Леди Бэрд заметно отличалась от своих темноволосых братьев. Но эта блондинка была столь же любезна, как и мистер Адамс. Пожав Кэтрин руку, она проговорила несколько приветливых слов.

– И моего брата – виконта Роули, – продолжал мистер Адамс. – Как видите, миссис Уинтерс, мы полные близнецы. Всю жизнь это нас забавляло, а окружающих сбивало с толку. Верно, Рекс?

– И все знали, что братья бесстыдно пользуются своим сходством, миссис Уинтерс, – добавила леди Бэрд. – Я могла бы порассказать вам об этом столько, что хватило бы на весь вечер и еще осталось бы на завтра.

Лорд Роули чопорно поклонился Кэтрин.

– Только не теперь, Дафна, – сказал он. – Возможно, когда-нибудь в другой раз. Ваш покорный слуга, миссис Уинтерс.

Да, подумала молодая женщина, они действительно очень похожи. Оба высокие, красивые, с темными волосами и темными глазами. Но при этом разные. Хотя она и совершила ошибку вчера на деревенской улице, теперь уж вряд ли ошибется еще раз. На первый взгляд они были одинаково сложены, но все же ей показалось, что телосложение у виконта более атлетическое, чем у мистера Адамса. И волосы у него длиннее – явно вопреки моде. И лицо совсем другое. Нет, черты лица у них поразительно похожи, но если у мистера Адамса лицо открытое и дружелюбное, то у лорда Роули – надменное, замкнутое, циничное.

Ей нравится мистер Адамс. Брат же ей не понравился: вполне возможно, потому, что она поставила себя перед ним в неловкое положение и отдавала себе в этом отчет.

– А мистер Уинтерс? – спросила леди Бэрд, окинув гостиную блестящими любопытными глазами.

– Он скончался, Даф, – поспешно проговорил мистер Адамс. – Миссис Уинтерс – вдова. Мы очень рады, что она выбрала для своего местожительства Боудли. Она читает старикам и учит детей, а также снабжает церковь цветами из своего сада в летние месяцы. И учит Джули и Уилла игре на фортепьяно, хотя они и обнаруживают все признаки отсутствия музыкального слуха – очевидно, унаследовали от отца.

– Значит, миссис Уинтерс – сокровище, – проговорил виконт Роули, окинув ее взглядом с ног до головы и, без сомнения, придя к тому же выводу, к которому, очевидно, несколько раньше пришла миссис Адамс.

"Ладно, это не имеет значения”, – подумала Кэтрин, проглотив унижение. Она одевалась не для того, чтобы произвести впечатление на всемогущего лорда. Если он понял, что средства ее крайне скромны и что она живет вдали от светского общества, он не ошибся. Именно так все и есть на самом деле.

– Вне всякого сомнения, – с улыбкой отозвался мистер Адамс. – Но мы смутили вас, миссис Уинтерс. Расскажите, какие успехи сделали мои дети за последние два месяца. Хотелось бы знать правду, конечно. – И он хмыкнул.

Кэтрин с раздражением поняла, что она и на самом деле покраснела. Но произошло это не столько от удовольствия или от смущения из-за комплимента, сколько оттого, что в действительности это вовсе не был комплимент. В голосе виконта звучала нескрываемая скука. В действительности он сказал, что она скучная особа. Ну что же, это тоже верно.

– Они оба занимались каждый день, сэр, – ответила она. – И оба постепенно овладевают гаммами и делают простые упражнения, которые я им задаю.

Мистер Адамс опять рассмеялся.

– Ах, вы прекрасный дипломат, – сказал он. – Но полагаю, по крайней мере Джули мы должны заставить заниматься как следует. Одной мысли, что молодая леди вырастет и не будет играть на фортепьяно, достаточно, чтобы прийти в ужас. Хорошо хоть есть что-то обнадеживающее в ее акварельных рисунках.

– Я тоже довольно плохо играю на фортепьяно, – возразила леди Бэрд, – но когда меня вывезли в свет, я вовсе не стала парией. В самом деле, мне кажется, я прекрасно устроилась, поймав в свои сети Клейтона, не говоря уже о том, что мы были с ним по уши влюблены друг в друга. Если гости просят вас что-нибудь сыграть, миссис Уинтерс, нужно только туманно улыбнуться, поднять обе руки кверху и сказать что-нибудь вроде: “Посмотрите, разве эти руки созданы для игры!” – и все засмеются, как будто это невесть как остроумно. Уверяю вас, это прекрасный способ.

– Может быть, Клод, – проговорил лорд Роули, – миссис Уинтерс стоило бы обучать ваших детей не музыке, а дипломатии?

– Действительно, как это, наверное, скучно – заниматься с детьми, которым неинтересны занятия, – заметила леди Бэрд с сочувствием.

– Не совсем так, мэм, – ответила Кэтрин, – у них отсутствует не интерес, а…

– Способности, – докончил мистер Адамс, когда Кэтрин резко оборвала себя. Он снова хмыкнул:

– Ничего страшного, миссис Уинтерс. Я люблю их не меньше оттого, что у них нет музыкальных способностей.

– А, вот и обед! – сказала леди Бэрд, увидев, как на другом конце комнаты лакей что-то говорит миссис Адамс. – Прекрасно, я проголодалась.

– Простите меня, – сказал мистер Адамс, – я должен предложить руку миссис Липтон.

