— Романы мои тебе, чем помешали? — спросила я. Данко шел следом. Когда я обернулась, то он лишь плечами пожал.

— Эль, я все уберу. Сегодня. Не успел.

— А может, не надо было доводить до всего этого? — я села на диван. Все кружится, перед глазами слабость.

— Не надо, — согласился он. Сел рядом. Обнял. Я рассеяно провела ладонью по его руке. — Как я испугался, что тебя больше нет. Столько еще не успел сказать, сделать. Так противно стало.

— Отчего? — не поняла я.

— Не знаю. От жизни такой. Устал. Извини за Сережку. Я не знаю, почему сорвался. Прикипел к тебе сильно, — прошептал он.

— Сама устала. И ребенка жалко. И тебя. И Сережку. Надо было со всеми рядом быть, а не получилось, — сказала я. На глазах опять появились слезы. Сколько их было за все это время. Думала все выплакала. Нет. Не все.

— Давай лучше совсем без детей будем. Не хочу через все это второй раз проходить.

— Ну не всегда же все плохо заканчивается, — вытирая слезы, возразила я.

— Не всегда. А если снаряд второй раз в то же место упадет? Такое редко, но случается, — ответил Данко. — Больше так переживать за тебя не хочу.

— Посмотрим, — ответила я. Думать о будущем не хотелось. Надо что-то решать. То, что он творил, такое нельзя прощать. Это может повториться. А если будет еще какой-нибудь повод? Еще есть поверье, как встретишь Новый год, то так его и проведешь. Это что же теперь Данко только и будет буянить? Мысли проносились, не успев задержаться. Не знаю до чего бы, я додумалась, но его поцелуй заглушил все мысли. Рядом был человек, к которому тянулась душа. Который был рядом. Пусть он не был идеалом. Пусть совершил дикий поступок, но сейчас рядом со мной был прежний Данко. Тот парень, которого я знала всегда.

Громкий стук отвлек.

— Я вам мешать не хочу. Только все готово. Давайте обедать, — позвал Сережа. — А то остынет.

— Идем, — ответил Данко. Мне же стыдно стало. Я предпочла промолчать.

ГЛАВА 11

За обедом все молчали. Мне эта атмосфера не нравилась. Я смотрела то на Данко, то на Сережу и не могла понять, у нас война или мир. Гнетущая атмосфера нервировала.

— Что у вас с учебой? — спросила я.

— У нас класс на карантин закрыт. Каникулы решили продлить. Потом обещали, что придется по субботам заниматься, — ответил Сережа.

— Хоть задания делаешь?

— Нет. Надеюсь, что потом мне Данко с алгеброй и физикой поможет. Пока было не до этого.

— Данко, что у тебя с учебой?

— Не пришел на один зачет. Завтра все решу, — пробормотал он. Потом весело посмотрел на меня. — Но спасибо, что поинтересовалась, мамочка.

— Вот сейчас тебе только меня дразнить и нужно.

— Не смог удержаться.

— Шут гороховый.

— Сама знаешь, что я такой. Но замуж за меня пошла, — ставя локти на стол и отламывая частями хлеб, ответил он. Дурная привычка, от которой он не собирался отказываться. Он никакие привычки не менял. Если ему нравилось разгуливать по квартире в семейниках, заставить его одеться мог только сильный холод. Если у него был запланирован матч на выходные, то он на него шел, даже в дождь. Правда, в снег он не играл. В хоккей играл вместе с Сережкой. Где-то достал коньки уже ношенные, клюшки и вот они по выходным ходили играть. Но стоило начаться оттепели, так опять возвращался мяч. И играли они уже в грязи.

— Как пошла, так могу и уйти, — пригрозила я.

— Не уйдешь, — нагло заявил он. Я только супом поперхнулась. Сережка сразу мне чаю дал.

— Это еще почему?

— Слишком много нас с тобой связывает, — поглядывая на меня, ответил он.

— И что?

— Ничего, — ответил он. И куда только раскаянье подевалось? Такое ощущение, что его и не было. Может мне все привиделось? Данко поставил пустую тарелку в раковину. — Сереж, поможешь мне матрас выкинуть? Не думаю, что он теперь пригоден к использованию. На диване поспим. Нужно еще и телевизор выкинуть.

— Помогу, — согласился Сережа.

Они стали выкидывать вещи. Я помыла посуду, потом доползла до душа. Смыть запах больницы было самым приятным в этом году. В больнице я ходила в душ, но почему-то там была какая-то другая вода, которая не смывала больничную атмосферу. Все равно оставалось ощущение болезни. Возможно, это мне все казалось. После душа я поставила чай. Сережка и Данко убирались в комнате. Дверь была приоткрыта.

— Ладно, не дурак. Понял я, — ответил Сережа. — За тебя перед матерью поручился. Но, Данко, если такое повторяться будет, то тут никакая дружба не поможет. Вот меньше всего хочу, чтоб мать в подушку ревела. Мы с тобой как повздорили, так и помирились, а она этого не поймет. Близко к сердцу примет.

— Я знаю. Поэтому такое не повторится, — серьезно сказал Данко.

— А ты как развязал веревки? — поинтересовался Сережа.

— На кухне ножом разрезал. Дверь открыта была. Если бы еще утром развязал, то прибрались бы раньше.

— Кто знает, что у тебя на уме? Может, опять пить начнешь?

— Ага, при Эльке? С дуба рухнул?

— Возможно. Ты не адекват был все праздники, — ответил ему Сережа. — Удивлен, что сейчас нормальный.

