Ее откровенность губит стремление к идеалам. Слушая Рейбу, Бобби ловил себя на мысли, что чем-то она напоминала его бывшую жену. Полли тоже была честная в самоанализе, реально оценивала свою жизнь, а это не приносит душевного комфорта.

Бобби чувствовал себя уже старым в свои тридцать шесть лет. Удивительно было видеть женщину вроде Рейбы или Полли, которые настолько ясно понимают, что оказались в сточной канаве. Подобные настроения возникают у официанток, портовых девочек и кинозвезд, но представительницы среднего класса, особенно верхней его прослойки, подавляют в себе такое мироощущение. Жить с жестокой самооценкой очень трудно, так было с Полли.

Бобби решил перевести разговор на Льюиса. Он оставался у Рейбы всего одну ночь не потому, что она его выгнала или была негостеприимной. Он был нервозен, и какое-то чувство заставляло его бежать, а куда он сам не знал.

Детектив предполагал, что Льюиса гнало чувство вины за те два убийства, и он не мог спокойно сидеть на одном месте, его преследовал страх. Слишком короткое расстояние отделяло его от Уэст-Палм-Бич, и он все еще находился в границах штата.

Наверняка Льюис понимал, насколько для него опасно появляться на собраниях анонимных алкоголиков в Титасвиле, но все же он пошел туда. Что это — глупая бравада или игра с судьбой? В самом деле, не пусковые же установки ракет, астронавты и завоевание космоса влекли его сюда?

Не прошло и суток после того, как он задушил Маршу Фримен, и вот он сходит с автобуса и идет на собрание общества. Выглядит как безрассудство. «А он наглый, этот ублюдок, — подумал Тьерни, — не боится рисковать».

— Простите, что отнял у вас столько времени. — Бобби одарил Рейбу своей открытой ирландской улыбкой и стал прощаться.

В дверях он оглянулся на Рейбу, она выглядела разочарованной, словно стала персонажем постановки, для которой драматург не написал финал. Красивая и неудовлетворенная женщина.

Тьерни завел машину и поехал к своему отелю, где сможет выпить и расслабиться. Завтра он покинет Титасвиль.

Дальнейшее путешествие детектива по прибрежной Флориде прошло без приключений. После Титасвиля ни в одном городке он не узнал ничего для себя важного. Бесполезные расспросы заканчивались тем, что он предупреждал о возможном появлении Льюиса, оставлял свою визитную карточку с номером телефона конторы в Бостоне и просил сразу же отзвонить в полицию и ему в контору, если объявится человек, похожий на Льюиса.

Его просьбу встречали с недоверием и подозрительностью, хотя вслух этого никто не высказывал. Так было чаще всего. Очень многие члены общества имели неприятности с законом в прошлом и проявляли вполне очевидное нежелание обращаться в полицию или звонить какому-то пришельцу-сыщику.

И все же он надеялся. Бобби будет каждый день отзванивать в Бостон, рассчитывая хоть от кого-то получить информацию. Где-нибудь Льюис да объявится — с его бритой головой, колющим взглядом и татуировкой на руке, готовый задушить и ограбить очередную жертву.


В Уэст-Палм-Бич Тьерни из-за дикой жары и духоты растерял свою энергичность, чувствовал полный упадок сил. Но предстоящая поездка в Джорджию несколько улучшила его настроение, мозги прочистились, пробудился интерес к окружающему.

Когда он покидал мыс Канаверал, в пути его сопровождала сильная гроза и ветер с океана приносил прохладу.

Изменилась и архитектура. Если в южной Флориде большинство домов строилось из цементных блоков, покрытых штукатуркой, то севернее встречалось больше деревянных домов с крепкими ставнями на случай урагана, и на лужайках зеленела естественная растительность, а не специально посаженные кусты.

Повсюду группками играли дети, а в Уэст-Палм-Бич редко увидишь ребенка на улице. Там от жары прячутся в домах и детей развозят на автомобилях. Если сравнивать Джорджию с «золотым побережьем» Флориды, Бобби назвал бы это визитом на солнечную сторону Луны. Пальмы сменились соснами. В Нью-Ингландер, самом сердце Джорджии, и дышалось легче.

Короче, Джорджия ему больше нравилась. Тьерни остановился в небольшом отеле в Брунсуик на развилке дорог, одна вела к Сент-Симонс Айленду, другая в Джекилл-Айленд. Это были два известных курорта, где можно поправить здоровье, развлечься на яхтах и заглушить скуку алкоголем.

Льюис, которого неосознанные импульсы влекли к сексу и яхтам, мог останавливаться в сонном Брунсуике. Тьерни выяснил по телефону, что собрание общества анонимных алкоголиков состоится в восемь тридцать вечера в «Кантри конвалесент хоум», если ехать по шоссе на Олни, то на машине туда всего минут пятнадцать.

Бобби выехал в восемь, по дороге заскочил в универсам, купил бутылку спиртного и сделал из нее несколько глотков. Сегодня он с уверенностью мог им сказать, что тоже алкоголик и примет участие в собрании на общих основаниях. Это даст ему возможность лучше познакомиться с участниками. На закрытых собраниях, как он убедился, приходится отлавливать людей, торопящихся после дискуссии домой, в спешке задавать вопросы и сталкиваться с недружелюбным остракизмом по отношению к пришельцу со стороны.