– А где же Клейтон? – И леди Бэрд огляделась вокруг. Кэтрин с трудом подавила охвативший ее панический страх. О нет, это было бы чересчур неловко! Но ее спасло появление миссис Адамс – а этого и надо было ожидать, – которая, конечно же, все устроила.

– Роули, – сказала она, беря за руку виконта, – вы, разумеется, захотите проводить к столу Эллен. – На Кэтрин она взглянула с почти комической снисходительностью. – Я попросила преподобного Ловеринга проводить вас, миссис Уинтерс. Мне подумалось, что вам будет приятнее общаться с тем, кого вы знаете.

– Конечно, – пробормотала Кэтрин, и чувство страха уступило в ней место удовлетворению. – Благодарю вас.

Пастор же поклонился ей и сообщил, что сочтет за исключительную честь, если она позволит ему сопроводить себя в столовую и сесть рядом.

– Миссис Адамс понимает, – сказал он, пока леди еще могла его слышать, – что люди моей профессии предпочитают сидеть за столом с людьми здравомыслящими.

Вот эта похвала, подумала Кэтрин, кладя руку на руку пастора, без сомнения, утвердит виконта Роули в его мнении о том, что она скучная особа. Впрочем, ей нет дела до мнения виконта Роули.

И она с философской покорностью приготовилась провести скучное обеденное время. Мистер Натаниел Гаскойн сидел слева от нее. Судя по всему, приятный и привлекательный джентльмен. Но у нее почти не было возможности побеседовать с ним. Ее вниманием полностью завладел преподобный Ловеринг, усевшийся рядом с ней, что случалось почти всегда, когда они оказывались гостями в Боудли. Во время трапезы он убеждал ее, что оба они должны испытывать почтительную благодарность за честь, которую оказали им, пригласив в такое блестящее общество. И еще он уверял Кэтрин, что каждое поданное блюдо обладает высочайшими достоинствами.

Кэтрин слушала священнослужителя вполуха, с интересом наблюдая за гостями. Мистер Адамс, сидевший во главе стола, был добродушным хозяином. Миссис Адамс, сидевшая на противоположном конце, была величественной хозяйкой. Для Кэтрин оставалось загадкой, почему они неизменно кажутся очень довольными друг другом при столь различных характерах. Конечно, оба они красивые люди. Кэтрин заметила, что Эллен Хадсон, сидевшая подле виконта, сделала несколько нервических попыток привлечь к себе его внимание. Но когда ей это удалось, она стала молчаливой и явно почувствовала себя неловко. Ему пришлось вновь вернуться к разговору с миссис Липтон, сидевшей рядом с ним с другой стороны. Миссис Адамс это явно не понравилось. Кэтрин подумала, что в будущем миссис Липтон будут сажать подальше от виконта. Кэтрин заметила, что леди Бэрд и мистер Гаскойн заняты флиртом – совершенно невинным. Кэтрин также заметила, что мисс Тереза Хьюм обменялась несколькими тоскующими взглядами с мистером Артуром Липтоном, своим женихом, который сидел слишком далеко от нее, чтобы они могли беседовать. С бедной девочкой почти не разговаривали. Оба джентльмена, сидевшие справа и слева, вскоре совсем перестали обращать на нее внимание. Лорд Пелхэм в течение всего обеда был занят беседой с мисс Вероникой Липтон.

Кэтрин наслаждалась своей ролью зрителя, а не исполнителя, хотя так бывало не всегда. Роль зрителя делает жизнь более забавной и уберегает от сердечных ран. С течением времени она постепенно обнаружила, что это куда приятнее – стоять на страже своих чувств, держаться в некотором отдалении от жизни, если можно так выразиться. Она, конечно, не полностью устранилась от всякой деятельности, и друзья у нее были. Но это была безопасная деятельность и безопасные друзья.

Кэтрин встретилась глазами с лордом Роули в тот момент, когда что-то улавливала из восхвалений мистера Ловеринга по поводу ростбифа, с которым он только что разделался, в основном же – витала в облаках. И улыбнулась, увидев знакомое лицо, на долю секунды раньше, чем вспомнила, что лицо это вовсе не знакомо. Она не знает этого человека. И она сделала это почти сразу же после того, как убедила себя в том, что этого никогда больше не повторится. Кэтрин неловко отвела глаза, и вилка ее застучала по тарелке излишне звонко.

Но что важного в том, что она улыбнулась ему, когда их глаза случайно встретились? В конце концов, ведь их представили друг другу, и перед обедом они перемолвились несколькими словами, участвуя в общем разговоре гостей. Ей вовсе не из-за чего было смущенно отводить глаза. А в результате она вновь чувствует себя виноватой, словно украдкой бросала на него восхищенные взгляды и была поймана на месте преступления. Кэтрин досадливо нахмурилась и решительно посмотрела на виконта еще раз.

Виконт Роули все еще смотрел на нее. Он поднял темную надменную бровь, и она опять быстро отвела глаза.

Теперь она только все испортила. Какой бестактной выказала себя! А все только потому, что он красив, а она, как всякая нормальная женщина, чувствует притягательность его красоты.

Кэтрин улыбнулась преподобному Ловерингу, и тот, поощренный ее улыбкой, пустился воспевать необычайную проницательность, проявленную мистером Адамсом при выборе повара.