– Беатрис!

Кузина захлопала глазами.

– В чем дело?

– Что ты узнала про виконта, кроме, разумеется, того, что у него связь с Луизой Эдлсуорт?

Беатрис радостно захлопала в ладоши.

– В городе гуляют самые странные слухи…

– Да, да! Ты говорила, люди шепчутся – он был разбойником с большой дороги. Сама я в это не верю, но…

– О, да про него много чего рассказывают. Кажется, в течение многих лет о нем не было ни слуху ни духу. По общему мнению, – Беатрис понизила голос, – он занимался чем-то незаконным.

– Меня это не удивило бы.

– И меня тоже! – Кузина картинно поежилась. – От него исходит ощущение опасности. Леди Чадроу чуть не сошла с ума от зависти, когда я рассказала, что виконт катался с нами в моем новом кабриолете. – Беатрис счастливо вздохнула. – А леди Тимпкинсон просто позеленела, когда узнала…

– Не сомневаюсь, что тобой все восхищались. Что нового ты услышала про Уэстервилла?

– Ну, говорят, что он проворачивает крупные дела по части контрабанды на побережье Франции. Другие шепчут, что его содержит любовница – итальянская графиня.

– Глупость какая-то, – надменно сказала Бет, в душе сознавая, что виконту вполне подходят оба эти занятия. Казалось, не боится он ни черта, ни Бога и обожает риск.

Бет нахмурилась. Но каков он на самом деле? Этот человек – просто средоточие тайн. Все, что она знала наверняка, – одним-единственным поцелуем он способен расплавить ее кости. Нет, не все. По каким-то причинам виконт очень интересуется дедушкой. А еще он остроумен, у него отличное чувство юмора. А когда он улыбается, его глаза так мило прищуриваются. Губы у него твердые и…

– Бет? Снова витаешь неведомо где. За последние три ми нуты я сказала не меньше трех очень важных вещей. А ты не слушаешь!

– Прости. – Бет стало стыдно. – Так что же я пропустила?

– По словам леди Джерси, Уэстервилл просил позволения поговорить с ней с глазу на глаз о его матери.

– Его матери?

– Именно. Я не знаю всего, разумеется, но леди Джерси думает, что Уэстервилл хочет выяснить что-то касательно своего прошлого.

Бет уставилась на собственные руки в перчатках, судорожно сжатые на коленях. Уэстервилл говорил вчера, что хочет найти правду. В чем же эта правда?

Может, он хочет восстановить справедливость в отношении матери?

Беатрис поджала губы.

– Пожалуй, я бы предпочла историю про итальянскую графиню, хотя на роль разбойника он тоже очень подходит. И он любит одеваться в черное.

– Как любой уважающий себя разбойник, – сухо сказала Бет. – Беатрис, ничего другого ты не узнала? Чего-нибудь действительно важного?

– Ну, он одевается в черное, божественно танцует. Леди Хемплуэйт заявила, что влюблена в него. Мисс Люсинда Гарнер уже сообщила отцу – вот старый жирный боров! – что она выйдет замуж только за Уэстервилла и ни за кого другого.

Слышать, что у него так много воздыхательниц!

– Да-да! Можно продолжать до бесконечности. Леди Хемплуэйт и миссис Эдлсуорт, мисс София Лонгбридж и Джулия Карслоу – куча поклонниц!

– Девица Карслоу? Это такая зубастая? Ну, не знаю… Беатрис, проще перечислить дам, которые не влюблены в него.

Беатрис поджала губы.

– В этом списке только одна дама. Ты.

– Просто ты не знаешь его, как я. Иначе он не казался бы тебе столь обворожительным.

Беатрис сделала большие глаза:

– Бет, насколько хорошо вы с ним знакомы? Бет разглаживала ленту на сумочке.

– А что, если я разговаривала с ним уже после прогулки в кабриолете?

– Так я и знала!

– Ничего серьезного. Мы столкнулись в Британском музее.

– Когда?

– Вчера.

Глаза Беатрис подозрительно сощурились.

– Ты была одна?

– Нет! Конечно, нет. Вокруг было полно народу. Я стояла возле витрины, болтала с одной дамой. Там была выставка вееров. И вдруг откуда ни возьмись…

– Ясно. Долго вы разговаривали?

Бет почувствовала, как ее щеки запылали. Оставалось лишь надеяться, что Беатрис ничего не заметит.

– Недолго, совсем недолго. Он… он понял, что я не заикаюсь.

– Слава Богу! – воскликнула Беатрис.

Бет нахмурилась:

– А разве это хорошо?

– Для меня – да, – честно ответила кузина. – Чем скорее ты перестанешь заикаться, тем лучше. Очень утомительно для тех, кому приходится с тобой разговаривать.

– Я перестану это делать, как только разбегутся все поклонники.

– Знаю, знаю. Я не виню тебя в том, что ты заикаешься. Выставить девушку на ярмарке невест – отлично, если ей семнадцать. Но ты много старше и опытнее, и для тебя это должно быть просто унизительно. Твоему дедушке следовало бы устроить несколько тихих домашних вечеринок в Мессингейл-Хаусе. Такие вечеринки сейчас – гвоздь сезона. Может, подсказать ему эту мысль в следующий раз, когда мы с ним увидимся? Уверена, он…

– Нет, Беатрис, пожалуйста, не надо. Мессингейл-Хаус – мой дом. Там тишина и покой. Во что превратится этот мирный уголок, если его наводнят несносные искатели моей руки? Они вытопчут прекрасные клумбы, зальют вином ковры и не оставят меня ни на минуту в покое.

