Ночная рубашка Кэм стояла на пути этого мужчины, и он просто ее убрал, как и все, что делал этот человек.
Мне достаточно было буквально наносекунды, чтобы понять, что он, на самом деле, не возражал, что я назвала его Кейбом, я уверилась в этом окончательно, когда он пробовал мои губы на вкус, помогая себе руками, исследуя мое тело. Потом я потеряла способность мыслить.
Он отстранился, его губы заскользили по моей шеи, его руку массировали мою грудь, пальцы сжали мои соски, и я ахнула.
Я уперлась о кровать ногами и попыталась его перевернуть на спину, но мне не удалось.
— Я хочу, чтобы ты был на спине, — прошептала я ему.
— Нет, — пробормотал он мне в шею, и его язык заскользил по моему горлу.
Я сжалась, потому что его действия вызвали у меня мурашки по коже.
— Хок, в прошлую ночь ты так и не кончил. Это не честно.
Его пальцы тут же сжались на моих сосках, и я снова вздрогнула, поскольку мои бедра двинулись, а голова запрокинулась назад.
Затем он перевернулся на спину, водрузив меня на себя, но его руки с двух сторон обхватили мою голову, и он наклонил ее к себе.
— Твой рот, детка, может заставить кончить меня, но ты не будешь это демонстрировать мне сейчас. Я хочу кончить в тебя, понятно?
— Хорошо, — мгновенно согласилась я, не в состоянии отвести взгляд от ямочек на его щеках, прежде чем он приблизил мой рот к своему и снова меня поцеловал, крепко, долго и красиво. Потом его хватка ослабла, и я воспользовалась этим — на нем, над ним, наслаждаясь, пока не добралась до приза.
Мне потребовалось больше времени и очень понравилось, хотя могла с уверенностью сказать, не настолько, насколько понравилось Хоку.
Но, как и договаривались, я ничего не стала демонстрировать ему сейчас. Как обычно, Хок готов был сделал для меня все.
И, как обычно, он был невероятно хорош не только в этом, но и во всем.
Глава тридцать три
Аерохоккей
Я проснулась одна в постели Хока.
Солнце ярко светило во все окна, и я отклонила назад голову, чтобы взглянуть на будильник. Было почти одиннадцать. Я не спала до такого времени с тех пор, как перестала быть подростком.
Я услышала шум из кухни и улыбнулась. Приподнялась, потянулась к ногам кровати, схватила фланелевую рубашку Хока и надела на себя. Потом я опустила ноги на пол, отыскала свои трусики на полу и быстро их натянула.
Дальше я направилась к железным перилам и взглянула вниз, Хок смотрел точно мне в глаза, на нем была белая футболка и черные спортивные штаны с широкой белой полосой сбоку.
— Привет, — произнесла я, и даже на таком расстоянии увидела его небольшую улыбку.
— Доброе утро, детка.
Я улыбнулась ему, спускаясь вниз по лестнице. В ванной комнате мне пришлось открыть упаковку с новой зубной щеткой, но я знала, что Хок не будет возражать. Я переживала, что не могу воспользоваться зубной нитью, поэтому плеснула теплой водой в лицо, вытерла его насухо и вышла из ванной, заметив его штаны-карго, валяющиеся на полу.
И у меня ту же возникла шальная мысль, прежде чем я отступила, я подошла к его штанам-карго и вытащила из кармана его бумажника фотографию. Я бросила штаны на пол и бумажник, развернув фото.
Софи на самом деле была восхитительным ребенком. Невероятно красивым. Симона тоже была потрясающей. И разглядывая ее, я поняла, что Хок выбрал другой тип женщины, потому что я совершенно не была похожа на его первую жену. В ней присутствовал намек на их общую расу, я же явно принадлежала к белой англо-саксонской расе.
Я положила фотографию обратно в бумажник, и в карман штанов карго, направившись к лестнице.
Хок стоял у плиты, но тут же повернулся ко мне, как только я показалась в полный рост, продолжая спускаться, пока не столкнулась с его упругим телом, он обнял меня за талию, и я прислонилась щекой к его груди.
Его рука поднялась выше, и он обнял меня за плечи.
— Хорошо спала, детка? — спросил он мне в волосы.
— Да, малыш, а ты? — в ответ спросила я.
— Тоже, — ответил он.
Я подарила ему широкую улыбку, и он вернул мне ее назад. Тогда я сосредоточила свой взгляд на сковороде на плите. На одной стороне у него жарился омлет из яичных белков, на другой — грибы и различные зеленые овощи.
Тэк наслаждался едой, которую я с удовольствием поглощала, подозреваю, что еда для Тэка была равносильна жизни. Он с удовольствием и самозабвенно закидывал ее в себя, единственное, что он был не в состоянии контролировать. Тэк также имел убежище в горах с потрясающим видом. Тэк потрясающе целовался. Тэк не прессинговал меня, пригвоздив к кровати, и не требовал близости, взамен обещая свою защиту, он ждал, что близость придет, но другим образом.
С ним была хорошо, но я до конца не была уверена, пока жила у него в доме, что он тот мужчина, который мне нужен.
Потом я вспомнила Лоусона, который был ласковым со мной.
Я наблюдала за Хоком, как мастерски он перевернул омлет на другую сторону, отложив лопатку, выключив плиту, схватив сковородку одной рукой, чтобы переместить омлет на тарелку. Другой рукой он по-прежнему удерживал меня, не давая мне возможности отодвинуться.
