, что дед замыслил союз между его обнищавшим наследником и единственной незамужней внучкой.

— Чтобы сохранить его в семье, — честно объяснила она.

Раздался хохот Ричмонда. Его сестра, обычно не лишенная чувства юмора, на сей раз нашла в себе силы не поддаться заразительному примеру брата. Она в полном молчании дождалась, пока веселье брата поумерилось, а потом, переведя взгляд с него на свою мать, осведомилась:

— Мама, вам никогда не приходило в голову, что наш дедушка несколько не в своем уме?

— Очень часто, — заверила ее миссис Дэрракотт. — То есть… О, дорогая, о чем это я! Конечно же нет! Возможно, он слегка эксцентричен…

— Эксцентричен? Да он — самый настоящий сумасшедший! — заявила Антея без обиняков. — Это переходит все границы!

— Как я и опасалась, тебе это не очень понравилось, — уныло согласилась с ней мать. — Ах, Ричмонд! Ты начнешь икать, если не поостережешься. Глупый мальчишка! Тут нет ничего смешного!

— Пусть себе икает, мама. Может, подавится.

Миссис Дэрракотт, задетая было столь бесчувственным замечанием, бросив взгляд на грозное лицо дочери, сочла за благо попросить сына удалиться. Ричмонд выполнил ее просьбу, но с некоторым опозданием, поскольку ярость Антеи не сразу пошла на убыль. Она вскочила со скамеечки и быстрым, порывистым шагом несколько раз обошла комнату, что миссис Дэрракотт сочла дурным предзнаменованием. Однако Антея скоро взяла себя в руки и, хотя ее все еще обуревала ярость, смогла даже посмеяться над собой:

— Не стоит впадать в крайности из-за слов или поступков этого мерзкого старикашки. Прошу прощения, мама. Но я пришла в такую ярость. Он словно турецкий султан со своим гаремом! Значит, мне нужно будет выйти замуж за этого сынка ткачихи, верно? Полагаю, моего согласия тут и не требуется? Но как на это отреагирует сам сын ткачихи? Ему сообщили об этой печальной участи?

— Да нет же! Именно это я и попыталась предложить твоему дедушке. Но он сказал — ты же его знаешь, — что бедный молодой человек сделает то, что он, милорд, ему велит.

— Наверняка сделает, — кивнула Антея. — Точнее сказать, попытается. Ничтожный человек! Мне жаль его от всего сердца. Ему будет ужасно неловко, он места себе не будет находить. Приехать для того, чтобы оказаться под перекрестным огнем! Не пройдет и пяти минут, как дедушка внушит ему благоговейный страх. Мама, это ужасно! Вы сказали дедушке, что я не соглашусь с подобным замыслом?

— Ну, ну… именно этого-то я и не сказала, — призналась миссис Дэрракотт, чувствуя себя отвратительно. — Честно признаться, милочка, я была настолько ошеломлена, что…

— Тогда это скажу я, и немедленно! — объявила Антея, направляясь к двери. Ее остановил отчаянный крик:

— Антея. Я тебе запрещаю! Умоляю тебя! Он так разозлится! Милорд приказал мне молчать и ни слова не говорить тебе. Если только ему станет известно…

Как остаться глухой к мольбам матери? Антея остановилась.

— Милочка моя, в тебе столько здравого смысла. Я не сомневаюсь, ты все тщательно взвесишь, прежде чем… Я ведь не вынуждаю тебя выходить за него, если он тебе не понравится. Обещаю тебе, я никогда… А что ты будешь делать, Антея? О, мое милое дитя, как подумаю об этом, просто впадаю в отчаяние. Тебе почти двадцать два года! Как ты надеешься получить достойное предложение, если не видишь никого, кроме родственников, и не выезжаешь никуда. Дедушка говорит, что ты упустила свой шанс, когда он оказал нам любезность и вывез тебя в Лондон на сезон. Ты не можешь после всего этого пренебречь мужем по его выбору.

— Во время моего единственного сезона в Лондоне, — отчеканила Антея, — я получила два предложения руки и сердца. Одно — от довольно старого вдовца, который мне в отцы годился. Другое — от юного Оверсли. Вы же знаете, он метит в сумасшедший дом. К тому же он не желал расставаться со своими родителями, собираясь жить под их крышей. И если уж на то пошло — если выбирать между моим дедушкой и леди Аберфорд, — особой разницы я не вижу. Подвергнуться таким испытаниям — и ради того, чтобы попасть в точно такую же ловушку! Избавьте меня от этого, мама!

— Видит бог, мое милое дитя, разве я хотела видеть тебя в таком положении? — вздохнула миссис Дэрракотт.

— Правда, я очень нравилась Джеку Фройлу, — уже задумчиво продолжала Антея. — Но он, как вы знаете, вынужден искать богатую жену. Благодаря же той недальновидности, с которой Дэрракотты распорядились моей долей наследства, изобильным его не назовешь. Дедушка учитывал это обстоятельство, когда говорил об упущенных мною шансах?

— Нет, конечно, — ответила миссис Дэрракотт с несвойственной ей горечью. — Но я учитываю! И это чрезвычайно меня огорчает. Тебе не следует так пренебрежительно относиться к планам своего дедушки. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не познакомишься со своим кузеном, милочка. Конечно, если только он не окажется несносным. Только, знаешь, ведь он наполовину все-таки Дэрракотт!

