— А чего ты не сказала, что у нас сегодня праздник? — обнимая меня со спины, спросил Данко.

— Потому что я уже давно не праздную дни рождения. Цифры не нравятся, — ответила я.

— Глупости это, — проводя пальцами по краю ворота моей кофты, сказал он.

— А мне кажется, что не глупости. Удручает, что они все больше и больше, — ответила я, посмотрев на него. И приход мамы уже больше не волновал и не пугал, как вначале. Я ведь приготовилась к военным действиям, а из-за Данко весь воинственный пыл исчез.

— Нашла из чего проблему делать, — подталкивая меня к кухне, сказал Данко. — Ты меня кормить сегодня собираешься? Я как волк голодный.

— Сейчас разогрею, — ответила я.

— Я смотрю, вы тут ремонт сделали, — оглядывая квартиру, напомнила о себе мама.

— Да, сделали. Стало чище, — машинально сказала я.

— Я вижу. В последний раз, когда здесь была, то квартира на притон походила.

— А что ты хочешь? Дети маленькие были. Отвернешься, а у тебя уже на обоях чего-то нарисовано.

— Поэтому тебе повезло, что мы с тобой не чужие люди, — сказала она. Как одолжение сделала.

— Очень повезло, — я не стала спорить. — Ты ужинать будешь?

— Только чай, — ответила мама. Ее взгляд перешел на Данко. — А это что за квартирант? Опять комнату сдаешь?

— Ага, бедному студенту. Койко-место, — ответила я. Данко молчал, потому что бутерброды жевал. Опять демонстративно на стол локти поставил и отрывал пальцами куски хлеба с маслом, прежде чем их в рот отправить. Когда Света увидела это, ее вначале передернуло. Но что поделать, если у человека такая дурная привычка? Он объяснял, что так вкуснее. Прям Кот Матроскин с колбасой.

— На бедного он не тянет, — как-то с сомнением сказала она.

— А вас так интересует состояние моего кошелька? — поинтересовался Данко.

— Мне интересно кто живет в моей квартире, — сказала мама.

— Ну, насколько я понял, не в вашей, а вашего мужа, — ответил Данко.

— Какая разница?

— Вот и я думаю, какая вам разница кто здесь живет? — спросил он.

— Молодой человек, я могу в любой момент запретить вам здесь находиться, — пригрозила она.

— Можете, — не стал он спорить. — Только зачем нам с вами воевать? Мы что-то делим?

— Давайте не будем ссориться, — попросила я.

— Никто и не думал ссориться. Мы просто разговариваем, — ответил Данко.

— Мам, можно я заберу свою порцию торта и свалю в комнату? — спросил Сережа.

— Что за выражения? Свалить? — хмыкнула я, отрезая ему торт.

— А я там может, валяю из шерсти валенки. Вон, Данко говорит зимы у него снежные. Самая ходовая обувь, — ответил Сережа.

— И резиновые сапоги по весне, — добавил Данко.

— О чем речь? — спросила я.

— О переезде. Чего там осталось? В конце июня уедем, как и планировали, — ответил Данко.

— Я еще не решила, — ответила я.

— А чего тянуть? Болтаться в городе все лето? Неохота. Там речка, лес и огород, — сказал Данко. — Серый не против. Его здесь ничего не держит. Как и тебя. Так о чем разговор?

— Давай потом поговорим, — предложила я.

— Почему потом? Давай сейчас, — хлебая суп и поглядывая на меня, ответил Данко. — Заодно твою маму предупредим, что пусть квартирантов новых ищет.

— Нужно подумать. Такие вещи так сразу не решаются, — ответила я.

— О чем речь? — спросила мама.

— О том, что в конце июня я возвращаюсь домой. Зову с собой поехать Элю. А она тут о разводе думает.

— Думаю, — согласилась я.

— Так повода нет, чтоб разводиться. Как найдешь, так и разбежимся. Пока же вместе живем. И какой отсюда вывод? — спросил он меня.

— Какой?

— В июне мы поедем ко мне, — ответил Данко.

— Все просто, — согласился Сережа, уходя в комнату.

— Может для вас и просто. Но…

— Для тебя все сложно. Угу. Я понял. Добавку нальешь?

— Тебе суп или второе?

— И то и другое. А еще тортик на десерт, — ответил он с кошачьей улыбкой. — Раз ты не хочешь меня своей маме представлять, то придется это сделать мне. Меня зовут Данко. Мама когда-то Горького перечитала. Радуюсь, что не Гоголя, а то звали бы меня Вием. А еще, как уже поняли, я женат на вашей дочери. Уж извините, что не стали на свадьбу приглашать, но тогда у меня сессия должна была начаться, у Эли работы много. Еле окно нашли, чтоб расписаться. Потом трагедия случилась. Эля в больнице оказалась. Иногда мне кажется, что она до сих пор не отошла от всего этого. А тут у меня подработка появилась. Так что было не до знакомств с вами. Просто не было времени.

— Только не говори, что этот тип твой муж, — сказала мама.

— А что такого? — я посмотрела на Данко, который решил занять свой рот едой. Он и так много сказал лишнего. Вроде неплохо выглядит. Хотя о манерах порой забывает. И, кажется, он это делает специально.

