В большом зале дворца в Компьене устраивались живые картины.После показа картины «Встреча Юдифи и Олоферна», не лишенной пикантности, занавес упал. Император стал пробираться к кулисам. Его глаза блестели. Подойдя к графине де Мерси-Аржанто, смело сыгравшей почти обнаженную Юдифь, он сказал:

— Мадам, это было восхитительно!

Затем, не обращая внимания на свидетелей этой беседы, громко добавил:

— Вы прелестны… Почему от нас так долго скрывали такое сокровище?

Мадам де Мерси-Аржанто приходилась внучкой мадам Таллиен. Она обладала завидным хладнокровием и не терялась в любой ситуации.

— Сир, — ответила она, — если вы нашли сокровище, то оно принадлежит Вашему Высочеству.

Простота, с которой она преподнесла себя императору, понравилась Наполеону III. На следующий день герцог де Персиньи отправился в только что купленный графом де Мерси-Аржанто дом.

Он хотел видеть графиню. Луиза, ждавшая посланника от императора, сразу же приняла его.

— Мадам, — сказал Персиньи, — Его Высочеству было бы угодно встретиться с вами наедине. Естественно, все должно держаться в секрете. Совершенно случайно ваш муж выбрал дом, который соединен подземным переходом с дворцом.

Казалось, графиня была удивлена:

— Подземным переходом? И где же он?

— Не могли бы вы проводить меня в ваш будуар?

Луиза тотчас же поднялась.

— Пойдемте!

Когда они оказались в маленькой комнате, стены которой были обиты розовой материей, Персиньи указал на размытое пятно на панели.

— Соблаговолите притронуться к этому пятну.

Луиза выполнила его указание, часть стены бесшумно отодвинулась, открывая лестницу.

У самого проема на дощечке стоял подсвечник со стеклянным колпаком.

— Вы позволите зажечь свечу? — спросил Персиньи.

Графине казалось, что она грезит.

— Зажгите, — прошептала она.

Она вглядывалась в проем. Длинная лента красного бархата образовывала бордюр с двух сторон от лестницы. Этот тайный ход, должно быть, был прорыт по приказу жившей в этом доме мадам де Помпадур, и им пользовался император, когда при помощи Персиньи готовил переворот.

Герцог зажег свечу.

— Следуйте за мной, мадам!

Они стали спускаться по лестнице. Мадам де Мерси-Аржанто пришлось пригнуться, так как она была высокого роста. Спустившись на несколько ступенек, они оказались в коридоре. Примерно в двадцати метрах, на другом конце коридора, находилась другая лестница.

Персиньи, который шел впереди Луизы, нажал на какую-то кнопку. Открылась дверь.

— Сюда, пожалуйста.

Графиня на цыпочках прошла за ним.

— Где мы?

— В ризнице. Здесь вас будет ждать император.

Мысль о том, что любовные игры будут происходить в ризнице, позабавила мадам де Мерси-Аржанто. Тем более что аскетичная обстановка этой комнаты состояла лишь из стола, покрашенного в черный цвет, стула, старого аналоя, вешалки, на которой болтался выцветший стихарь, и двух медных канделябров.

— Его Высочество приказал привести комнату в порядок. Он будет здесь сегодня вечером, в шесть часов.

В назначенное время графиня пробралась в ризницу и с удовольствием убедилась, что Персиньи не солгал ей. Расшатанная жалкая мебель и предметы культа исчезли, а вместо них появился ковер, два удобных кресла, круглый столик и широкое канапе.

На стене красовалась картина, на которой была изображена спящая обнаженная нимфа и шаловливый Амур, пытающийся ее разбудить.

Императора еще не было, и Луиза подошла к окну и стала разглядывать желтую крону деревьев парка. Легкий шорох заставил ее обернуться. Наполеон III протянул к ней руки.

Через некоторое время их приняло в свои объятия канапе.


Через два часа император, открывший в мадам де Мерси-Аржанто великолепную любовницу, опытную и одновременно шаловливую, с усталой, но довольной улыбкой застегивал редингот.

— Мне хотелось бы почаще встречаться с вами, — сказал он. — Но императрица ужасно ревнива, поэтому нам нужно договориться о каком-нибудь условном знаке, чтобы назначать свидания. Каждый день после полудня вы будете ездить гулять в Булонский лес. Если вы встретите герцога де Персиньи с фиалками в петлице, то это будет означать, что в тот же день в шесть часов я жду вас здесь…

Луизе понравилось предложение императора, и каждый день она проводила некоторое время на берегу озера.

Ровно в три часа дня на черной лошади появлялся герцог де Персиньи. Если в его петлице красовались фиалки, графиня спешно возвращалась домой, принимала душистую ванну и готовилась к встрече с императором.


Естественно, императрица недолго оставалась в неведении по поводу прогулок де Персиньи с цветами и свиданий в ризнице.

И снова Тюильри наполнился упреками, слезами и скрежетом зубов.