— Ты не использовал желтки, — сообщила я ему.
— Детка, — ответил он, передвинув меня на несколько шагов, чтобы открыть ящик, достать вилку и придвинув меня назад к себе. Я наблюдала, как он отрезал кусочек омлета, подцепил его вилкой и поднес ко рту. Я молча смотрела, как он прожевал, проглотив, и только потом взглянул на меня. — Хочешь? — спросил он.
Я сжала губы, едва улыбнувшись и отрицательно покачала головой.
Он усмехнулся как-то по-мужски и вернулся к своему омлету.
Я высвободилась из его рук и подошла к холодильнику, на котором сбоку висел большой, прямоугольный магнит с крошечным календарем (и, кстати, этот календарь был рассчитан на два года). Вверху календаря было написано: «Zip’s Gun Emporium», дальше шла надпись курсивом: «Все необходимое для твоего пистолета и боеприпасов». Именно об этом магазине я ему и говорила, и Хок украсил свой холодильник этим милым магнитом, а также фотографией своей семьи, а не тем тупом дерьмом, как я.
Я решила купить себе тоже нормальные магниты в виде пластиковых рамок, или возможно, более лучшую рамку, но прежде чем, я готова была психануть, я сняла фотографию и положила ее на холодильник вместе с календарем-магнитом.
Затем я медленно повернулась к Хоку лицом и приготовилась к его реакции.
Он не сводил глаз с фото, которое я положила наверх холодильника, его лицо превратилось в пустую маску.
— Сбрось маску, Кейб, — ласково сказала я, и он скользнул по мне взглядом.
— Я ценю то, что ты пытаешься сделать, Гвен, но я не готов к этому дерьму, — ответил он.
— Ты носишь их фотку в бумажнике, — заметила я, стараясь говорить спокойно.
— Я не готов к этому дерьму, Гвен, — повторил он.
— Тогда тебе придется подготовиться, — спокойно заметила я, — потому что, видишь ли, прошлой ночью, когда я находилась в Крутом Мире, и ты меня простил, ты вступил в Мир Девушек Cosmo, а в Мире Девушек Cosmo существуют свои правила. Ты не живешь однообразной жизнью, которая ничего в себя не включает, кроме работы и досуга, который опять же посвящен твоей работе. Ты не вычищаешь свой дом от личных вещей, которые отображают твою личность. И ты не сдерживаешь свои эмоции мертвой хваткой. Ты ходишь в кино. Ты выходишь в хорошие рестораны. Можешь не в самые хорошие, но где фантастически кормят. Ты проводишь вечера с друзьями, ничего не делая, только пьешь, ешь, смеешься и проводишь время в компании. Ты проявляешь свою индивидуальность и ощущаешь вкус окружения, и когда люди, которые переживают из-за тебя, приходят к тебе в гости, чувствуют твое присутствие рядом с собой. Мы начинаем с того, что, — я указала пальцем на фотографию, — выносим Симону и Софи на свет, потому что твои близкие тоже потеряли их, и они тоже переживали, но они так не поступают. Ты скучаешь по ним, и они не заслуживают того, чтобы их складывали в бумажник и прятали, эта фотография должна стоять у тебя на видном месте. — Я делаю паузу, втягивая воздух и заканчиваю:
— Мы закончим с помощью настольного аэрохоккея.
Его маска треснула, губы дернулись, брови поползли вверх.
— Настольного аэрохоккея?
— Я голосую сначала за него, потом за бильярдный стол, а затем пинг-понг. Можно поставить у задней стены. Другими словами, после этого, может быть на первом этаже в ванной комнате ты сделаешь сауну, а также гидромассажную ванну, — добавила я, как бы само собой разумеющееся.
Он проиграл свой бой с улыбкой и тихо приказал:
— Иди сюда, Душистый горошек.
Я подошла к нему, и он обхватил меня руками.
Я запрокинула голову назад, и его губы прикоснулись к моим.
Оторвавшись от меня, он прошептал:
— Хорошо, они могут выйти на свет.
— Спасибо, малыш, — прошептала я в ответ. — Но они уже вышли, не так ли?
Его брови соединились вместе.
— Что-что прости?
— Это кресло, ковер, стол и светильник, — ответила я. — Они из той твоей жизни с ними.
Его руки крепче меня сжали, очень крепко, и я близко-близко прижалась к нему, было видно, что он сражался сам с собой, а потом расслабился и кивнул.
— Ее родители были ужасными родителями, поэтому она практически выросла с бабушкой и дедушкой. Они из их дома. Они переехали во Флориду, когда мы уже были вместе, поэтому отдали эти вещи нам, и Симоне нравилось, что они остались с нами, она так и не смогла выкинуть их. Когда она кормила грудью Софи, всегда садилась в это кресло, а если я кормил ее, я всегда брал мою девочку и тоже садился в это кресло. Мы тогда жили не в Денвере, а в Южной Каролине, когда они погибли, и я вернулся из армии, при первой же возможности я сделал все, чтобы вернуться в Денвер. Я продал все, все вещи, которые как-то связывали меня с ними, за исключением кресла, ковра, стола и торшера.
"Загадочный мужчина" отзывы
Отзывы читателей о книге "Загадочный мужчина". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Загадочный мужчина" друзьям в соцсетях.