— Потом пришла обида?

— Нет. Пустота. Жизнь такая быстрая была, что не получалось остановиться ни на миг, чтоб подумать. Я только недавно обо всем задумалась, а потом тебя встретила. Не хочу второй раз наступать на те же грабли.

— Не наступишь, — он провел рукой по моим волосам. — Смотри, как отросли. Может, стоит вернуть прежнюю прическу?

— Мне она не нравилась.

— А мне нравилась. Сексуально смотрелось, — его шепот защекотал ухо.

— Прекрати, — сдерживая смех, попросила я. Его ладонь скользнула по спине, спустилась к бедру.

— Не могу. Слишком ты мне нравишься. А в связи с последними событиями, можно больше не думать о защите. Так что от меня тебе не отвертеться, — прерываясь на поцелуй, ответил он. Почему-то в его объятиях я забывала обо всем. Жар и жажда были такие сильные, что я не могла думать ни о чем другом, только о Данко. Все сомнения уходили. Оставалась лишь правильность происходящего. Может, действительно все было не так страшно, как мне казалось?

ГЛАВА 10

Ремонт в квартире был доделан. Данко полностью погрузился в учебу. Сережка вернулся в школу, и пока проблем не было. Так они меня и не посветили в тот конфликт. В последнее время я часто замечала, что они многое решают между собой, а меня ставят перед фактом. Если и спрашивают мнение, то заранее знают, что я отвечу так, как их устроит. Иногда это злило. Но если учесть, что я в последнее время стала нервной, то тут не было ничего удивительного. Еле сдерживалась, чтоб не вспылить. С Сережкой я была намного спокойнее, хотя была тогда в подвешенном состоянии.

Данко не выдержал и потащил меня расписываться. Я сомневалась, нужно ли мне это, но Данко настоял. Мы расписались с ним перед Новым годом. Без шума и гостей. Даже Света не приехала, потому что она на праздники с семьей улетела отдыхать.

— Теперь можешь успокоиться. Я по рукам и ногам связан. Сама смотри, до года ребенка нас не разведут. Никуда я от тебя не денусь, — сказал Данко.

— Так говоришь, как будто я фурия. Только и делаю, что тебя подозреваю, упрекаю…

— Ты это делаешь, молча, у себя в голове. А потом начинаешь рычать по пустякам, — ответил он.

— И как ты меня терпишь?

— Не знаю. Сам порой удивляюсь, — ответил он спокойно. Начинало темнеть. Пошел мелкий снег. Под ногами хлюпала снежная каша. — А когда будет известно, кто у нас? Мальчик или девочка?

— После праздников на узи пойду. Там скажут, если будет видно.

— Эль, когда окончу институт, поедем ко мне?

— Надо подумать.

— Тут мы живем на съемной квартире. Там своя. Родные рядом, которые всегда помочь могут. И мне там быть надо, — сказал он.

— Ты ведь все уже решил, — я невольно улыбнулась.

— Пока еще нет, но я хочу вернуться. Всегда хотел вернуться. Мне не нравится Москва. Я в ней не приживусь. Да и ты здесь не прижилась. Терять нам нечего, а на новом месте может, чего-нибудь новое приобретем.

— Или потеряем.

— Элька, всегда можно вернуться, если не понравится. Зато сколько плюсов. Там зелено, свои ягоды, овощи. У меня там машина. Квартира. Работа будет. М? А тут мы с тобой будем только копейки считать и думать, как оплатить квартиру.

— А там не будем?

— Там будет проще.

— Надо подумать, — ответила я. — Вот будут праздники и подумаю. А то у меня на это все времени нет.

— Ты много работаешь.

— А как иначе? У нас сейчас самая горячая пора. Перед праздниками все хотят быть красивыми.

— Ты только не перетрудись.

— Я помню. Только в последнее время сил не на что нет. Хотелось бы лечь и спать… Отоспаться так за весь год. Ничего. У меня будет четыре выходных. Вот и буду спать, — ответила я.

* * *

Тридцатое декабря выдалось очень насыщенным. Много работы. У Сережки начались каникулы. Теперь он мне названивал по нескольку раз на дню, чтоб уточнить меню на праздничный стол. Они с Данко сами вызвались сходить за продуктами, поэтому доставали меня звонками. Я не выдержала и сказала, пусть сами решают, что делать. Голова сегодня плохо соображала. Казалось, что я простыла. Знобило. Только этого не хватало. Болеть во время беременности нельзя. Это плохо может сказаться на ребенке.

Я уже привыкла к этой мысли. Привыкла к Данко, который стал серьезнее. Он словно повзрослел. Сережка отнесся к известию о том, что я жду ребенка как-то философски. Без криков и истерик. Принял как данность. Только вместе с Данко постарались освободить меня от уборки, готовки, мотивируя это тем, что я и так много работаю, плюс еще их содержу. Это было только отчасти правдой. Данко приносил деньги. Где-то около пяти тысяч. Остальное он тратил на проезд и материалы для учебы. Странный он был парень. Или все-таки мужчина? Мальчишка испугался бы ответственности. Он же планы строит. Думает, как жить дальше и хорошие планы у него получаются. Я все больше с ним соглашаюсь. Мы ведь теперь даже расписаны…

Боль скрутила неожиданно. Я отошла от женщины, которую стригла. Согнулась пополам. Мир начал крутиться. Какие-то крики. Мне что-то говорят, а я не понимаю. Все вокруг было калейдоскопом. Была у меня в детстве такая игрушка. Приставляешь трубочку к глазам, а в ней разноцветные стеклышки складываются в разноцветные узоры. Эти узоры похожи на снежинки, что рисует морозным утром на стеклах Мороз. Или на рисунок ковра. Красивые. Только сейчас они были холодные, странные. Почему-то все кружилось. Я не могла понять почему. Никогда не любила карусели. Темнота. Я словно перестала видеть. Это пугало.