— Нет, я знала, что ты дура, но чтоб настолько! — она покачала головой. — Он же какой-то стриптизер малолетний.

— Кто? — Данко подавился. — Вот так меня точно никто не обзывал.

— Мам, прекрати, — я попыталась ее остановить. Она лишь прищурила глаза. Того и гляди начнется ссора.

— Я правду сказала, — ответила она.

— Вам виднее. Я в таких вещах не разбираюсь, — ответил Данко, продолжая ужинать. В этот раз уже поперхнулась мама. Она возмущенно посмотрела на меня. Я только плечами пожала.

— Значит, договорились, — вернулся к прерванной теме Данко. — К началу июля мы отсюда съезжаем.

— И куда?

— Далеко. Вам не понравится столько дней ехать на поезде, — ответил Данко. — Так что теперь будут лишь звонки и телеграммы. Хотя может, и наоборот будете нас чаще навещать.

— Это почему?

— А знаете, как бывает, мы часто не ценим, что имеем. Вот можно руку протянуть, а не нужно. Так стоит отодвинуть, так сразу хотеться начинает.

— Молодой человек…

— Мне плевать на ваши отношения с Элей. Так же как, и то, что вы со мной ничего общего иметь не хотите. В том числе и слушать. Но меня это не особо волнует. Я не с вами живу, делить мне нечего. Элю я люблю. Давайте не будем ссориться. Как бы у Эли сегодня праздник, который она не хочет отмечать, но это не повод портить сегодня ей настроение. Согласны?

— Хочешь сказать, что будешь указывать мне как себя вести? — четко чеканя слова, спросила она. Нарисованные брови взлетели вверх.

— Увольте. Не собираюсь я заниматься таким неблагодарным занятием. Я предлагаю лишь поесть тортик, поговорить о погоде. И разойтись по домам, спать. Потому что сегодня был тяжелый день, который перешел в сложный вечер. Выяснять отношения до полуночи я не намерен, как и ругаться. Эль, давай чаю. И чего ты все стоишь?

— Тебе тарелки наполнять не успеваю. Может тебе нужно вместо тарелки салатницу использовать?

— Я подумаю над твоим предложением, — усмехнулся он. — Не успел сегодня пообедать. Только подумал пирожок купить, как сразу автобус подошел. Вот и скакал с автобуса на электричку. Сама же знаешь, что если не поем в течения дня, потом всю порцию, которая мне полагалось на обед, съем на ужин. К тому же у меня еще растущий организм. Я где-то читал, что человек до двадцати семи лет растет.

— А я думала, что человек до двадцати семи призыву подлежит.

— Это тоже. Я расти буду до двадцати семи и точка.

— Вширь? — поинтересовалась мама.

— Это тоже не мешало. Зимой холодно без жировой прослойки. Как отъемся, так перестану ведрами есть, — ответил Данко.

— А я в этом не уверена, — с сомнением ответила я.

— Эль, ты сядешь или так и будешь мельтешить?

— Сам просил чай налить.

— Так я хочу его с тобой попить, — он поймал меня за руку и потянул на себя. Пришлось сесть за стол. Только руку он отпускать не собирался. Ему это никак не мешало торт есть, и чай отпивать. Еще и мою руку гладить большим пальцем. Почему-то от такого невинного прикосновения мир останавливался.

— Лирика — это хорошо. Ремонт — здорово, но сейчас кризис. Эль, ты сейчас не одна. Вдвоем вам легче будет квартиру оплачивать оставшиеся месяцы, — сказала мама.

— И насколько поднять оплату хотите? — спросил Данко.

— На восемь тысяч, — ответила мама. Тут у меня от ее слов голова пошла кругом.

— На две, — возразил Данко.

— Это смешные деньги. Семь и то я не все расходы покрою.

— Две, с учетом проведенного ремонта, — парировал Данко.

— Так я не просила его делать! — возмутилась мама.

— Но если бы мы съехали без предупреждения, то вам пришлось бы его делать.

— Хорошо, шесть тысяч и ни копейкой меньше.

Они спорили полчаса. Дошло до того, что Данко согласился с ней на две с половиной тысячи. Мама решила больше не продолжать спор. Я бы на ее месте также отступила, пока не осталась сама должна Данко. Когда я пошла ее провожать, она на минуту задержалась в коридоре.

— А мне он нравится. Хотя ты меня удивила, — сказала она. Я лишь пожала плечами. Чего тут еще сказать? Но получить от нее одобрения я не ожидала. Последние лет пятнадцать было только недовольство в мой адрес. Теперь такие слова настораживали.

— Ушла? — спросил Сережа.

— Угу, а ты хитрый. Спрятался от нее в комнате и носа не показывал, — сказал Данко.

— Если бы остался, то и мне бы досталось. Но сегодня гвоздем программы был ты.

— Я принял удар на себя и всех вас спас, — довольно сказал Данко. — Вы с матерью совсем непохожи.

— Знаю. Так всегда было.

— Интересно. Есть такая примета, что если хочешь узнать, как будет выглядеть жена в старости, то нужно посмотреть на ее маму.

— Надеюсь, я такой не буду, — ответила я.

— Не будешь. Ты хорошая, — уверил меня Данко.