— Я буду только рада, Люси, если этот день когда-нибудь настанет.

На мгновение в глазах Хетты промелькнула боль. Она тут же сморгнула, чтобы скрыть слезы, но Бел все же успела их заметить и сердце ее болезненно сжалось. Из них четверых лишь Хетта держалась так, словно внутри у нее был стальной стержень. Держалась сама и заставляла держаться всех прочих. Но в конце этого дня только ей, Хетте, не придется услышать ласковых слов утешения и любви, не придется уснуть в уютных объятиях мужа.

Бел прикрыла глаза — и тотчас же увидела чудесную улыбку Тоби. И тут Бел вдруг осознала, что в эти часы, которые она провела у постели Люси, она в своих молитвах обращалась вовсе не к святым, а к нему, к своему мужу. Выходит, в него она верила сильнее, чем в Бога?

Внезапно кто-то схватил ее за плечо, и Бел, открыв глаза, увидела перед собой Софию. Глаза Софии были широко распахнуты, и она вся дрожала.

— Я хочу уйти, — произнесла София одними губами. Бел решительно покачала головой и тихо сказала:

— Нет, нельзя.

— Я боюсь, — прошептала София.

— Останься, — процедила Люси сквозь зубы. — Если я должна тут остаться, то останешься и ты.

— Люси, у тебя все получится, — сказала Бел, убирая со лба роженицы влажные от испарины волосы. — Только представь: скоро ты будешь держать на руках младенца. Потерпи еще немного. Теперь уже недолго.


Глава 17

Но Бел ошибалась — схватки продолжались еще очень долго.

Бледная и вся мокрая от пота, Люси простонала:

— Я не смогу это сделать.

— Вот, попей чаю. — Бел поднесла чашку к ее губам.

— Нет. — Люси покачала головой. — Не хочу чаю. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я не смогу это сделать, не смогу.

— Ладно, — сказала Хетта, отступая от кровати. — Возможно, ты действительно не можешь.

— Что?! — воскликнула София. — Но как же тогда…

— Хетта не это имела в виду, — перебила Бел. — У Люси замечательно получится. — «Но что же теперь делать? — спрашивала она себя. — Ведь если даже Хетта опустила руки, то тогда действительно ничто не поможет».

А Хетта развязала фартук и подошла к умывальнику, чтобы ополоснуть руки. Затем она направилась к двери.

— Куда ты собралась? — спросила Люси, глядя вслед подруге.

Хетта оглянулась.

— Спущусь вниз, чтобы сообщить лорду Кендаллу, что ты не можешь это сделать.

— Можно, я пойду с вами? — пробормотала София.

— Зачем ты к нему пойдешь? — спросила Люси. — Вот если бы он мог родить за меня… А!.. — застонала она при очередной схватке.

— Нет, родить он за тебя не сможет, — громко сказала Хетта. — Но возможно, он хотел бы попрощаться.

— Попрощаться?! — хором воскликнули София и Бел; если бы Люси тоже могла говорить во время схватки, то их дуэт превратился бы в трио.

Скрестив на груди руки, Хетта вернулась к кровати.

— Люси, послушай меня. Твой ребенок идет ножками. Шанс на благополучный исход…

Бел схватила Хетту за руку:

— Не надо! Пожалуйста!

— Я знаю, что делаю, — возразила Хетта. — И я знаю Люси.

Когда схватка закончилась, Люси откинулась на подушки и уставилась на свою подругу пылающими зелеными глазами:

— Ты не посмеешь! Я не собираюсь прощаться с Джереми! Просто я все еще зла на него!

Хетта присела на край кровати и взяла Люси за руку.

— Тогда послушай меня. Ребенок идет ножками. Не головой, как положено. Поэтому тебе так трудно.

— О Господи… — прошептала Люси. — Выходит, он уже сейчас ужасно непослушный.

— Да, верно. Сразу видно, что пошел в мать.

— Я умру? Скажи честно.

— Ты знаешь, что я не стала бы тебе лгать. Риск, конечно, есть. И для тебя, и для ребенка. Но когда тебя останавливала опасность? — Хетта сжала руку подруги. — Люси, ты же самая упрямая из всех женщин, которых я знаю. И твой муж любит тебя за это. Лорд Кендалл верит, что ты способна сделать все. Он не должен разувериться в тебе. Не должен заподозрить, что ты сдалась. Ведь если он, стремясь тебя уберечь, настоит на том…

— Ты не посмеешь! — прошептала Люси. — Ты не сделаешь этого, Хетта Осборн.

— Так вот, если твой муж настоит, то потом он не даст тебе и шагу ступить, — продолжала Хетта. — Вся твоя жизнь будет состоять из одних ограничений. Он станет обращаться с тобой как с вещью. И до такой степени бояться сделать тебе ребенка, что…

— Никогда больше ко мне не прикоснется? — с кривой усмешкой спросила Люси. — Едва ли. Если бы у него была такая сильная воля, мы бы никогда не поженились. — Она вздохнула, глядя в потолок. — Но он сможет продержаться год или два, не дольше.

— Вот именно, — кивнула Хетта. — Послушай, Люси, ты сможешь это сделать. Если ты как следует сосредоточишься и будешь очень стараться, то вы останетесь живы — и ты, и ребенок. Но если я сейчас спущусь к лорду Кендаллу, то твоя гордость никогда не оправится от такого удара.

Люси со вздохом закрыла глаза и стиснула зубы. Потом вдруг застонала от боли.

— Все в порядке, Люси, — сказала София. — Мы все здесь, чтобы тебе помочь.

— Вы не можете помочь мне, — процедила Люси. — Никто не сможет.

Хетта выпустила ее руку.