— Ну, теперь вы столкнулись с женщиной, за которой тянется целый шлейф скандалов, — как-то вечером сказала Евгения, — с женщиной, толкнувшей на самоубийство графа де Стекельберга, готовой отдаться кому угодно… Ведь она была любовницей банкира Оппенгейма? Я требую, чтобы вы незамедлительно порвали с этой порочной особой!

Как всегда, Наполеон III со слезами на глазах пообещал ей это.

— Не кричи так, Эжени, я больше не стану встречаться с этой женщиной.

Императрица, прекрасно знавшая, насколько внушаем император, боялась, что новая фаворитка захочет втравить его в какую-нибудь авантюру.

— Надеюсь, она не вмешивается в государственные дела?

Император покраснел.

— Конечно же, нет!

Но мадам де Мерси-Аржанто, как и ее бабушка, мадам Таллиен, увлекалась политикой и не замедлила проявить свой интерес к этой области деятельности.


На протяжении целой недели месье де Персиньи появлялся в Булонском лесу, не имея ни одной, хотя бы самой чахлой фиалки в петлице.

Расстроенная мадам де Мерси-Аржанто решила, что она надоела императору. Она пожалела о том, что не продемонстрировала все то, на что способна, и проводила вечера, перебирая гербарий в своем будуаре.

Она как раз приклеивала в альбом красивый лист каштана, подобранный ею около озера, когда в потайную дверь трижды постучали. Вскочив, она поспешила отворить и замерла: на лестнице стоял император. В одной руке он держал свечу, а в другой — букет фиалок.

Освободив его от груза, она закрыла дверь на засов и бросилась в его объятия. Еще мгновение — и они праздновали на ковре свое воссоединение с наивной чистой радостью в сердцах.

Успокоившись, они сели к камину. Наполеон III заговорил о ревности императрицы.

— Ее шпионы вызнали, каким образом я назначаю вам свидания. Теперь месье де Персиньи будет оставлять вам записку на полке, которая находится в подземном коридоре. Вам нужно раз в день спускаться по лестнице и проверять, есть ли на полке что-нибудь для вас.

Мадам де Мерси-Аржанто ласкала ухо императора.

— Императрица ненавидит меня, не правда ли?

Император, немного подумав, ответил с комичной важностью:

— Да!

— Потребовала ли она от вас порвать со мной?

— Да!

Мадам де Мерси-Аржанто была из тех женщин, которые стремятся собрать наиболее полные сведения о своих врагах.

— Она назвала меня шлюхой?

Император затруднился сразу же ответить. Тем не менее его находчивость привела бы в восторг самых искусных дипломатов:

— Да, но по-испански.

Тем не менее графиня была задета.


Когда император скрылся в подземном коридоре, Луиза стала ломать голову над тем, как отомстить императрице. Она была изобретательна, и ей не пришлось долго мучиться над этим вопросом. Евгения была страстной политиканшей, следовательно, нужно было помешать ей показываться в Совете. Луиза решила использовать для этой цели Персиньи. Несколько раз она встречалась с герцогом, который терпеть не мог Евгению, и уговаривала его начать действовать против императрицы. Через несколько дней, 11 ноября 1867 года, Персиньи написал пространное письмо императору, в котором резко осуждал вмешательство Евгении в государственные дела.

Увы! Это письмо не было распечатано самим императором.

Вот как рассказывает об этом Октав Обри:

«Феликс, секретарь императора, принес конверт, на котором значилось: „Императору лично от герцога де Персиньи“.

— Ну вот, — сказал Наполеон III, — еще одна жалоба от Персиньи. Ах, как мне это надоело! Прочти мне это письмо, я что-то неважно себя чувствую сегодня.

Императрица распечатала письмо и извлекла дюжину исписанных страниц.

Жалоба? Это было подробное и резкое обвинение против императрицы. Ее присутствие в Совете, партия, которую она собрала вокруг себя, подорвали авторитет императора. Во главе государства стоят отныне двое. Это двоевластие порождает множество интриг, мешает контролю, играет на руку оппозиции и, в конечном итоге, приведет к полному краху империи. Герцог видел спасение в одном: Наполеон должен полностью взять власть в свои руки, предоставив императрице украшать балы и празднества.

Читая это послание, Евгения кипела от негодования. Строчки прыгали перед ее глазами, она запиналась, судорожно комкала листы. Закончив чтение, она швырнула бумаги на пол. Наполеон III сохранял невозмутимость. Императрица воскликнула:

— Ноги моей больше не будет в Совете! Я не желаю подвергаться подобным унижениям! Это несправедливо и оскорбительно!

Гнев целиком завладел ею. Она топнула ногой. Персиньи! Ни власть, ни богатство не изменили его. Он всегда ненавидел ее! А теперь, когда столько трудностей обрушилось на них, он во всем обвиняет ее! О, она сумеет защититься! И она сейчас же напишет ответ герцогу, в котором выскажет все, что она думает по поводу его вероломства.

Император пытался ее урезонить:

— Успокойся. Это просто очередная глупая выходка Персиньи. Стоит ли придавать ей такое значение! Ты по-прежнему будешь заседать в Совете, такова моя воля. Я решаю…