— Нет, это я не отдал, — продолжил отец, вставая рядом с Мередит и обхватывая ее за талию.

Письма? Фото?

— Мне стоило об этом догадаться, когда я не получила от нее ответа, — парировала мама, вперившись в Мередит взглядом. — Моя малышка не оставит меня. Моя малышка обязательно бы мне ответила!

— Это было мое решение вычеркнуть тебя из жизни Гвен, не Мэр, так что смотри на меня, Либби, — приказал папа.

— Боже мой! — прошептала я.

Но мама почему-то не стала смотреть на папу, а повернулась ко мне.

— Теперь ты можешь снова сказать! — закричала она.

— Тебе следует успокоиться и поскольку ты видишь, что Гвен и Хок не одни, у них гости, то возможно, нам стоит все обсудить частным образом? — предложил папа.

— Нет! Нет, я не собираюсь частным образом! — закричала мама.

— Точно, а выражаясь другими словами, ничего не изменилось, — произнес отец.

— Пошел ты! — выстрелила в ответ мама и мое тело тряхнуло.

Хок вступил в перепалку.

— Бакс просил вас успокоиться. Сейчас вы находитесь у меня в доме, и я тоже говорю вам успокоиться.

Мама переметнулась на Хока.

— А я разве беспокоюсь?

О Боже мой. Моя давно исчезнувшая мама материлась и по всей видимости желала умереть.

— Видишь, почему я сделал все, чтобы как можно дальше держать эту женщину от моей дочери? — сердито спросил папа Хока.

— Я не понимаю, — прошептала я.

— Конечно, нет, малышка, — заявила мама.

— Гвен, дорогая, я не отдал тебе письма и фото, — сказал отец. — Первое письмо она отправила вместе с фотографиями, когда умерла твоя тетя Милдред, оставив тебе десять тысяч долларов. В нем она говорила, что работает в Африке с голодающими детьми и ей нужны деньги на еду и лекарства, когда на самом деле она жила в Боулдере и работала барменшей в баре байкеров и нужны ей были деньги, чтобы покупать дурь.

Боулдер? Боулдер!? Я думал, что моя мать жила в Рапид-Сити.

Я посмотрела на папу.

Великолепно. Просто замечательно. Моя мама материлась, хотела своей смерти и жила в тридцати километрах от меня и поступала, как Джинджер.

Фантастика.

Все эти мысли бродили у меня в голове.

— Пожалуйста, это не происходит на самом деле, — прошептала я вслух, и другая рука Хока обвилась вокруг моих ребер.

— Второе письмо, дорогая, их было только два, пришло, когда ты окончила школу, и я перевел твой школьный фонд на тебя. Она писала, что стала жертвой наводнения, — папа направился к моей маме, не отрывая от нее глаз. — Что сейчас, Либ? Ты услышала о стрельбе и подумала получить страховку или ты слышала, что она спит с Хоком и решила что-то получить от него?

— Это я, — заявил Хок, и я повернула к нему голову, он был тверд по отношению к моей несчастной матери.

— Я не знаю вас, — накинулась мама на Хока.

— Дерьмо, — ответил Хок, и мое тело опять дернулось.

— Я никогда не видела вас, — возразила она.

— Ты была женой Папы Раунтри, пока он не дал тебе под зад, и ты три раза была рядом с его домом, когда я приходил туда, — ответил Хок.

Мама наклонила голову и немного повернулась в сторону.

То, что сказал Хок, было правдой.

О Боже мой. Моя давно пропащая мать материлась, желала своей смерти и была алчной!

— Это объясняет, зачем ты выспрашивала у Рика про чертовую гостиную, пока мы охраняли Гвен от тебя, от твоего «смущения и ора». Потому что ты поняла, что мы не подпустим тебя к Гвен и к Хоку, — предположил папа.

Моя мать посмотрела на папу, а затем перевела взгляд на другую жертву.

— Моя дочь стала жертвой стрельбы из проезжающей машины, потому что твоя дочь, — она со злостью ткнула пальцем в Мередит, — кусок дерьма.

Мередит побледнела, папа покраснел как рак, а я лишись самообладания.

— Не смей, — прошептала я, и мама перевела на меня взгляд, и я увидела, черт побери, как у нее тут же изменилось выражение лица.

— Детка…, — прошептала она.

— Я не твоя «детка», ты жила в Боулдере? — я сделала акцент на последних словах, и руки Хока напряглись, сильнее удерживая меня, но я наклонилась вперед. — Ты жила в Боулдере, и ты никогда не приезжала ко мне?

— Твой отец не позволял мне! — ответила она, переходя на крик.

— Это никого не волнует! — крикнула я в ответ. — Если бы ты захотела увидеть своего ребенка, ты бы перевернула небо и землю, чтобы увидеться с ним! Ты хотела поддерживать со мной связь, отправив только два письма! Ты должна была послать две тысячи писем!

— Гвендолин…, — начала она.

— Я не могу поверить, — перебила я ее. — У меня не укладывается в голове, что я не видела тебя почти тридцать лет, а когда увидела всего лишь потому, что ты узнала про Хока, что он может позволить себе купить мне туфли от Джимми Чу!

Прямое попадание, она поморщилась и напряглась.

— Ты чуть не умерла вчера, — ответила она мне.

