Супергеройские суперспособности Хока передавались и на его одежду.

Хорошо, что теперь я знала об этом.

Я спустилась вниз и опять стала мерить шагами комнату.

Я не замечала времени, но видно долго уже расхаживала, потому что Суарес сказал:

— Может, вам стоит попробовать поспать.

Да, похоже может и стоит попробовать, хотя…

— Не думаю, что засну, — сообщила я ему, а потом спросила:

— Можно я посмотрю телевизор?

— Лучше, чтобы я слышал, что происходит за дверью, — ответил он.

Точно. Вероятно, это было лучше, если бы сюда прибыли плохие парни, он заранее бы их услышал.

Я кивнула, соглашаясь.

Я еще немного походила.

Время двигалось вперед, адреналин зашкаливал и истощал мои силы. Я легла на диван Хока, свернувшись калачиком, и смотрела на лунный свет, который скользил по маленькой реке, или возможно по огромной бухте, раздумывала может стоит нарушить свое обещание, данное Джинджер, и все же позвонить нашим родителям. У меня тут же предстало лиц Джинджер перед глазами. Я подумала о том, что никогда не смогу его забыть и понадеялась, что увижу ее лицо когда-нибудь без кровоподтеков, не побитое и не опухшее.

А затем я уснула.

Внезапно я проснулась, как только услышала отчетливый скрип двери гаража. Сон тут же испарился, я вскочила с дивана и прошла вперед, увидев Суареса, стоящего лицом к двери, казалось, что это его обычное состояние — ноги широко расставлены, руки на бедрах и его рука лежала на кобуре с пистолетом.

Опять раздался скрип гаражных дверей и открылась внутренняя дверь в дом, Хок увидел меня и у меня сердце ухнуло, живот сжался, но он тут же взглянул на Суареса.

— Свободен, — пробормотал он, и Суарес ушел, не оглядываясь.

Хок направился ко мне. Я побежала ему на встречу.

Остановилась и положила руки ему на груди.

— Как она? — спросила я.

Он остановился, положив руки мне на плечи. Затем он поднял меня в воздух и тут же поставил на землю, я находилась от него на расстоянии вытянутой руки. Но видно для него этого расстояния было недостаточно, поскольку сам он отпустил на шаг назад.

Я не могла отвести от него взгляд, все мои внутренности парализовало.

И я увидела в его взгляде — ответ. Он не перезвонил мне, потому что он не простил меня. Он до сих пор не простил меня, поэтому он не хотел, чтобы я до него дотрагивалась и стояла так близко.

Я схватилась за сердце, почувствовав жгучую боль, прожигающую меня насквозь.

— Она находится под охраной в больнице, — ответил Хок. — У нее сломаны некоторые кости на лице, сотрясение мозга, а также переломаны семь ребер. Никаких внутренних повреждений, но побои на лице потребуют пластической хирургии.

Я с трудом сглотнула, новая боль пронзила меня, и кивнула.

— Она..., — я опять сглотнула, — она в безопасности?

— Она под охраной Лоусона, — ответил Хок, скрестив руки на груди. — Я передал Джинджер ему, с условием, что он заключит сделку с федералами. Она выкладывает все и ей предоставляют защиту свидетелей. Мы отвезли ее в мое безопасное место, Лоусон нас там встретил, мы поболтали с ней, пока док ее осматривал. Нам потребовалось какое-то время, чтобы уговорить ее дать показания. Но потом все это дерьмо заняло еще больше времени, потому что федералы захотели узнать ценность ее информации, поскольку она не совсем лояльна, как свидетель, за ней тянется длинное уродливое прошлое, если учесть на какие затраты пойдут федералы, чтобы включить ее в программу защиты свидетелей. Ей зачитали ее послужной список правонарушений, сколько раз она привлекалась, что она известная наркоманка, которая не раз задерживалась с не очень хорошей компанией, активно участвовала в некоторых не очень хороших акциях и самое главное — на работе она не задерживалась больше, чем на четыре месяца в каком-то магазине. Это явно не туз у нее в рукаве, определенно адвокаты съедят ее с потрохами, даже не подавятся.

К сожалению, это была правда.

Я прикусила нижнюю губу.

— Для меня было сюрпризом, что оказывается Джинджер не так глупа, как мы думали. Она не только слишком много знала, но она собрала инфу для страховки. Она сказала, что вела журнал, сделал пару фоток, украла кое-какие документы и даже смогла записать пару разговоров. Она не может быть хорошим свидетелем, имея свое слово против «их», но у нее имеются доказательства. Рурк и другие знали это, и именно поэтому они бесились. Она попыталась воспользоваться своей инфой, чтобы купить себе свободу, но они не пошли на сделку, потому что она, считай, в открытую на*бала их по полной, несмотря на все то дерьмо, которое в ней было, она все же оставалась «живым свидетелем» против них, который слишком много знает, поэтому Джинджер представляла для них настоящую живую угрозу. Она кое-что рассказала, по крайней мере, где она скрывает весь копромат, но при этом сообщила, что может сказать намного больше, но желает сохранить свою информацию для сделки с федералами. Лоусон и федералы отправились в то место, которое она назвала и нашли все дерьмо, полчаса они изучали и перебирали его, только потом федералы согласились на сделку. Я передал ее им, и они отвезли ее в больницу. Это значит, что в больнице она будет вплоть до разбирательства в суде, ты не увидишь свою сестру, она просто испарится в воздухе.