— Ладно. Тогда я иду вниз.

— Через мой труп. — Люси приподнялась на локтях. — Никто не может мне помочь, но я сделаю это сама. Я намерена вытолкнуть этого ребенка — даже если он меня убьет.

Подносы с ужином остались нетронутыми. Вечер переходил в ночь, и крики Люси становились все громче. Затем слабее. И еще слабее. «Бедняжка, наверное, совсем выбилась из сил», — думал Тоби. Уж он-то точно выбился из сил, пока, сидя в этой комнате, говорил весь день, пытаясь хоть как-то отвлечь друга от тягостных мыслей. И он ужасно завидовал Изабель — она-то была занята делом.

Грей же расхаживал по комнате, словно зверь по клетке.

— Господи, — бормотал он. — Сколько еще это может продолжаться? Я больше не могу.

Джереми, сидевший в кресле, поднял голову и пробурчал:

— Ты считаешь, что тебе очень трудно? Представь, что чувствую я.

— О, у него разыгралось воображение, — сказал Тоби, обращаясь к другу. — Ведь скоро наступит его очередь. Эй, Грей, когда София должна родить? Наверное, в конце ноября?

— В декабре. — Грей уставился на Тоби. — Но откуда ты знаешь? Не могла же она тебе сказать?

— Нет, ей и не надо было ничего мне говорить. У меня ведь три старшие сестры и десять племянников и племянниц. Поэтому я умею это определять. Мои поздравления, Грей.

— Мы не могли бы поговорить о чем-то другом? — спросил Джосс, закинув ноги на приставной столик. Он посмотрел Тоби прямо в глаза. — Не может быть, чтобы у вас в запасе не осталось ни одной свежей темы. Валяйте, излагайте. Считайте, что это подготовка к вашей карьере в парламенте.

— Вот вам и тема. Давайте поговорим об избирательной кампании, — сказал Грей. — Как у тебя идут дела?

— Продвигаются. — Тоби заерзал на стуле.

— Как я слышал в последний раз, вы с Йорком идете ноздря в ноздрю.

— Да, верно. Но большинство избирателей еще не приняли решение, за кого отдать голос. Они выжидают, как мне кажется.

— И чего же они ждут? — спросил Джосс.

— Денег. — Грей бросил взгляд в сторону Тоби. — Они хотят увидеть, какой из кандидатов платит больше. Я прав?

Тоби почесал в затылке.

— Да, возможно. Но они ничего не дождутся. Мистер Йорк вряд ли станет платить. Что же до меня, то сами знаете, как Изабель отреагирует на подкуп избирателей.

Грей с Джоссом сдержанно рассмеялись.

— Вот именно, — с улыбкой кивнул Тоби. Потом он заговорил о доставке грузов и о тарифах, и эта тема живо заинтересовала братьев Грейсон.

Через некоторое время Джереми встал и подошел к окну. Тоби последовал за ним. Понизив голос, сказал:

— Могу я попросить тебя дать мне совет, Джем?

Джереми в ответ пробурчал что-то нечленораздельное. Тоби счел это знаком согласия и сказал:

— Ты ведь, Джем, член палаты лордов… Так вот, касательно выборов… Скажи мне, что, по твоему мнению, нужно сделать, чтобы наверняка проиграть?

— Проиграть? Разве ты не хочешь победить?

— Нет, не особенно. Я хочу сказать, что Йорк представляет интересы нашего округа в парламенте уже многие годы. Можно сказать, что парламент — его жизнь. Мне кажется, что было бы неправильно лишать его дела всей жизни. Этот человек — мой друг.

— Тогда зачем ты вообще затеял все это?

— Потому что пообещал Изабель. Еще до того, как мы поженились. — Тоби вздохнул. — Она вбила себе в голову, что если я стану членом парламента, то у нее будет больше влияния.

Джереми пожал плечами:

— Она, пожалуй, права. И, судя по тому, что слышал я, влияние Йорка идет на спад. Ему пора уходить в отставку. Похоже, оттого, что ты займешь его место, все только выиграют.

— Все, кроме меня.

Джереми вопросительно посмотрел на друга.

— Я ничего не могу с этим поделать, Джем. Я не хочу быть членом парламента. Не хочу, и все… — Тоби провел ладонью по волосам. — Видишь ли, мне кажется, что решение баллотироваться в парламент я должен был бы принять сам, понимаешь? Именно сам, а вовсе не потому, что этого хочет от меня Изабель.

— О Господи! Тоби, ты себя слышишь? — Сверху снова доносились стоны. — Ведь однажды на месте Люси будет твоя жена. Она будет кричать. Она будет принимать адские муки ради того, чтобы твой ребенок вошел в этот мир. Я готов отдать Люси все-все, включая собственную жизнь. Но что толку? Чем я могу ей помочь? А ты жалуешься на то, что тебе придется высидеть несколько скучных заседаний и исполнить свой долг. — Тяжело вздохнув, Джереми продолжал: — Но если ты все-таки хочешь, чтобы я дал тебе совет, как проиграть, то вот тебе мой совет… — Граф снова умолк, потом вдруг заговорил хриплым шепотом: — Так вот, чтобы проиграть, затей ссору со своей беременной женой. Не просто беременной — на сносях. Накричи на нее. Осыпь ее упреками и бранью. Словами, которые нельзя простить. Разозли ее так, чтобы она начала рожать на месяц раньше срока. Подвергни опасности ее здоровье и жизнь еще не рожденного младенца. Доведи ее до того, чтобы она возненавидела тебя настолько, что не позволит даже подержать ее за руку, когда она страдает от невыносимой боли. Вот тогда ты непременно проиграешь… все.