Как Света мне и предсказывала. Дно. Падать некуда. Я тихо усмехнулась. Упираться носом в куртку какого-то парня было неприятно, но не извернуться, чтоб поменять положение. И нос, как назло, чесался. Я думала, как бы его почесать, но зажатую руку вытащить не получалось. Для этого надо было дождаться следующей остановки. Тогда все будут менять положение. Кто-то выйдет, кто-то зайдет. Тогда и смогу это сделать. И вот она, долгожданная остановка. Началось движение. Люди стали прорываться к выходу, боясь, что не успеют выйти. Меня подхватила толпа. Кто-то ругался. В этой катавасии меня схватила чья-то рука и крепко прижала к куртке, в которой я носом упиралась. Автобус тронулся дальше. Я попыталась отстраниться. Но парень продолжал держать меня.

— Не убегай. У тебя кошелек щипнули в толпе, а я его перехватил. Сейчас верну. Пока не получается. Народу много, — прошептал он.

Нос чесался до слез. Я попыталась почесать его об воротник своей куртки. Это почти удалось.

— Что ты делаешь? — спросил парень.

— Нос чешу. Разве не видно? — огрызнулась я. И чего огрызнулась? Человек мне помочь хочет. Кошелек мой вернуть собирается.

— Так лучше? — длинный палец коснулся моего носа.

— Спасибо.

— Вот, и сразу стала добрее. Теперь я знаю путь к сердцу любой женщины: ей достаточно нос почесать, — весело сказал он.

— Молодой человек, вы выходите? — спросила позади него женщина.

— Нет. Сейчас с вами поменяемся, — сказал он, отпуская меня. Это было проблематично, но он пропустил ее, а сам сел на место женщины. Я же оказалась на том месте где он стоял до этого. Автобус резко затормозил. Я потеряла равновесие. Еще не успела ухватиться за поручень. Налетела на бедного парня, оказавшись у него на коленях.

— Тихо, поймал, — его голос раздался рядом с моим ухом.

— Извините, — я попыталась встать, но с остановки начал заходить народ, занимая мое место.

— Да ладно уж, сиди. Все равно, одна остановка осталась до конечной, — сказал он. — Держи кошелек.

— Спасибо, — убирая кошелек в карман ветровки и закрывая на молнию, ответила я. Сразу же почесала нос. Все-таки хотела встать, но в этот момент меня откинуло назад, а рядом с головой пролетел школьный рюкзак.

— Поосторожнее, пока нас тут своим чемоданом не переубивал! — прикрикнул парень на школьника. Тот и рад был бы убрать «чемодан на лямках», но не было места. Я же старательно уворачивалась от рюкзака, уже полулежала на коленях у парня. — Давай-ка ты по-другому сядешь, а то мне все ноги отдавишь. Прекрати ерзать.

— Извините, как-то все…

— Поменьше слов. Вот, так лучше, — одной рукой он обнимал меня, а другой оправил юбку и положил ладонь мне на колени. — А впереди похоже авария. Мы встали. И на электричку опоздаем. Но будем опаздывать в приятной компании. Правда?

Я все-таки посмотрела него. Острое лицо, нос с горбинкой, небритые щеки, длинные волосы, собранные в «хвост» светлого цвета, в левом ухе серьга в виде тонкого кольца. Больше всего поражали глаза. Один из них был синий, а другой делили пополам два цвета: зеленый и желтый. От этого становилось не по себе. Я слышала о таких людях, с разными глазами, но никогда не видела их вживую. Он с улыбкой продолжал смотреть на меня.

— Знакомиться будем? — спросил он.

— Неет, — поспешно ответила я.

— Почему так категорично? — его брови взлетели вверх.

— Не хочу я ни с кем знакомиться.

Он прищурился. Цвет глаз завораживал, но я заставила себя отвернуться. В такой глупой ситуации я еще не оказывалась. Выбраться из нее не получалось. Люди нервничали. Просили открыть двери автобуса, чтоб пойти пешком, но водитель отказался. Его можно было понять. Мы стояли в середине пробки. Машины то начинали движение, то резко останавливались. К тому же по салону прошел шепот, что впереди так сбили человека, который вышел из маршрутки. Кто-то из пассажиров начал ругаться. Его пыталась успокоить кондуктор. Куртка сзади приподнялась. Тонкие пальцы прошлись по блузке, скользнули за широкий ремень юбки. Я забыла как дышать. Страх сжался комком в груди. Резко повернувшись к парню, я встретилась с его колдовским взглядом. Говорят, что глаза — это зеркало души. В них отражаются мысли и намеренья. Его взгляд пугал тем, что нельзя было прочесть по нему мысли. Когда его пальцы нагло коснулись кожи, спрятанной под поясом юбки, я словно очнулась.

— Прекрати! — потребовала я, хотя голос от страха стал слабым и больше походил на шипение змеи.

— Нет, — спокойно ответил он, нагло смотря на меня. Я попыталась встать. Пусть буду балансировать на одной ноге, но быть облапанной в автобусе каким-то извращенцем я не хотела. Но не получилось. Он только сжал мое колено. Не сильно, но весьма ощутимо. — Не скандаль.

— Или что? — спросила я. Попыталась убрать его руку со своего колена, но он вместо этого переплел свои пальцы с моими. Как корни какого-то дерева, длинные и крепкие. И не выбраться из захвата.