Сегодня роль сыщика придется поменять на образ кающегося алкоголика. Он будет вести себя так, как действует Льюис.

Все расселись вокруг двух составленных вместе столов в помещении кафетерия. На стенах висели плакаты с полезными афоризмами. «Во славу Всевышнему», — прочитал Бобби на одном из них.

Члены общества с южным темпераментом приветствовали друг друга. Тьерни представился, как член группы анонимных алкоголиков в Тантоне, штат Массачусетс, сказал, что он не пьет уже почти четыре с половиной месяца, а в город заехал по делам бизнеса. Бобби демонстративно старался дышать в сторону, рассчитывая, что запах перегара после трех порций водки за обедом непременно заметят. Правда, после этого он принял таблетку, нейтрализующую действие алкоголя, и держал в кармане еще одну — про запас. Естественно, никто этого не заметил, да и не пытался это сделать.

Его появление выглядело как встреча старых друзей, которые давно не видели друг друга. Члены общества отнеслись к нему почтительно и дружелюбно, никто не встретил в штыки «чужака», впервые вошедшего в их круг.

К своему большому удивлению, Бобби увидел двух подростков-негритят, на инвалидных колясках. Их головы едва возвышались над спинкой кресла, тела, судя по всему, были частично парализованы, только руками они могли крутить большие передние колеса. Старшему едва ли было больше четырнадцати. Он катался по коридору, потом въехал в зал кафетерия и стал маневрировать между столиками.

«О, Боже, вся жизнь этих ребят сводится к таким развлечениям, больше они ничего не могут. И не смогут до самой смерти!» — подумал Бобби.

Странно это или нет, но он стал проникаться сочувствием к людям из общества. Бобби был уже на стольких собраниях, что без ошибки мог сказать: большинство мужчин тянуло в общество чувство внутреннего одиночества, стремление найти родственные души и взаимопонимание.

Он и сам боялся пустоты и своего отношения к жизни, как и они все. Происходящее на собрании он стал воспринимать с пониманием. Философия, которую они культивировали, строилась на постулате, что нужно проживать каждый день, как последний, и делать только что-то значительное. По иронии судьбы девиз на банках пива «Шлитц» и общества анонимных алкоголиков был одним и тем же: «Мы живем только один раз». На каждом собрании такие слова можно было видеть на плакатах в тех или иных формулировках. И даже эти парализованные ребятишки жили словно по тому лозунгу, надеясь и веря. Они с радостью крутили колеса своих каталок, гоняя по кафетерию. И хотелось хоть чем-то им помочь.

Обо всем этом размышлял Бобби Тьерни, сидя на собрании общества. И он почти не лгал, когда сказал:

— Меня зовут Бобби, и я — алкоголик.

Однако поиски убийцы оставались его главной задачей. Бобби постарался сконцентрироваться на своей миссии.

На собрании общества было несколько женщин, которые могли бы привлечь внимание этого маньяка. Представляя себя на месте Льюиса, он внимательно разглядывал возможных кандидаток. Одна девушка была слишком хорошенькой для него, ей всего-то года двадцать три. Натуральная блондинка с темными глазами и легким загаром, под спортивной рубахой торчали соски, указывая на упругие груди. У нее было личико телеведущей или фотомодели, рекламирующей апельсиновый сок и диетическую «Пепси» после игры в теннис. С такой фигуркой, подумал Тьерни, ей самое место делать карьеру в шоу-бизнесе, а не появляться на собраниях мечтающих о трезвой жизни алкоголиков. Неужели и она тоже так втянулась в это дело? Слишком рано.

«Мои родители пили, и я стала привыкать к алкоголю, потом пристрастилась к наркотикам. Вот почему я здесь», — объяснила девушка.

— Меня зовут Руфи, я — алкоголичка и наркоманка, — сказала она. — «Двенадцать ступенек» для меня — единственный путь к спасению.

Это было темой дискуссии в тот вечер — «двенадцать ступенек» или заповедей, составленных много лет назад, как способ возвращения к нормальной трезвой жизни. Во всяком случае так уверяли члены общества. И Руфи им поверила. «Я решила изменить свою жизнь с помощью Всевышнего», — сказала она.

Она производила впечатление человека, лишенного эгоцентризма, плывущего по течению. Деятельность общества ее полностью захватила, она со всей чувственностью, присущей молодости, оказалась в его объятиях. В ее словах были искренность и вера.

Нет, она слишком молода для Льюиса. И потом он охотится за деньгами — материальная цель служит оправданием его действий. Она — такая хрупкая и ранимая, причинить ей боль — это слишком, даже для Льюиса.

А, впрочем, недоносок с извращенной психикой на все способен. Что ему стоит сломать этот юный цветок?

Бобби перевел взгляд на другую женщину. Она представилась учительницей. На взгляд Бобби, она была слишком худой. Рядом с ней сидела высокая южанка лет сорока по имени Вера, было в ней что-то провинциальное. Густые волосы выкрашены хной, длинную шею подчеркивает стоячий воротничок белой блузы, сквозь которую просвечивает жесткий черный лифчик. Несмотря на свой несколько странноватый вид, она вызвала у Бобби симпатию.