Мэри Бэлоу - Загадочная леди

– Я уверена, что это просто от утомления, – сказала Кэтрин. – Дафна не присела ни на минуту за все время, что я гостила в Боудли.

– Да, надеюсь, что вы правы. – Кларисса попыталась улыбнуться.

Но прибытие кареты, конечно же, означало отъезд. Придется расстаться с домом, где она прожила пять лет. Расстаться со всем, что ее окружало. Она приехала сюда глупой девчонкой, здесь повзрослела и поумнела. И здесь обрела хоть какой-то покой.

– Ну что же, Кэтрин… – В дверях стоял ее муж. Кучер уже вынес из дома их багаж. Но ее мебель и все ее вещи оставались здесь. Клод и Кларисса стояли на дорожке, готовые проводить новобрачных.

Кэтрин внезапно охватил страх: ей казалось, что она вот-вот лишится чувств.

Виконт внимательно посмотрел на нее.

– Жду вас через пять минут, – сказал он и вышел, прикрыв за собой дверь.

Она прошла на кухню и осмотрелась. Кухня – ее любимое место в доме. Здесь она чувствовала себя в безопасности. Чувствовала себя почти счастливой. Она подошла к окну и посмотрела на цветы и фруктовые деревья, на ручей за садом, на луга и холмы за ручьем.

У нее перехватило дыхание. Появилось стеснение в груди, защипало глаза. Она зажмурилась и отвернулась.

Последний взгляд… Огонь в очаге уже погас. Тоби поскуливал и терся о ее ноги, требуя ласки. Казалось, он понимал, что они покидают свой дом навсегда. Кэтрин взяла с кресла подушечку и прижала ее к груди. Не хотелось оставлять подушечку здесь. Она сама расшивала ее узорами в те далекие дни, когда ей необходимо было чем-то заняться.

Кэтрин резко повернулась к двери и выскочила из кухни, затем – из дома. Она заставила себя улыбаться. Муж ждал ее у дверей. Взяв Кэтрин под руку, он повел ее к экипажу. В другой руке он нес подушку.

– Простите, что заставила вас ждать, – сказала она весело. – Я забыла одну вещь. Как глупо… Всего-навсего старая подушечка, но…

И тут она оказалась в объятиях Клода; он обнял ее так крепко, что у нее перехватило дыхание.

– Все будет хорошо, – говорил он ей на ухо, – обещаю вам, дорогая.

Глупо, если задуматься. Что может сделать Клод? Как он может обещать ей счастливую жизнь? Но она почувствовала огромное облегчение и готова была расплакаться.

– Кэтрин… – Кларисса тоже обняла ее, но без особой теплоты. – Я хочу, чтобы мы стали подругами. Очень хочу.

А потом ее усадили в экипаж. Тоби, очень взволнованный отъездом, уселся ей на колени, но виконт велел ему слезть. Тогда пес забрался на противоположное сиденье и навострил ушки, ничуть не испугавшись выговора, полученного от нового хозяина.

Наконец карета тронулась. Кэтрин, не оборачиваясь, смотрела в окно. Следовало бы помахать на прощание Клариссе и Клоду, но она не могла заставить себя оглянуться – потому что увидела бы дом, который покидала навсегда. Кэтрин крепко держалась за что-то. И вдруг поняла, что держится за руку мужа. Она осторожно убрала руку.

И тут Кэтрин все же оглянулась.

– Я забыла запереть дверь, – жалобно проговорила она. Тоби заскулил.

– Дверь надежно заперта, – сказал виконт. – Все будет в целости и сохранности, Кэтрин, пока мы не пришлем за вещами.

Было очевидно, что виконт старается успокоить жену. Но конечно, он понимал, что она беспокоится вовсе не за свои вещи. Вещи эти сами по себе почти ничего не стоили. Кэтрин лишилась своего дома, который создала сама для себя. Словно утратила какую-то частицу души.

Может быть, немалую частицу. Ей было страшно покидать коттедж.

Виконт взял Кэтрин за руки, она не противилась – в его прикосновении было что-то успокаивающее.

Клод повел жену домой через парк. Они молча шли рядом. Он взял ее под руку, но, когда они подходили к калитке, Кларисса высвободила свою руку. Клод пошел медленнее, чтобы приноровиться к ее шагам, хотя ему очень хотелось побыстрее добраться до дома.

Кларисса первая нарушила молчание. Она остановилась и с грустью посмотрела на мужа.

– Клод, – сказала она, – я больше этого не вынесу.

– Виноват, – отозвался он, взглянув на ее туфли, которые были весьма уместны в карете, но, конечно, не годились для пеших прогулок. – Следовало пойти по подъездной аллее. – Клод снова попытался взять жену под руку.

– Я этого не вынесу, – повторила она, не обращая внимания на предложенную руку.

Клод нахмурился. Разумеется, он сразу же понял, что речь идет вовсе не о неровностях тропинки. Он взглянул на Клариссу и убрал руки за спину.

– Мы больше двух недель не говорили друг с другом, – продолжала она. – Только обмениваемся нежными фразами. Вы не... вы все это время не выходите из ваших комнат. Я этого не вынесу.

– Мне очень жаль, Кларисса.

Она смотрела на него в нерешительности.

– Я предпочла бы, чтобы вы накричали на меня и рассердились. Я предпочла бы, чтобы вы меня ударили.