— Тебя как зовут? — спросил он, почти прошептал мне на ухо.

— Эля.

— Молодец. Ничего страшного нет, чтоб назвать свое имя. Это же не номер счета в банке, где лежат все накопления, — мягко ответил он. Его пальцы последний раз мазанули по моей пояснице и поправили куртку. — Данко.

— Что?

— Меня так зовут. Помнишь Горького?

— Герой, который своим сердцем осветил путь в темноте и вывел людей из темного леса?

— Он самый. Не спрашивай, что мама хотела этим сказать. Говорит, ей имя понравилось, — ответил он.

— Отпусти.

— Не хочу. Что будешь делать? Закатишь скандал? Драться начнешь? Заплачешь?

— Ты недоученный психолог или энергетический вампир?

— Кто? — он рассмеялся. — Это как обсыпанный мукой Эдик из фильма?

— Ты хочешь вывести меня на эмоции? Не дождешься.

— А чего дождусь? — его дыхание щекотало щеку.

— Игнора.

— Не, не получится. Не люблю когда меня игнорируют. Я тогда еще больше заводиться начинаю. Да не в том смысле, о котором ты подумала, — хмыкнул он, после того как я на него вопросительно посмотрела. — Мне тебя захочется растормошить. А я могу тогда и заиграться.

— Надо посмотреть который час.

— Мы все равно опоздали на электричку, — ответил Данко. Его лоб коснулся моей щеки.

— Спать хочу, нет сил. Сейчас бы нырнуть в кровать и на сутки завалиться в спячку. Составишь компанию?

— Нет, — я пыталась сохранять спокойствие, хотя это было тяжело.

— Жалко. А я надеялся на хорошую компанию.

— Вот скажи, что ты ко мне пристал? — я попыталась от него отодвинуться, но Данко только крепче меня обнял.

— Ну, это не я к тебе на колени прыгнул, — пробормотал он. — И я не к тебе так активно прижимался всю дорогу.

— Народу много! И все случайно вышло!

— Тихо, не кричи. Или хочешь, чтоб мы попали с тобой на экраны компьютеров? Сейчас люди любят всякую ерунду снимать и выкладывать, — зевая, ответил он. — Вроде поехали.

— Поскорее бы, — не выдержала я.

— Куда торопишься? Все равно на платформе загорать будем. Тут, по крайней мере, сидим.

— Может хочу избавиться от твоего общества.

— Я как клей момент: оказался на руках — отмыть тяжело. На днях ботинки клеил, смотри чего с руками стало! — он показал мне руки, которые были в клею. — Самое смешное, ботинки клеить он не хочет. Зато на руках хорошо остается.

— Может жидкостью для снятия лака протереть? — предложила я, замечая, что начинаю отвлекаться от страха. Он начал отступать.

— У тебя с собой есть?

— Нет. Дома.

— Тогда в гости вечером загляну. Поможешь мне руки отмыть.

— Я тебя в гости не приглашала.

— Заодно напоишь чаем за спасения твоего кошелька от воров, — не слушая меня, продолжил он.

— Может ты его сам украл?

— Не, я по-другому с женщинами знакомлюсь. Это больно скользкий путь. И будь я карманником, то жил бы побогаче чем сейчас. А так я всего лишь бедный, вечно голодный студент.

— Студент, давай я тебе двести рублей дам за находку кошелька, и мы разойдемся.

— Пытаешься меня подкупить?

— Так будет честно.

— А я согласен. Давай свои двести пятьдесят рублей.

— Двести.

— Триста.

— Двести.

— Триста пятьдесят.

— Держи свои двести пятьдесят рублей, — я достала кошелек и вытащила три купюры. Он тут же отпустил меня.

— С тобой приятно иметь дело, — убирая деньги, ответил Данко.

Как раз автобус подъехал, и народ стал выходить. Я постаралась смешаться с толпой и сбежала на платформу. Еще легко отделалась. Надо было попасть в лапы к такому уроду. Реально напугал. Первый раз в жизни я чувствовала себя такой беспомощной. Дурацкое воспитание. Не хочется устраивать скандалы. Надо вести себя правильно. Идиотское воспитание. Я никогда не любила скандалы, а еще меньше всего любила быть в центре внимания.

Пришлось звонить на работу и говорить, что я опаздываю. Народ на платформе злился и ругался. Я же стала читать анекдоты и смешные истории в сети с телефона. Надо было отвлечься. Забыть это приключение.

— Что интересное пишут? — спросил Данко, подходя ко мне со спины и обнимая меня сзади. В руках банка с энергетиком и чебурек.

— Совсем с ума сошел? Убери от меня…

— Не злись. А котик милый, — откусывая чебурек, пробормотал он.

— Я тебе не стол и не подставка, — уходя от его объятий, ответила я.

— Будешь? — он протянул мне банку с энергетиком.

— Нет.

— Почему?

— Я такое не пью.

— Я если не выпью, то усну прям на платформе, — весело ответил он.

— Ты понимаешь, что я не хочу с тобой общаться?

— А ты мне нравишься, — ответил он демонстративно оглядывая меня с ног до головы. После этого с вызовом посмотрел мне в глаза, продолжая завтракать. Я же чувствовала себя как в зоопарке. Никогда не любила, чтоб так пялились.