Казалось, что я иду по ночному лесу. Шелестят листья. Ветер ударяет в лицо. Где-то кричит птица. Звери рычат. Страшно. Я остановилась. Боялась сделать лишний шаг. Из чащи мог выпрыгнуть зверь и съесть меня. Но надо было идти. Только страшно. Еще и заблудилась. Откуда-то сбоку появился Данко. Он стоял с фонарем и манил меня рукой. Звал за собой. Потом рядом с ним появился Сережа. Они звали меня, только никак нельзя было разобрать слов. Они начали отдаляться. Обиделись на меня из-за моей нерешительности. Фонарь стал превращаться в точку. Все меньше и меньше, пока почти полностью не исчез. Тогда я испугалась, что их потеряю. Рванула вперед. Лес тут же остался позади. Я не успела затормозить. Начала падать по инерции. Данко поймал меня и крепко обнял. Рядом стоял Сережка, чему-то смеялся. На душе так легко стало. Хорошо. Только во рту ощущался привкус горечи. Именно из-за него я и проснулась.

Белый потолок. Датчики. Что-то пикает. Неприятно. И горько во рту. Подошла медсестра. Что-то спросила. Не разобрала что. Просто отключилась.

В себя я пришла только второго января. Внематочная беременность, разрыв трубы. Потеря ребенка, аллергия на лекарство. Кома на три дня. Новый год и все праздники я провела в больнице. Так как еще был карантин, то были запрещены посещения. Я лежала в палате с тремя девчонками. Была полная апатия и жуткая тоска. До Данко было не дозвониться. Если он и отвечал, то короткими фразами. Передачки приносил Сережка. Он как-то тоже не горел желанием разговаривать. От всего этого на душе становилось еще хуже. Мир начал рушиться. А я в нем даже пожить не успела.

* * *

Я ждала, что позвонит Данко. Но он не звонил. Общалась я только с Сережкой, который что-то недоговаривал. У меня уже появилось желание выписаться и поехать узнать, в чем причина. Но выписывать меня никто не торопился. Когда на дисплее телефона появился звонок от мамы, я удивилась.

— Привет.

— Как самочувствие? Сережка говорит, ты в больнице?

— В больнице.

— Чего случилось?

— Внематочная. Разрыв трубы.

— И как так получилось?

— Просто. Пришла на учет вставать. У нас там врач. Девчонка после института. Отправила на узи. Записалась. А в тот день аппарат сломался. Ехать нужно было в другую поликлинику. И то, там очередь. Опять записываться. А когда ездить, если работы много. И чувствовала я себя хорошо. Договорились с врачом, что приеду на скрининг. Как раз после праздников будет двенадцатая неделя. Там и аппарат починить должны были, — ответила я.

— Надо было денег не жалеть.

— Угу, легко говорить, когда их нет. Сережки на экскурсию новогоднюю сдай, в следующей четверти по английскому языку у них новая учительница будет. Потребовала новые учебники и тетради. Те, что мы в сентябре покупали, ее не устраивают. Опять деньги. У него ботинки порвались. Вроде мелочи, а деньги уходят. Я уж про подарки молчу. Просил меня плеер купить. Я ему купила, только подарить не успела.

— Вот надо было на игрушке сэкономить.

— Да, на одном экономить ребенке, а другому все отдавать.

— Так рожать не надо, если денег нет. Отец кто? Или опять нагулянный, неизвестно от кого?

— Отец был. Я даже за него замуж вышла.

— Ничего себе. А мне не сказала.

— Так тебе Данко все равно не понравится. Так зачем говорить.

— Данко? Имя необычное. Приехал на заработки и решил, что, такую дуру, как ты легко охомутать? Ребенком привязать?

— Давай не будем.

— Вот в кого ты у меня такая дура? Думала, что умной девчонкой будешь. А ты только и делаешь, что разочаровываешь.

— Извини, что не оправдала твоих ожиданий.

— Опять хамишь?

— Прекрати придираться, — я чуть не рассмеялась над ее словами. — У меня нет настроения ругаться.

— Значит совсем все плохо, — хмыкнула мама. — Январь и февраль можешь за квартиру не платить. Коммуналку только не забудь закрыть. Поправляйся.

— Спасибо, и ты не болей.

— Даже не думала. Это ты у нас неприятности и экстрим любишь, чтоб жизнь раем не казалась. Я же живу по принципу, чем спокойнее, тем лучше. Без таких качелей, как у тебя.

— Мы все такие разные… Мам, мы с тобой уже поняли, что совершенно разные люди. Так чего спорить?