Беатрис взглянула на нее с некоторым удивлением:

– Бет, а ты вообще когда-нибудь собираешься выходить замуж?

– Ну конечно. Только… это должен быть кто-то особенный.

– А среди твоих поклонников такого нет? Как насчет виконта? Кажется, он произвел на тебя впечатление. Я уж начала беспокоиться, как бы ты не бросилась вперед, очертя голову. Не затеяла бы переписку или, чего доброго, не отправилась к нему на свидание наедине. И то и другое непременно навлечет на тебя гнев деда. Но разумеется, – Беатрис бросила на кузину хитрый взгляд, – если он не сочтет виконта подходящей партией.

– Ты же говоришь, ходят слухи, уж не разбойник ли он?

– Был разбойником. Или контрабандистом, это смотря кого спросить. Но сейчас он принадлежит к сливкам общества. Все от него без ума. Бет, я просто поражена, его наперебой приглашают в лучшие дома.

– А я не удивляюсь. Он мнит себя чародеем-соблазнителем.

– Но манеры его безупречны. Я слышала, он может получить состояние при непременном условии – никаких скандалов! Теперь, поразмыслив немного, я начинаю понимать, на какую дорожку могло толкнуть его отчаяние, прежде чем он стал наследником. Даже думать боюсь, что было бы со мной, останься я одна на произвол судьбы в возрасте десяти лет.

Бет вскинула брови:

– На произвол судьбы?

– Его мать обвинили в предательстве и бросили в тюрьму. Впоследствии обвинение признали ложным. Но мальчик остался один-одинешенек. Он и его брат Тристан, который теперь новый герцог Рочестер.

Бет кусала губы. Ей вспомнилось, какое было у Уэстервилла лицо, когда она заговорила о его прошлом. Оно таило какую-то мрачную и печальную тайну. Бет встревожилась: не слишком ли она поспешила, отвергнув виконта? Может быть, он просто нуждался в сочувствии?

Ну нет. Не может она позволить жалости взять верх над разумом. Она была права, когда решила избегать его общества. С ее стороны это просто самозащита. Слишком уж Уэстервилл красив и привлекателен. Нельзя позволить ему играть ее сердцем, тем более что он сам признался, что преследует ее вовсе не потому, что влюблен. Его побуждения по-прежнему неизвестны и к ней прямого отношения не имеют. Тут она была уверена.

Весьма странно. Может быть, ей следовало бы расспросить деда, что ему известно о виконте и его семье. Наверное, так будет лучше всего. Бет поймала взгляд Беатрис и вскинула подбородок:

– Должна заметить, ты определенно изменила свое мнение насчет виконта.

– Не совсем. Я по-прежнему считаю, что он опасен. Однако в остальном он подходящий мужчина. Ты можешь появляться в обществе Уэстервилла, беды в том не будет. Но я бы не советовала тебе заводить с ним что-то серьезное.

Кабриолет подкатил к магазину модистки на Бонд-стрит, Огромная витрина была забита шляпками самых разных фасонов. Беатрис схватила сумочку и расправила юбки.

– Между прочим, нам предстоит принять важное решение. На завтрашний вечер назначены бал и концерт, и это совершенно сбивает с толку, потому что, по слухам, и тот и другой станут событием сезона.

– Так всегда говорят.

– Да, и слухи эти обычно распространяют сами устроители. В любом случае нам нужно решить, что выбрать: бал у Кроссфортов или музыкальный вечер у Девонширов? Это в разных концах города, и поспеть туда и сюда не получится.

– Бал, пожалуйста! Я никогда особо не жаловала чету Девонширов. Новая герцогиня просто невыносима.

– Я и сама терпеть ее не могу. И там будут разговоры о политике – вот тебе еще одна причина, чтобы предпочесть бал.

Кучер распахнул перед ними дверцу. Беатрис подобрала юбки и легко выпрыгнула на улицу, на яркий солнечный свет.

– Очень хорошо! Значит, едем на бал.

Бет сошла на мостовую с помощью кучера. Ее опалило солнечным теплом, а прохладный ветерок стал играть подолом ее платья. Денек выдался чудесный.

Беатрис подхватила Бет под руку и потащила ее к огромной витрине, где красовались нарядные шляпки всех размеров и фасонов.

– Вот она! Та восхитительная шляпка, что я видела вчера. Бет, это просто находка для тебя!

Бет с притворным интересом принялась рассматривать шляпку из соломки. Действительно красиво, даже на ее рассеянный взгляд. Отделано голубыми и серебряными лентами, цветами и крошечными серебряными колокольчиками. Ничего не скажешь, Беатрис была права – восхитительная шляпка!

Любуясь чудесной шляпкой, она тем не менее ни на минуту не забывала о виконте, так и этак оценивая сведения, добытые кузиной. Значит, все эти женщины влюблены в него? Вполне объяснимо. У него есть деньги, титул, приятная внешность. Знали бы они, как замечательно Уэстервилл целуется! Даже подумать страшно, как бы они на него набросились.

Она не отдавала себе отчета, что уже битый час слепо смотрит в витрину, пока вдруг не поняла, что рассматривает не шляпки и шапочки, а некое отражение в стекле. Вот их с Беатрис фигуры, ветерок треплет подолы их юбок. А поверх плеча Бет возвышается еще кто-то. Именно к нему прикован ее взгляд. Она быстро обернулась и очутилась лицом к лицу с Уэстервиллом.