Беннет кружил на машине по городу, морщась при воспоминании о тирадах Самнера Боутса.

«Какого черта я должен помогать Гейл? И вообще, кто может ей помочь? Нужно с кем-то посоветоваться. Поговорю-ка я с Сэмом Рестелли, надо засадить Гейл в тюрьму, ведь можно сфабриковать липовое обвинение против нее», — думал Беннет.

Если она вляпается во что-нибудь, старик утихомирится, и Беннет получит то, что ему причитается. Надо все хорошенько обмозговать, а разговор с Сэмом не будет лишним.

В любом случае ему предстояла партия в покер этой ночью, возможно, там будет и Мэри Рестелли, можно будет с ней выпить. Он снова хотел ее, только надо трахнуться не в таком пьяном состоянии, как накануне. Беннет представил ее соблазнительное тело, как она снимает свою юбку-шотландку. Но он не смог припомнить, как она вела себя в постели…

Он поставил свой «ягуар» на небольшой площадке перед рестораном «У Сэнди» и прошел в клуб с черного хода. Он знал, что Сэм Рестелли и его друзья уважали его именно такого — с тяжелым взглядом и крепкими кулаками, настоящего Буйвола-Боутса.

Их уважение означало, что он «свой парень», — никаких моральных принципов, всякой этической ерунды, никакой так называемой «общественной жизни» и прочей суеты. Беннет был необыкновенно самоуверен еще в детстве, потом он стал еще наглее. Он знал, что в драке побьет любого. Годы занятия регби еще больше закалили его тело, его можно было назвать Железным Буйволом.

Действительно, когда кто-то накидывался на него, как это бывало в баре «У Сэнди», они словно натыкались на цементную стену, и уж никому бы не поздоровилось, наскочи они на его тяжелый кулак, многократно усиленный весом мощного тела.

Беннет никогда не знал страха. Нельзя сказать, что он ненавидел людей, но его отношения с окружающими всегда были поверхностными, он просто удовлетворял свои физиологические потребности теми способами, какие могли предложить ему его приятели. Он не пытался понять кого бы то ни было настолько, чтобы злиться на него или бояться, но он нуждался в том же, в чем нуждались его друзья, хотя сами по себе они его не интересовали.

Он стал таким со второго курса колледжа в Лумисе, когда приехал из Коннектикута, где отец снимал для него летний домик, где он жил со служанкой Уллой. Тогда он был пятнадцатилетним парнишкой, только начинавшим свою спортивную карьеру. В Хартфорде поговаривали, что со временем он станет выдающимся игроком, ему непременно следует поступить в университет, где культивируют американский футбол, например, в Йеле. Его ждала слава, и Беннет решился на все, хотя ничем всерьез не увлекался.

Все, что он знал, это то, что не было никого сильнее его в защите и никто не мог блокировать его на поле. Он хорошо играл, получал награды и хотел попасть в команду «Джайнтс», но его забрали в армию, и когда он демобилизовался, то стал шляться по кабакам Хартфорда.

Телевидение вконец отвадило его от футбола. Игроки типа Кайла Роута или Фрэнка Джиффорда вызывали у Беннета только раздражение. С их белозубыми сверкающими улыбками, они были похожи на тех парней, с которыми он вырос в Хартфорде. Беннет же предпочел соленые орешки, бутылочное пиво и карты. Телевизионщики превратили футбол в театрализованное шоу. В его времена игроки валялись в грязи, а эти нынешние наводили перед матчем марафет в раздевалке. Все это было Беннету явно не по нутру.

Он увидел Сэма Рестелли на привычном месте за столом. С ним был Толстяк-Гордон, надутый местный картежник, еще один его постоянный партнер — Уиппи, друг детства Рестелли, получивший свое прозвище потому, что постоянно шмыгал носом. Всем было известно, что Уиппи постоянно носит с собой оружие.

Толстяк-Гордон был хартфордской знаменитостью: он управлял казино в Неваде, был телеактером, даже появлялся в нескольких эпизодах «Полицейской истории». Сам он рассказывал, что разочаровался в Голливуде, но ходили слухи, что его выгнали, потому что он быстро растолстел. Теперь он был похож на разожравшуюся свинью, посыпанную сигарным пеплом. Концы воротничка рубашки у него постоянно топорщились вверх, темный галстук сбивался набок, а пуговицы рубашки с трудом застегивались. Толстяк-Гордон любил играть и многие годы знал Сэма Рестелли. Вместе с Уиппи они облапошивали новичков, подсевших к ним за игорным столом.

Беннет присоединился к компании. Вскоре к ним подошел высокий тощий мужчина. Его звали Бордмэн, работал он страховым агентом и постоянно мучался от безделья.

— Давайте раскинем пару конов, — предложил Рестелли, — а потом можно будет отправиться в «Хилтон» и там поразвлечься. Завтра приглашаю всех прогуляться на моей яхте.

Он сказал, что его сестра Мэри собирается устроить грандиозную вечеринку, ведь на яхте всем места хватит. Они могли бы прокатиться до Блок-Айленда, если погода будет сносной. Отличная идея — ненадолго вырваться из душного города и вдохнуть свежего морского ветра. Сэм поднял свой стакан с виски и содовой, предлагая выпить за его идею. Ясно было, что и Беннета приняли в их круг.