Я еле перевела дыхание, Хок продолжил:

— У нее собрано дерьмо на трех крупных игроков — двое занимаются наркотиками, третий — оружием. Считай, что сегодня Джинджер Кидд и Митч Лоусон значительно очистили улицы Денвера. Но эти люди не одиноки, у них есть силовые структуры, подвластные им. И прежде чем их посадят и начнется процесс, они сделают все возможное, чтобы добраться до нее. И даже, если их удастся посадить, они захотят возмездия. Джинджер Кидд должна исчезнуть.

Я спокойно приняла этот удар и кивнула.

Хок продолжил:

— Я помню, что ты пообещала ей не говорить Баксу и Мередит, и пусть они спокойно выспятся сегодня ночью, но потом ты позвонишь им и все расскажешь. Они должны знать.

Я снова кивнула и прошептала:

— Благодарю тебя, Хок.

Он приподнял свой подбородок и приказал:

— Иди спать, спокойной ночи. Я отвезу тебя домой, как только немного отдохну. Ты ляжешь на кровать, а я посплю на диване.

Я даже не вздрогнула, когда он произнес эти слова, но это не означало, что мое тело не сжалось от страданий такого мощного удара.

— Я вызову такси, — тихо предложила я, — и уеду.

— Иди в кровать, — ответил он.

— Хорошо, я…

— Гвен, я устал. Иди в кровать.

Я снова кивнула, и мне хотелось поймать его взгляд, но я боялась. Я боялась увидеть там пустоту. Я поняла по его настроению, по его голосу, то, что он не назвал меня «деткой» или «Душистым горошком», означало, что наши отношения закончились.

Поэтому я отвернулась, пробормотав:

— Спокойной ночи, — и быстро стала подниматься по ступенькам.

Я услышала бииииип на его телефоне, пока поднималась, но сама находилась в тумане, в тумане боли и с силой пыталась заставить мое тело не впасть в ступор. Я сняла его фланелевую рубанку и тут же мне стало жутко холодно. Я нацепила на себя ночнушку Кэм и скользнула в его большую кровать под одеяло, губы дрожали, нос пощипывал от слез, когда я услышала, как он внизу с кем-то разговаривал по телефону. Я натянула на себя одеяло и свернулась калачиком, прижав подушку к согнутым ногам, уткнувшись в нее носом, мое тело отпустило, оно не стало цепенеть, потому что все свои силы я кинула на то, чтобы не разразиться громкими, неудержимыми слезами, которые бы явно услышал Хок.

Моя сестра была «помеченной женщиной», но, по крайней мере, под защитой. Тем не менее, до суда она не будет в безопасности, вернее никогда не будет в безопасности всю оставшуюся жизнь.

Это был полный отстой.

И я все профакапила с Хоком. Разрушила так, что исправить уже было невозможно. Когда он что-то разрушал, он мог починить, но на этот раз он не собирался этого делать со мной. Да, я очень сильно привязалась к нему, очень глубоко, но это я отшила его, а не он, а теперь ему было все равно.

Я закрыла глаза и услышала, как установилась тишина. Я глубоко вдохнула, задаваясь вопросом, при этом чуть ли не плача, — неужели все сыщики между собой накоротке?

Потом я услышала его шаги по лестнице. Это было невозможно, поскольку Хок передвигался всегда очень тихо, но, видно, не сегодня…

Я решила, что он захотел воспользоваться ванной комнатой и, опять в истерично подумала, почему он не может воспользоваться ванной на первом этаже. У него же там была комната. Если бы это была я, я бы обосновалась в противоположном конце его логова, позади его стола, который бы передвинула поближе к кухне и установила бы стол для пинг-понга, бильярдный стол и аэрохоккей, чтобы создать такую баррикаду.

Я сосредоточилась на хоккее, а не на появившемся Хоке в спальне на платформе, стараясь не шевелиться.

Я услышала несколько пришедших смс-ок у него на телефон, звук исходил совсем рядом с кроватью.

Я оставалась неподвижной.

Затем я услышала, как он закрыл крышку своего телефона и со стуком бросил его на тумбочку, я зажмурилась и распахнула глаза. Не прошло и секунды, как у кровати включился свет. Я перевернулась к нему лицом, он стоял у кровати, стягивая с себя футболку.

У меня дыхание замерло в горле.

И я вынуждена была спросить:

— Все в порядке?

Он бросил футболку на пол, повернулся и сел, спиной ко мне, на кровать. Наклонился вперед, и я услышала, как сначала упал один ботинок, затем другой. Он поднялся, повернувшись ко мне лицом, потянувшись к своим штанам-карго.

У меня мгновенно перехватило дыхание, и я не знала, что и думать, потому что он снимал свои брюки.

— Хок, — прошептала я. — Все в порядке?

— Было не совсем, — ответил он, схватив одеяло, я напряглась, он очутился рядом, развернул меня к себе, я прилипла к его телу, и прошептал мне на ухо: