Она начала сомневаться, что Джефф привез ее в обычный дом, особенно когда раскрыла лежавшую на ночном столике книгу в кожаном с золотом переплете и увидела картинки. Монахи подобное определенно осудили бы.

Джефф захлопнул книгу, но Летти успела разглядеть на одной из картинок слившуюся в объятиях парочку.

— Хозяин дома весьма увлечен… философией, — попытался вывернуться Джефф.

Летти снова протянула к книге руку.

— Насколько я успела заметить, это не похоже на труд Аристотеля.

— Аристотель изучал движения небесных тел. — Джефф ловко перехватил книгу, засунул ее в выдвижной ящик и рывком закрыл его.

— А тут движения совсем иного рода, — произнесла Летти, многозначительно кивая на ящик. — Ничего небесного я в них не заметила.

— Да, но… Забудьте об этом. — Джефф покачал головой. — Я что-то хотел сказать… Не помню.

Восхищенно озираясь, Летти прошлась взад и вперед. Она не то что не бывала в таких комнатах прежде — даже представить себе подобного не могла. Посередине стояла кровать — огромная и невообразимо роскошная. Прозрачный розовый полог с золотистым отливом держали улыбающиеся золотые купидоны. Кровать устилали несчетные ярды розового шелка, украшенного и расшитого золотистой тесьмой и нитью. От обилия розового у Летти защипало глаза.

Наверху пестрел купол, на который она обратила внимание снаружи. Ей представилось, как дневной свет, проходя сквозь разноцветные стекла, падает на розовую постель желтыми, синими и зелеными пятнами. Или на кожу того, кто лежит в этом шелковом море.

Почувствовав, что щеки у нее становятся ярче, чем покрывала, Летти задрала голову и принялась с особым вниманием рассматривать дивный потолок. Над стеклом, вырезанные на внутренней стороне купола, красовались боги Олимпа. Главенствовал над всеми, вопреки правилам, вовсе не Зевс, а Афродита, чему, похоже, была безмерно рада.

— Чей это дом? — требовательно спросила Летти.

Джефф засунул руки в карманы с решимостью человека, готового идти до конца.

— Одного моего друга.

Летти подняла брови.

— Да нет, вы не то подумали, — смутился Джефф. — Мы вместе учились в Итоне. Сюда он приглашает в гости дам.

— Хм-м… — неопределенно промычала Летти. Гостьям в столь необычном доме слово «дамы» вряд ли подходило.

Джефф сделал шаг в сторону, заслоняя собой фарфоровые часы с фигурками пастуха и его подружки, что тешились на лоне природы такими забавами, о коих поэты и те осмеливались говорить лишь намеками. Мог бы и не стараться — столь же сомнительного вида вещицы тут были повсюду.

— Поскольку теперь дом пустует, я спросил, нельзя ли мне пока здесь пожить, — быстро пояснил он. — Район тут тихий, и слугам щедро платят, дабы не совали нос не в свои дела.

Летти смутилась.

— А что, если ваш друг подумает?..

— Его сейчас нет в Дублине.

У Летти вспыхнули щеки.

— Тогда слуги решат, что…

— Да.

— О! — Летти тяжело опустилась на постель, устало потирая лоб, — девица в скромном черном платье среди бурного шелкового океана. — Впрочем, вид у меня, наверное, соответствующий…

Совестливость Джеффа снова сыграла с ним злую шутку. «Теперь, — подумал он, — самое время принести извинения за все обиды, что я ей нанес. Вовсе не для того, чтобы затянуть ее в постель, лишь справедливости ради».

Нет, он немного лукавил с собой.

— Прошу меня простить. — Джефф сел рядом, и пуховая перина услужливо промялась.

— Хотя не так уж все и скверно, — произнесла Летти, задирая голову, чтобы хорошенько рассмотреть счастливые божества на потолке. — Если не думать о розовом.

— Розовом? — О чем она толковала? О Розовом Тюльпане? Хотела сказать, что запятнанное имя не слишком ее угнетало, но шпионские игры уже сводили с ума? Забавно, ведь Джеффу казалось, что как раз шпионство досаждает ей меньше всего.

— О покрывале, — пояснила Летти. — Огромном и слишком ярком, том, на котором вы теперь сидите. — Она похлопала по покрывалу.

— Ах да. — О столь несущественных мелочах Джефф обычно не задумывался. — Вообще-то я извинился далеко не только за покрывало.

Глаза Летти блеснули.

— Еще и за кариатид?

Джефф невольно улыбнулся:

— Я вовсе не об этом, вы прекрасно понимаете.

Летти потупила взор и едва заметно качнула головой.

— Я устала гадать, что вы подразумеваете под той или иной фразой.

— Хорошо, изъяснюсь проще. — Джефф взял ее за подбородок и заглянул в глаза. — Простите меня за то нелепое оскорбление. За то, что я втянул вас в эту историю. За то…

— Довольно. — Летти прикрыла его рот рукой. — Прошу вас, не продолжайте.

Ей страшно не хотелось, чтобы он жалел ее или, того хуже, мучился угрызениями совести. Но не в том была главная беда. Объяснить она, наверное, не смогла бы, но чувствовала, что им более не следует говорить о прошлом, даже из лучших побуждений. Всякая беседа о прошлом неизбежно приведет к Мэри. А уж если речь зайдет о Мэри… Тогда Джефф вновь оттолкнет ее, Летти.

— Не будем об этом вспоминать.

Джефф поцеловал ее ладонь и, чуть отстранив руку, не отпустил.

— Я чудовищно ошибся, осудив вас столь поспешно.

— Только это я и хотела от вас услышать, — солгала Летти, сжимая его пальцы. — Правда.

Разумеется, она мечтала о большем, но довольствоваться должна была малым.

— Тогда, может быть, начнем все сначала? — предложил Джефф, не сводя с нее проницательных серых глаз.

Глава 25

Летти вгляделась в знакомое лицо: мелкие морщинки у глаз, не исчезавшие, даже когда он был спокоен, чуть пренебрежительно сложенные тонкие губы, готовые в любую минуту искривиться в усмешке, мельчайшие черточки, которые она изучила в последние дни и не раз рассматривала через залу на балах в Лондоне. Какие бы обиды ни гнездились в ее сердце, теперь они бесследно исчезли.

— У нас так и не было первой брачной ночи, — осмелилась сказать она.

— Прискорбное упущение, — со всей серьезностью ответил Джефф, но в глазах его вспыхнули огоньки, и Летти охватило трепетное волнение.

Джефф запустил руку ей в волосы и неспешно освободил их от оставшихся трех шпилек, которые беззвучно попадали на мягкий ковер. Последняя тяжелая прядь рассыпалась по спине Летти.

— Будем наверстывать упущенное? Так эго называется? — Она не узнала собственного голоса. Руки Джеффа легли ей на плечи, обжигая сквозь ткань платья.

— Называй как хочешь. — Он поцеловал ее сбоку в шею. — Твои волосы пахнут ромашками. И лимоном.

— Лимоном я натираюсь, чтобы не было веснушек, — задыхаясь, призналась Летти. Джефф в эти мгновения нежно водил пальцами в том месте, где только что ее поцеловал. Чтобы вспомнить, о чем она толкует, ей пришлось напрячь мозги. — Говорят, со временем они должны исчезнуть.

Джефф поцеловал ее с другой стороны, и Летти показалось, она вот-вот растает и впитается в розовый шелк жидкой кашицей.

— И долго ты пытаешься их свести?

— С двенадцати лет, — честно сказала Летти, морщась.

Джефф чмокнул ее в веснушчатый нос.

Летти покачала головой:

— Веснушкам не посвящают од. Такого просто не бывает.

— Меня лучше и не проси, — проговорил Джефф с неожиданно озорной мальчишеской улыбкой. — Мои оды дурны, а сонеты и того хуже.

— Знаю. Мэри показывала мне то последнее стихотворение, оно начиналось словами… — Летти резко замолчала, вдруг пожалев, что начала говорить об этом.

— «О несравненный алмаз в английской короне!» — покорно процитировал Джефф, столь легко и искусно изгоняя-призрак Мэри, будто тот не являлся вовсе. — Проклятые стихи, надо полагать, известны всему Лондону.

— Лично я видела их все, — бойко заявила Летти. — По крайней мере все последние.

— О нет! — Джефф уронил голову на грудь, притворяясь, что вот-вот сгорит со стыда.

— И все прочла.

— Только не напоминай мне, — предупредил Джефф.

Летти не испугалась.

— «О Муза! О боги! О любовь неземная!»

Джефф резко нагнулся к ней, и Летти поспешно отодвинулась.

— «Даруйте мне силы…»

— Ну, берегись!

Джефф подскочил к ней, по Летти, ловко увернувшись, успела выкрикнуть:

— «…на вас уповаю!» — Тут он обхватил ее за плечи, и они покатились по розовому покрывалу, задыхаясь от смеха. Остановились у дальнего края: Летти на спине, Джефф на ней, упираясь локтями в кровать. Юбки опутали ноги обоих, прядь собственных волос забилась Летти в рот. Она скривилась.

— Будешь знать, — проговорил Джефф, торжествующе улыбаясь, — как смеяться над моими произведениями.

— Но ведь ты же их написал. — Глаза Летти шаловливо заискрились. — Не печалься: Перси Понсонби нашел твои стихи весьма достойными.

— О-о! — Джефф выразил недовольство не слишком убедительно, ибо раздумывал уже о другом: как расстегнуть пуговицы сзади на платье Летти. Может, повернуть ее немного вправо?.. — Вот так куда лучше!

Еще бы. Теперь длинный ряд пуговок был прямо под рукой. Джефф расстегнул первую.

— Он назвал твои стихи очень недурственными.

— Недурственными? — Джефф оставил пуговицы. — Ну и словцо!

Летти пожала плечами, отчего, на радость Джеффа, расстегнулась вторая пуговка.

— По части слов мастер у нас ты. Ты ведь поэт.

— Заткнуть бы дурню Понсонби рот, — рассеянно пробормотал Джефф, думая больше о пуговицах.

Летти вдруг напряглась и так резко двинулась вбок, что платье соскользнуло с одного ее плеча. Когда она схватилась за ворот и потянула вверх, до Джеффа дошло, что за оплошность он совершил. В экипаже их застукал не кто иной, как Понсонби… Проклятие! Ругая себя за неосторожность, Джефф поспешил исправить ошибку.