– И не подумаю, – сказал Клод. – Это было бы глупо. Я никогда не простил бы себе этого. И вы бы никогда меня не простили. Между нами выросла бы непреодолимая преграда.

– Значит, преграда, которая сейчас возникла между нами, – она преодолима?

– Не знаю, – ответил он после долгого молчания. – Я думаю, должно пройти какое-то время, Кларисса.

– Какое время?

Он медленно покачал головой.

– Клод, прошу вас… – Она смотрела на листву деревьев. – Я сожалею. Я очень сожалею.

– О том, что наш брак не удался? – спросил он. – Или о том, что вы чуть было не опозорили невинную женщину? Если бы Рекс не вернулся и если бы Дафна не предприняла таких решительных действий, Кэтрин действительно оказалась бы в ужасном положении. Пожалели бы вы ее в таком случае? Если бы я согласился с вами и не послал за Рексом, сожалели бы вы о содеянном? Или торжествовали бы вместе с пастором и его женой?

– Я надеялась, что Роули женится на Эллен, – сказала она. – Мне казалось, что миссис... что Кэтрин разрушила мои планы. И она действительно завлекала его и вела себя нескромно.

– Итак, – заметил Клод, – вернулись к тому же, с чего начали. Вот моя рука. Тропка здесь слишком уж неровная…

Кларисса прижалась лбом к его плечу.

– Я не вынесу этой холодности, – сказала она. – Разве вы не видите, как мне трудно смирить себя и умолять вас о прощении? Очень трудно. Прошу вас, простите меня.

Клод порывисто прижал ее к себе.

– Кларисса, – сказал он, еще крепче прижимая жену к груди, – мне тоже этого не вынести. И все мы... все живые люди... мы виноваты во множестве жестоких поступков по отношению друг к другу. Я перегнул палку в стремлении к справедливости. Простите и вы меня.

Она вздрогнула.

– Я по вас соскучился, – прошептал он. Она подняла голову. Лицо ее было бледным и осунувшимся. Он улыбнулся и поцеловал ее.

Потом они пошли дальше, и она опиралась на его руку. В последнее время супруги узнали друг о друге нечто новое. Клод узнал, что жена может быть не только себялюбивой и надменной – черты характера, которые он много лет терпел, к которым относился даже с юмором, – оказалось, что она способна совершить злое деяние. Кларисса же узнала, что, кроме доброты и снисходительности, муж обладает еще и твердостью.

Счастья до конца дней не получилось. Если раньше такая мысль изредка приходила им в голову, то теперь они уже в этом не сомневались. Но брак их, конечно же, уцелеет. Потому что оба они кое-чему научились и, возможно, кое в чем изменились.

Наконец-то они поговорили. И простили друг друга.

– Будут ли они счастливы? – спросила Кларисса, когда они вышли из парка на нижнюю лужайку.

– Если захотят. – Клод посмотрел на нее и улыбнулся своей доброй улыбкой. – Если оба захотят. И если оба будут каждый день добиваться счастья.

Она с грустью посмотрела на него:

– Это ведь нелегко, да?

– Совсем нелегко, – ответил Клод. – Но выбора у них нет.

– Нет, – согласилась Кларисса.

В дни, предшествовавшие свадьбе, виконт то впадал в уныние, то его охватывал страх. Он не хотел жениться, тем более на женщине, которую не любил, на той, которая упорно его отвергала. После его первого возвращения в Боудли, когда он предложил ей стать его женой, она совершенно ясно дала понять, что согласна на все – только бы не выходить за него замуж. Она даже предпочла бы стать его любовницей, потому что в этом случае ей не пришлось бы оставаться с ним всю жизнь.

Такое отношение нанесло серьезный удар по его самолюбию.

И конечно, их брачная ночь оказалась полным провалом. Виконт не мог вспоминать об этом без внутреннего содрогания – ведь своими ласками он довел ее до слез.

Однако он с удивлением обнаружил, что присутствие Кэтрин, сидевшей рядом с ним во время возвращения в Стрэттон, каким-то образом успокаивает его. Конечно, кое-что его разочаровывало, но в ней было и нечто интригующее… И вызывающее. А ведь именно этого не хватало в его жизни с тех пор, как он продал офицерский патент, – не хватало вызова, который избавил бы от житейской скуки. И конечно же, ему не пришлось скучать, когда он ехал с ней в Стрэттон.

Она носила все те же простенькие немодные платья, которые он видел на ней прежде. Впрочем, с его стороны глупо было бы ожидать, что, едва лишь они обвенчаются, она превратится в виконтессу с ног до головы.

– Придется отвезти вас в Лондон, к модистке, которая оденет вас во все самое лучшее, – сказал он как-то раз.

– Мне не нужны новые туалеты, – ответила Кэтрин, бросив на него негодующий взгляд. – Я вполне счастлива в том, что у меня есть.

Ему всегда казалось весьма забавным – и даже очаровательным, – когда она сердилась, негодовала.

– Вам нужны новые туалеты. – возразил он. – И я вовсе не счастлив видеть вас в том, что у вас есть. – Виконт кривил душой: простота ее туалетов лишь подчеркивала ее красоту. – Придется считаться с моими желаниями. Вы обещали повиноваться мне, помните?