Несмотря на нашу разную деятельность в течение дня, мы все равно спали вместе каждую ночь. Иногда, когда он возвращался раньше, мы вместе шли в постель. А иногда сквозь сон я чувствовала его теплую руку у себя на пояснице в середине ночи. Иногда он звонил и просил приехать к нему домой, я приезжала. У меня был ключ от его дома, хотя у него не было ключа от моего (я так думала, хотя точно сказать не могу), но он был ему и не нужен.

Наши отношения не всегда были легкими. Не такими уж выдержанными, спокойными и сдержанными. Он был слишком властным, а я была слишком заумной. Мы подтрунивали друг над другом, иногда даже ругались. Но я вдруг поняла, что совершенно не могла переносить, чтобы Хок на меня злился, а еще я заметила, что Хок испытывал тоже самое по отношению ко мне. Обида проходила, испарялась сама собой, поэтому затаенной злости не было. Мы ругались так, что летели искры, но огонь, способный нанести нам ущерб, не полыхал. Мы старались, чтобы он не полыхал, поэтому тушили его совместными усилиями и двигались вперед.

И мне нравилось. Все было хорошо. Мне нравилось, что Хок присутствовал в моем личном пространстве, а ему нравилось, что я была рядом с ним. Мой лосьон и гель для душа с запахом душистого горошка стоял у него в ванной. И мой собственный твердый дезодорант находился в его аптечке. Он стоял на своем месте, рядом с его бритвой. Я купила милую рамку для фотографии Симоны и Софи, а также купила еще две рамки для других фоток. На одной был Хок и я, когда нас сфотографировала Трейси на день рождения Лео. Я смеялась, обнимая и прижимаясь к Хоку, моя голова была запрокинута назад, а мой нос был прижат к его подбородку. Хок обнимал меня за плечи, немного опустив голову, смотрел на меня и тоже смеялся. Это фото теперь висело на его холодильнике. Другая рамка-магнит висела у меня на холодильнике, эту фотографию сделала Эльвира. Мы шли через комнату слежения на его базе, моя рука была обернута вокруг его спины, он обнимал меня за плечи. Его голова была повернута в сторону, поскольку он внимательно слушал Хорхе. Я же смотрела на Эльвиру и смеялась над тем, что она сказала. Мне очень понравилось это фото, не знаю почему, может из-за того, что мы были настолько открыты и сфотографированы случайным образом, а главное то, что мы были вместе, держась за руки, шли вместе, Хока засняли в профиль, и он, однозначно, был красавчиком, я же выглядела настолько довольной. И, конечно же, я отлично уложила свои волосы.

Он не мог продать свой дом-склад. Мы же жили в нем. И у нас все было распланировано. Дом-склад был нашим, поскольку у нас были отношения.

И где еще мы можем поставить стол с аэрохоккеем (если учесть, что он его купил)?

— Ты думаешь продать своей дом? — спросила я.

— Да, их предложение слишком заманчивое, похоже, что они, на самом деле, хотят его заполучить, поэтому предложили больше. На самом деле, они предлагают гораздо больше, чем больше, и, детка, нужно быть полным дураком, чтобы отказаться от такого предложения.

— Но мне казалось, что ты любишь свой дом-склад. Мне казалось, что тебе необходимо пространство. Существует совсем не много мест, где можно иметь такое пространство, Кейб.

— В какой-то момент я понял, что больше не нуждаюсь в таком пространстве, Душистый горошек, ты не сможешь растить детей в таком месте, как мой дом-склад.

Я втянула столько воздуха, сколько смогла, сама себе удивляясь, что Хок не грохнулся в обморок из-за недостатка кислорода.

— Гвен? — окликнул он меня.

— Дети? — выдавила я.

Он молчал. А мне приходилось в этот момент бороться за каждый вдох, потому что видения темных волос, ямочек на щеках детей коммандос в миниатюрных брюках карго танцевали прямо перед моими глазами.

Наконец он пробормотал:

— Мать твою.

— Что? — переспросила я.

— Черт побери, детка, я видел тебя, и Хавьер сказал, что ты любишь детей.

— Я…

— Мне казалось, что ты их настолько любишь, что захочешь их иметь.

— Я…

— Бл*дь, Гвен.

— Что? — мой тембр голоса возрос, поскольку я сходила с ума, и кроме того, он не позволял мне и слова сказать.

Он направился в обочины, остановился, повернулся ко мне и его глаза, наконец, встретились с моими.

Он еще раз пробормотал:

— Бл*дь.

— Бл*дь! — я почти уже кричала.

— Видно время еще не пришло, чтобы заводить такие разговоры.

— Хок, ты нужен…

— В конце концов, сегодня юбилей твоих родителей.

— Хок! — огрызнулась я. — Ты должен сию же минуту сказать, что тебя так разозлило?

— Я хочу детей, — ответил он.

Я во все глаза уставилась на него, и мое сердце билось с такой скоростью, что я могла бы поклясться, что мое платье поднималось и опускалось.

Он никогда не говорил раньше, что хотел детей, но он хотел детей со мной.

Я имею в виду, что он хотел детей, но он не говорил, что он хотел детей со мной.

Кейб «Хок» Дельгадо хотел детей от меня!

Ура!

Хотя, ох, черт побери. В этот момент я собиралась зарыдать и полностью испортить свой макияж.