Игра закончилась к четырем утра. У Беннета в кармане лежал выигрыш — чуть больше тридцати пяти сотен долларов. Бордмэн проиграл больше всех, он отдал Беннету что-то около двух тысяч долларов и почти в два раза больше — Уиппи. Толстяк и Сэм тоже проиграли, но меньше. Беннет и Уиппи были в выигрыше — отличный способ заработать деньги, если такие люди, как Бордмэн, готовы раскошелиться.

За последние несколько лет Беннет получил от игры больше, чем проценты по банковским вкладам. Когда-нибудь он вложит свои деньги со всерастущего счета в выгодное дельце и, возможно, покинет Хартфорд. Ему не хотелось особенно беспокоиться о проверке источника своих доходов, так как Сэм достал ему фальшивые карточки социального обеспечения, и Беннет мог открыть несколько счетов на разные фамилии.

Фининспекции он декларировал только то, что лежало в банке на его собственное имя, а это была всего одна треть налогооблагаемого дохода. Он мог бы отправлять деньги куда-нибудь на Багамы, как предлагал Сэм, или в Швейцарию, но Беннет считал это глупостью.

Беннет мог бы каждую неделю откладывать по пять тысяч долларов, ведь в городе только у Сэма Рестелли игра шла действительно по-крупному, да пока находились простофили вроде этого Бордмэна…

Мэри ждала Беннета в его комнате. Она задремала на одной из двух сдвинутых кроватей, ее оголенное правое плечо высунулось из-под одеяла, волосы рассыпались по подушке, а рядом на тумбочке стояло ведерко со льдом и стакан, наполненный темным «бурбоном». В другом ведерке охлаждалась бутылка «Джим-Бим».

Ее вещи были аккуратно развешаны во встроенном шкафчике, туфли она задвинула под кровать. Вокруг был такой порядок, что Беннет почувствовал, будто бы он был женат. Мэри всегда все делала без особых усилий и внутреннего напряжения.

Она открыла глаза и повернулась к нему. Беннет быстро скинул свою одежду и осушил стакан с виски прежде, чем скользнуть в постель. Мэри попросила его выключить свет.

Беннет просто не верил, что все так удачно складывается.


В белоснежной тридцатишестифутовой яхте Сэма Рестелли было шесть кают, отделанных красным деревом. Ею управляли капитан Генри Лаферти и молодой матрос по имени Род.

В кают-компании стереосистема передавала нескончаемый поток песен Фрэнка Синатры, словно специально для Сэма Рестелли. Эта музыка настолько соответствовала стилю жизни Рестелли, что одно уже невозможно было представить без другого.

Сэм был крепким мужчиной средних лет с копной густых темных волос. Он был всегда изысканно одет и блистал неизменной золотой заколкой на галстуке. Обычно Сэм носил голубые или серые отстроченные костюмы от «Брук бразерс», но на яхте «Капитал Айдиа» переодевался в желтовато-коричневые поплиновые брюки и желтую с белым спортивную рубаху, легкие кожаные туфли, а на его кресле всегда висел непромокаемый желтый плащ.

Ублажала его и готовила напитки высокая гибкая девушка Элли с длинными распущенными волосами. Сэм был типичным городским жителем — стройный, приятной наружности, с ярко выраженным итальянским происхождением, — но лишь только его близкие знали, насколько он может быть опасен.

У Рестелли был типично американский дух и привычки. Он был вежлив и любезен, щедр в отношении к близким ему людям. Для друзей он мог даже достать луну с неба. Ему нравилось, чтобы его любили до обожания, с такими людьми он был весьма обходителен.

Трудно было представить, что Сэм легко теряет над собой контроль и может, как говорится, соскочить с тормозов. Такой человек мог вырасти только в Америке. Грубый материалист, Сэм стремился к распутной жизни, не обременяя себя высокими идеалами. Он умел добиваться успеха, удивляя этим даже своих конкурентов. Те же считали, что это особо опасный враг.

Беннет никогда не встречал девушку Сэма, Элли, в баре у Сэнди. Возможно, Рестелли зарабатывал еще и на проститутках. Беннет понимал, что доходы Сэма не ограничиваются только выручкой от бара и ресторана, о нем поговаривали разное в городе.

Но Беннет, которого вообще мало что волновало, совершенно не нервничал, оказавшись в компании мафиозного дельца. Он предвкушал удовольствие от предстоящего морского круиза к Блок-Айленду.

Беннет с Мэри прогуливались по причалу, любуясь видом на Олд-Сейбрук и маячившими вдали парусниками. Род додраивал палубу, а капитан яхты уже был готов вывести ее из гавани.

Солнце уже высоко зашло над Лонг-Айлендом. Тихое мерное гудение дизельного мотора яхты возбудило Беннета. Но еще сильнее возбуждало его соприкосновение с бедром Мэри. Она стояла совсем рядом, взяв его за руку и прижавшись к нему всем своим аппетитным телом.

4

Спринджер, видимо, решил остаться. Во всяком случае, так казалось. Он уже третью ночь провел у Гейл, тут она обнаружила, что он чистит зубы ее щеткой. Она предположила, что своей у него просто никогда не было или ему наплевать на все условности. Выяснить с ним отношения у нее не было никакого желания.