— Половина, которая мне меньше всего нравится!

— Да, но ты будешь обеспечена, — подчеркнула миссис Дэрракотт. — Твое положение в обществе в качестве леди Дэрракотт будет весьма высоко. Антея, я не вынесу, если ты останешься старой девой!

Страстное восклицание матери вызвало у Антеи смех, но миссис Дэрракотт оставалась очень серьезной, когда спросила напрямик:

— А на что ты надеешься, если не видишь ни одного достойного джентльмена? Дорогая Энн обычно говорила, когда еще ее дочери Элизабет и Кэролин сидели у нее на шее, что она будет приглашать тебя к себе в Лондон, потому что разделяла все мои опасения. Но сейчас, когда твой дядя Гранвилль мертв, а Энн уехала в Глостершир, надеяться на нее без толку. А у Аурелии у самой еще две незамужние дочери, и хотя я могу написать своему брату…

— Ни в коем случае! — воскликнула Антея. — Мой дядюшка исключительно милый человек, но я скорее предпочту положение старой девы, чем останусь хоть на два дня с тетей Сарой!

— И что же, я спрашиваю, будет с тобой? Когда дедушка умрет, мы будем вынуждены покинуть усадьбу Дэрракоттов, и ты прекрасно об этом знаешь. Нам придется опуститься до того, чтобы снимать жилье, и очень может быть, в какой-нибудь ужасной дыре. Питаться пудингом из черного хлеба, перелицовывать старые платья и…

Жемчужный смех Антеи прервал этот перечень несчастий:

— Хватит, хватит, мама! Остановитесь, пока с вами не случился приступ хандры! Ничего подобного с нами не произойдет. С вашим талантом к шитью и моими способностями делать элегантные ридикюли мы сумеем основать модный салон. В Бате, возможно, на Милсом-стрит. Не слишком большое заведение, но исключительно модное. Мы назовем его «У Дэрракоттов», чтобы фамилия не забылась. Или приличнее будет назваться «У Эльвиры»? Да, думаю, «У Эльвиры» будет более стильно. И через какой-нибудь год любая дама, следящая за модой, будет нам покровительствовать, и цены у нас будут самые непомерные, что сразу же убедит весь мир в том, что мы на гребне успеха.

Миссис Дэрракотт не смогла не счесть привлекательной столь сумасбродную идею. Антея воодушевила ее на сладкие мечты и вскоре с удовлетворением увидела, что ее ветреная родительница вновь обрела свой обычный оптимизм. И до тех пор, пока не настало время ложиться спать, о незнакомом кузене не упоминалось. Миссис Дэрракотт вспомнила о нем, когда брала свечу, рискнув попросить Антею не говорить об этом деле с дедом. Дочь, поцеловав ее, ободряюще погладила по плечу и ответила:

— Я не стану ничего говорить дедушке. Уверена, это все равно будет бесполезно.

Приободренная миссис Дэрракотт отправилась в постель со спокойной душой. Голова ее была слишком занята мыслями о предстоящих утренних приготовлениях, чтобы уделять внимание любым другим проблемам. Как утаить от леди Аурелии, что во всем доме не осталось ни одной нечиненой простыни, сумеет ли камердинер купить в городе достаточно омаров, чтобы их можно было красиво уложить с салатом на большой тарелке для второй смены блюд на обеде — вот что ее беспокоило. Ей, да и миссис Флитвик, не мешало бы знать, на сколько дней милорд пригласил своих пятерых гостей в усадьбу. Тем не менее, ни одна из женщин и не подумала обратиться к нему за уточнением подобных, несущественных, с точки зрения хозяина, мелочей. Ожидать можно было лишь грубости. Милорд не в состоянии попять, в чем разница, а ведь пять лишних ртов — это довольно ощутимый рост расходов. Если же учесть, что число блюд для каждой смены должно быть никак не меньше семи-восьми, задача все это устроить равносильна подвигам Геракла.

— Поскольку, мадам, — подчеркивала миссис Флитвик, — я никогда в жизни не осмелюсь приказать Годни положить баранину в рагу с фасолью или добавить куриного мяса в бифштекс. Ведь его светлость желает, чтобы все было самого высшего качества.

Вскоре выяснилось, что его светлость не всегда желает, чтобы все было самого высшего качества. Миссис Дэрракотт спросила, как милорд отнесется к тому, чтобы спальню Гранвилля приготовить для его преемника. Ответ был несдержанным и недвусмысленным: отпрыск ткачихи сочтет себя великолепно устроенным, если его положить спать на чердаке.

Первыми из гостей прибыли мистер Мэтью Дэрракотт и леди Аурелия. Они приехали в собственном экипаже, запряженном единственной парой лошадей. До поместья Дэрракоттов семейная пара добралась вскоре после полудня, выехав из города за день до того и остановившись на ночь в Торнбридже.

Из четырех сыновей его светлости Мэтью, третий по счету, доставлял отцу меньше всего забот и расходов. Его юношеские грешки были довольно незначительны и совершались либо в подражание поступкам старших братьев, либо по их наущению.