— Это для меня очень важно, детка, — нежно произнес он.

Я сглотнула и спросила:

— И сколько ты хочешь?

— Двоих или троих.

— Мальчиков или девочек?

— Мне без разницы.

Мне тоже было без разницы, по крайней мере, это меня совершенно не волновало. В данный момент мне было плевать на всех.

У меня перед глазами тут же возник Хок, и несмотря на то, что видение было размытым, но он стоял у меня перед глазами — с младенцем на руках, кормящем его из бутылочки.

И мой живот стал настолько мягким, что просто плавился.

А потом я почувствовала, как он костяшками прошелся по моей щеке, и я все внимание перенесла на него, когда он спокойно сказал:

— Я был бы счастлив и с одним, Гвен.

— Только дети могут разбаловать родителей. Самое меньшее, что ты можешь иметь — это двух. Иметь брата или сестру — это очень важно. И если первыми у нас появятся два мальчика, то потом у нас должна появиться девочка, потому у братьев должна быть сестра. Но если первыми у нас появятся две девочки, мы должны родить мальчика, потому что девочки, однозначно, должны иметь брата. Я всегда хотела брата. Если бы у меня был брат, то он смог бы выбить дерьмо из парней, которые разбили мое сердце. Мне не пришлось бы прибегать к замороженному тесту, чтобы как-то спасти ситуацию. Скотт до сих пор в коме, от того количества денег, которые отсудили у него мои адвокаты.

Я замолчала и ощутила, что сама атмосфера в Camaro стала наэлектризованной.

— Ты это для меня говоришь, или ты на самом деле хочешь детей? — спросил он.

— Для вас обоих, — ответила я.

Мой ремень безопасности выстелил, словно в него ударила молния, и я очутилась у него на коленях, отчего громко вскрикнула от удивления. Я была вырвана со своего сидения и сейчас находилась между его рулевым колесом и им самим, устроившись задницей на его коленях, запустив руки ему в волосы, его рука обхватывала меня за талию, и его губы опустились на меня в очень жарком и требовательном поцелуе, очень горячем поцелуе, который подразумевал некое его брожение рук по моему телу. Он отпустил мои губы, удерживая меня напротив себя, отчего я моргнула, Хок сказал:

— Я согласен на все, что ты предлагаешь.

— Ладно, — выдохнула я.

— Ты испытываешь какую-то проблему, что я выдернул тебя с твоего места?

— Нет, — мгновенно ответила я, мое сердце стучало в груди, живот стал мягким, мысли пустились в круговорот от радости.

— Хорошо, — прошептал он.

— Ты уверен, что тебе больше не нужен твой дом-склад?

— Не такое большое пространство, поскольку рядом со мной есть ты, и мне совсем не хочется находится от тебя настолько далеко среди этого огромного помещения, он мне больше не нужен.

О, Боже мой.

Я чувствовала, что он говорил правду. Я понимала, что он имел в виду, и я подняла руку и провела по его подбородку.

— Ты со мной, не так ли, малыш? — прошептала я свой вопрос просто, чтобы удостовериться.

— Полностью увяз в тебе, — прошептал он в ответ.

О Боже мой. Он чувствовал то же самое, что и я!

— Я люблю тебя, Кейб.

Как только я произнесла эти слова, он прижал меня к себе, мы были единым и его лицо зарылось мне в шею.

— Я тоже тебя люблю, Душистый горошек.

Он любил меня.

Слава Богу, он меня любил.

Я расслабилась у него на груди и обняла его за шею.

— Да, — прошептала я ему на ухо, почувствовав его улыбку у себя на шеи.

Потом он поцеловал меня, его язык слегка коснулся кожи у меня за ухом, а потом он поцеловал меня в губы, тоже слегка, один раз, два, потом прикусил слегка мою нижнюю губу и помог передвинуться на мое прежнее место.

Он пристегнул ремень, и я последовала его примеру, чувствуя радость.

Подняла с пола клатч, достала блеск для губ, опустила вниз козырек, закрывающий от солнца, посмотрела в зеркальце и пробормотала:

— Уже дважды за сегодня ты испортил мой блеск для губ, а мы даже еще не подъехали к ресторану.

Он вырулил на дорогу пробубнил в ответ:

— Детка.

* * *

Мередит с папой отмечали свою годовщину, словно это был национальный праздник. Ничего особенного не делалось, просто каждый год устраивалась вечеринка по этому случаю.

Когда я была еще ребенком, и денег было не так много, и годовщина свадьбы выпадала на будний день, Мередит всегда брала выходной, готовя всевозможные блюда, устраивая вечеринку для друзей и родственников за огромным столом. Когда мы подросли, и каждый из нас, я имею ввиду Джинджер и я, стали жить своей жизнью, празднования переместились в различные ресторанчики и клубы по всем районам Денвера.

Сегодня был McCormick’s Fish House and Bar в Oxford Hotel. Фантастические стейки и блюда из морепродуктов, элегантное место, по-прежнему сохраняющее атмосферу старого западного Денвера. Здесь был отличный бар и совсем рядом был Cruise Room отеля «Оксфорд», самый крутой бар в Денвере из-за своего стиля арт-деко и потрясающего таланта барменов управляться с шейкерами с мартини.