— Три дня на шиповнике сидеть, кого хочешь в норму приведет. Ты меня им как верблюда поил. Ведро в день, — хмыкнул Данко.

— Но помогло же! — рассмеялся Сережа.

— Да уж, только повторно такое лучше не делать. Хотя, на что друзья нужны? Чтоб в лоб дать, когда козлом становишься.

— А то, — согласился Сережа.

Я взяла мандарин, что одиноко лежал в фруктовнице. Друзья. Интересно. Хотя мир лучше ссор. Через три дня надо будет выходить на работу. А что дальше? Дальше надо копить деньги на новый телевизор. До этого купить сыну новые брюки и ботинки. Мысли уже крутились в сторону дальнейших планов. Жизнь продолжалась.

* * *

— Ты чего плачешь? — Данко разбудил меня. Он сидел рядом и читал конспекты. Я вытерла слезы.

— Не знаю. Сон плохой приснился.

— Какой?

— Плохой. Этого достаточно. Чего подробности вспоминать? — сказала я. — Который час?

— Два ночи.

— А ты не спишь?

— Надо учиться. Потом высплюсь. — Данко ушел на кухню. Пришел оттуда со стаканом молока. — Держи. Это успокоит.

— Спасибо, — отпивая молоко маленькими глотками, ответила я. Он сидел рядом и смотрел на меня. — Что?

— Ничего. Эль, ты только больше так не делай. Я не представляю, что будет, если я тебя потеряю.

— Вроде теряться не собираюсь, — попыталась отшутиться я, но Данко даже не улыбнулся.

— Я серьезно. Много думал над всем. Еще перед Новым годом. Это ведь все несерьезно было. Ты мне понравилась. Меня к тебе тянуло. Даже когда ты забеременела, все это было как игра. Я как кот бродячий, нашел теплое место. Было уютно, удобно. Кормят вкусно, по шерстке гладят, мышей ловить так по желанию. И казалось, что так и должно быть. Что это естественно. Дети, дом, семья — это было чем-то приятным, глянцевым. Знаешь, как картинки в журналах? Вот и мне казалось, что это что-то приятное. А тут начались проблемы. Весь глянец смялся. Навалилось таким грузом тяжелым. И сразу мысли, а что делать дальше? Как жить?

— Данко, давай забудем всю эту историю?

— Не получится забыть, — он покачал головой. — Я тебя подвел. Моя вина. Расслабился. Не уберег. Можно было настоять потратить эту тысячу рублей и не доводить до крайности. И работаешь ты много. Сижу у тебя на шее. «Потом отдам», — хорошая отговорка. А если ты к тому времени загнешься, когда я решу долги отдавать?

— Не загнусь. А ты слишком много думаешь, — я протянула ему пустой стакан.

— Нет, Эль. Я правильно думаю. Мы решили жить вместе. Не время проводить. А жить. Детей растить. Что же я тогда, как кот себя веду? И ты молчишь.

— Немного не понимаю, о чем ты говоришь?

— О том, что это ненормально. Нужно все менять.

— Хорошая идея в два часа ночи, — покачала я головой. — Остановись. Когда мы стали с тобой жить вместе, то я знала на что шла. Знала, что год ты будешь еще учиться.

Хорошо, что теперь тебе стали зарплату платить. Уже легче. Давай ты, нормально окончишь институт, а потом вернешь все долги, как и планировал. Тебе сейчас об учебе думать нужно. Все долги закрыть.

— Закрою. Не в первый раз. Но и сидеть на твоей шее больше не хочу. Неправильно это. Почему раньше мне казалось, что это нормально? — он сел рядом со мной. Обнял за плечи. — Но так мы больше жить не будем. Надо искать решение проблемы.

— Ты только не переусердствуй в поиске. Не надо из крайности в крайность кидаться.

— Не буду, — пообещал он. Поцеловал меня в щеку. — Ты не бойся. Если будут мучить кошмары, я их прогоню. Все равно не сплю.

Меня немного напугали слова Данко, но я решила пусть сам решает. Я ему не советчик как жизнь строить. Тем более что я не знала, стоит ли на него надеяться. Все больше стало казаться, что все это временно. Нас больше ничего не связывало. А развестись — не такая уж и большая проблема.

* * *

Данко сдал экзамены. Закрыл сессию и пошел работать помимо своего завода, теперь три дня в неделю работал по ночам в баре. По пятницам, субботам и воскресеньям он не ночевал дома. В выходные отсыпался. Коньки были проданы за ненадобностью и окончанием сезона. Футбол заброшен, потому что на него не хватало сил. Вместо этого у Данко появились деньги. Он и мне подкидывал около двадцатки и матери отправлял. Еще другу посылку собрал в тюрьму. Сам оделся. Я смотрела со стороны на это преображение.

Закончился февраль. Наступил март. Мы оставались мужем и женой, только по бумагам. В будние вечера он отсыпался или учился. Интим пропал. Скучала ли я по тем ночам? Скучала. Порой этого не хватало. Не хватало его подколок и беззлобных насмешек. Он вроде находился рядом, но в то же время был где-то далеко. Шло время. Наступил мой день рождения. После тридцати я перестала справлять этот праздник. Зачем только грустить после каждой новой цифры. Но именно сегодня ко мне приехала в гости Света. Вот честно, лучше бы не приезжала. Слышать ее нытье, что я не занимаюсь ребенком, который скатился на тройки, не было сил. Вот ее Пашка только одну четверку принесет в этой четверти. Остальные будут пятерки. Она наняла какого-то хорошего репетитора, который подтянул даже Пашку.