— Э-э... да, я знаю, поскольку была там, — с сарказмом произнесла я.

— Я твоя мать! И волнуюсь!

— Ты не волновалась, когда Брайан Таката разбил мне сердце в десятом классе, и я была в глубоком отчаянии. Мередит волновалась обо мне! И тогда Мередит открыла мне целебные свойства замороженного песочного теста и, позволь сказать тебе, это был хороший урок, потому что тесто прошло долгий путь, чтобы залечить мое разбитое сердце. И, кстати, — мой тон был наполнен горечью, — Мередит научила меня многим хорошим вещам, когда тебя не было рядом.

— Гвен…, — попыталась меня прервать мать, но я продолжила.

— И тебя особо не волновало, когда Скотт Лэйтон чуть ли не уничтожил меня, после чего я поняла, что никогда не полюблю снова. Мередит волновалась обо мне. И у меня не было денег, чтобы нанять хорошего адвоката, когда Скотт грабил меня во время развода, Мередит наняла своего босса, который стал представлять меня в суде, и Скотт перестал выставлять требования! Ты была в Боулдере или где-то еще, достаточно близко, чтобы приехать сюда, но ты ни разу не приехала. А Мередит все время была рядом!

— Да, я не была рядом, но я была в курсе всего, что с тобой происходило, а сейчас я узнала, что у тебя большие проблемы из-за этой суки, дочери Мередит, исчадия ада, которая притягивает к тебе столько неприятностей, — вставила мама.

Я вырвалась из рук Хока, сделав два быстрых шага, что мать с испугом отступила назад.

— Та, о ком ты говоришь — моя сестра, — прокричала я ей в лицо. — И это семейные проблемы, а ты... не моя... семья.

— Гве…, — начала она.

— Убирайся! — закричала я.

— Я не верю…

— Мне все равно, веришь ты или нет. Ты претендуешь на деньги моего мужчины, — у меня так колотилось сердце в груди, что я положила ладонь. — Ты оскорбляешь мою сестру. Ты выводишь из себя моего папу. И ты расстроила, — я наклонилась вперед, указывая на Мередит, — мою маму!

Она снова отклонилась назад, ее лицо побледнело, но она не двигалась с места.

— Я сказала тебе уходи, иначе я напущу на тебя Хока! — угрожая произнесла я.

Ее взгляд скользнул по Хоку, который, как крутой засранец возвышался за моей спиной, но я не сводила с нее глаз.

Затем она посмотрела мне в глаза.

— Знаешь, — прошептала она, — в тебе я не вижу ничего от себя.

Сказала она как оскорбление.

— И Слава Богу, — ответила я.

Ее рот скривился, она тряхнула волосами, которые, к сожалению, были такими же как у меня (за исключением покрашенных прядей) потом развернулась, и не глядя ни на кого, направилась на выход.

Я подошла к холодильнику, раздраженная и готовая разразиться обильной тирадой.

— Знаете, я предпочла бы, чтобы меня снова взорвали зажигательными бомбами. Нет! — поправила я саму себя, рывком открывая холодильник и потянувшись за песочным тестом. — Обстреляли из машины. Я бы предпочла лучше вытерпеть еще один автомобиль, чем проходить через это снова. — Я захлопнула дверцу холодильника и направилась к висевшим ножам, взяв первый попавшийся наугад. Я вытащила разделочную доску с полки, и подошла к кухонному уголку в виде подковы, где стояла Мередит и с грохотом опустила разделочную доску. — И тебе стоит знать, Мередит, что я не виню тебя. Джинджер — это Джинджер, но мы все семья, все. — Я взмахнула ножом. — Мы не знали, что такое может, в конце концов, произойти. — Я опустила тубу с тестом на разделочную доску и начала нарезать его, сильные пальцы схватили меня за запястья, и я почувствовала сильное тело, прижавшееся ко мне.

Я посмотрела на Хока.

— Брось это песочное тесто, детка, — прошептал он.

— Нет, Хок, это тесто — все, — ответила я, вытаскивая запястье из его руки и снова взмахнув ножом.

Он поджал губы и предложил:

— Хорошо, тогда в твоем нынешнем состоянии будет лучше, если ты не будешь махать тесаком.

— Я не машу..., — замолчала я, опуская нож и заметив, что это был огромный, черт побери, топорик для мяса. — Вот черт, — пробормотала я.

Его рука вернулась к моему запястью, и он медленно забрал у меня топорик и отдал его матери, которая стояла рядом.

Именно в этот момент я вспомнила, что мы ни одни, а также вспомнила, что жизнь на данном этапе потерпела полное фиаско, поэтому я разревелась.

Хок обнял меня, я обхватила его теплую спину и прижала лицо к его груди.

Его рука скользнула вверх и обхватила мою шею сзади.

Наступила тишина, перемежающаяся ропотом разговоров моих родителей, которые беседовали с семьей Хока, но я не обращала внимания на них, потому что присутствие других людей, когда ты распадаешься на кусочки, было возможным, поскольку часть людей является твоей семьей, а часть принадлежат горячему парню, стоящему рядом с тобой, с которым ты спишь, и не смотря на то, что только сегодня я познакомилась с его родителями и братьями, и они только что стали свидетелями неприятной семейной сцены, которую я закончила своими разглагольствованиями и размахиваниям топориком для мяса, это был своего рода моральный долг.