Поскольку фильм не пользовался успехом, перед кассой не было желающих. Только на Вуд-стрит, за углом Мейн-стрит, у церкви было припарковано больше машин, чем обычно. Здесь должно было состояться собрание общества анонимных алкоголиков.

За полчаса до дискуссии начали собираться члены общества. Они проходили через калитку, почти скрытую от глаз порослью вьющегося хмеля и вполголоса здоровались друг с другом, расспрашивая о самочувствии и житейских делах. Некоторая сдержанность в общении, обычно непринужденных встреч, объяснялась тем, что собрание проходило в церкви, и они находились под присмотром Всевышнего.

В этот день перед собравшимися должен был выступить Гаррисон Паркер, который, заняв место лектора перед амвоном, приветствовал новичков. Гарри предстояло своей искренностью и ораторским искусством закрепить в них желание вновь приходить на собрания общества.

Собралось в конечном итоге человек тридцать или около того, большинство из которых не были местными жителями, а приехали на летний отдых, раньше они друг с другом не встречались. Гарри предстояло «растопить их сердца», как он это называл. Лишь пять-шесть человек были знакомы Гарри, одного, Хайзена Миллера, он знал хорошо. Тот пришел заранее, чтобы расставить стулья, приготовить кофе, а жена Миллера испекла, как обычно для этих собраний, печенье и булочки.

Небольшого роста, полненький, средних лет, Хайзен слишком увлекался сладостями, которые пекла его жена. Очень серьезно относился к своим обязанностям члена общества и с рвением выполнял всякие поручения, находя в этом особое удовольствие и удовлетворение. Обычно он устраивался в последнем ряду ближе к двери подсобной комнаты, где готовилась еда и напитки, вполуха слушал оратора, но не упускал из вида ни одного новичка, сразу подходил к нему и крепко жал руку.

Если его спрашивали, как он воспринимает прошедшее собрание, Миллер всегда отвечал:

— Я получил все, что хотел.

Тех же, кто в обществе анонимных алкоголиков не мог похвастаться трезвым существованием в течение последних пяти лет, Миллер начинал сторониться, что Гарри находил неприличным. По профессии Миллер был водопроводчиком, а среди членов общества он выдвинулся в самозваные лидеры.

Гарри увидел, как появилась Гейл и села рядом с Миллером, взяв у него стаканчик кофе. Гейл недолюбливала Хайзена и держалась с ним отчужденно. Удовлетворенный ее появлением, Гарри открыл собрание.

— Меня зовут Гарри и я — алкоголик. — Тут он увидел Спринджера, усевшегося рядом с Гейл. Его темно-коричневый загар резко контрастировал с непривычно белой рубахой, он был похож на сбежавшего из дома беспризорника откуда-нибудь из Сингапура. Его вид также напомнил Гарри фотографии военных моряков времен второй мировой войны, загорающих в белом исподнем где-то на берегу океана под тропическим солнцем, бритоголовых, с блестящими глазами.

Гарри говорил, наверное, полчаса, рассказывал историю своей жизни, вспомнил несколько эпизодов, связанных с зависимостью от спиртного. Он говорил о своей юности, родителях, учебе в школе и колледже, службе на флоте и работе в Нью-Йорке, поведал об автомобильных авариях, неприятных стычках с представителями закона, неспособности завязать серьезные отношения с женщинами более, чем на несколько дней. Потом он упомянул о «любви всей своей жизни», конечно, не называя имени Гейл и не адресуя свои слова непосредственно ей. Он описывал ее как женщину, которая «усилила мою тягу к спиртному».

При этом он взглянул на Гейл, встретился со взглядом ее зеленых опустошенных глаз. Она прекрасно поняла, о ком он говорит, но Гарри не был уверен, что до нее доходят все его слова и она чувствует его заботу о ней.

В конце он вкратце рассказал об истории ограбления банка, которая подвигла его бросить пить.

— Теперь я знаю, что я на самом деле хотел быть схваченным. Возможно, это и было причиной, по которой я участвовал в налете. Эта мысль была у меня в подсознании. Я понимал, что если меня не арестуют и я не попаду за решетку, меня ждет смерть от алкоголизма. Я был уверен, что не смогу сам завязать, никакие лекарства и увещевания мне не помогут, слишком я привык к выпивке. Тюрьма помогла мне лучше, чем лечебница для алкоголиков, я сошел с дорожки, ведущей к саморазрушению. Это было просто удачей, когда полицейские схватили меня в отеле «Ритц» и наша «последняя вечеринка», как мы это называли, кончилась. — На этих словах он закончил свое выступление.

После аплодисментов был объявлен перерыв на кофе, и Гарри направился к последним рядам, где сидела Гейл. На ней был теплый джемпер, одетый поверх белой блузы. Гейл была очаровательна в этом наряде, загорелая, с платиновым блеском волос и сверкающими зелеными глазами. Трудно было сейчас поверить, что она алкоголичка. По сравнению с другими вынужденными трезвенниками Гейл выглядела очень свежей и чувственной.

Он понимал, что не стоит испытывать ее терпение и заставлять слушать еще одного оратора, который не скажет ничего для нее нового. Он не возражал, если она уйдет, не дожидаясь следующего оратора и дискуссии.

Гейл поискала глазами Спринджера, который прогуливался по церкви. Гарри спросил ее, звонил ли Раскин.

— О, да, все в порядке, — ответила Гейл. — Блайден обещал достичь какое-то компромиссное решение об авторстве. Он считает, что нам нужно пообщаться. Здорово, что ты позвонил ему, Гарри. Думаю, теперь все будет в порядке.

Гейл окликнула Спринджера и поставила свой невыпитый кофе на поднос с использованными стаканчиками. Гарри проводил их взглядом. Уже представлялся следующий оратор.

С уходом Гейл у Гарри опять стало пусто на душе. Конечно, она шлюха и выпивоха, но ему необходимо было ее присутствие.

«Дай ей, Боже, сил бросить пить», — помолился про себя Гарри.

Хайзен Миллер торопливо запихивал в рот очередную сдобу. В этот момент Гарри почудилось, что помещение церкви превратилось в тюремную столовую.

И он торопливо покинул собрание анонимных алкоголиков, не дождавшись конца.

10

Бобби Тьерни решил отдохнуть от дел. Он сыграл с приятелем из Бостона партию в гольф, и теперь они сидели в баре «Текьеста кантри-клаб» в городке Юпитер, штат Флорида.

Бен Чейнинг помешивал трубочкой коктейль и слушал рассказ Бобби о ходе расследования. Бен и Бобби знали друг друга с пятьдесят девятого года, вместе учились в полицейской школе, вместе были в полицейском управлении в городке Хайнисе, а потом за последние двадцать лет лишь изредка встречались.

Бен уволился со службы и стал страховым агентом фирмы «Джон Хэнкок», жил теперь на Золотом берегу во Флориде.

— Я бросил к черту все дела, когда ты позвонил и предложил сыграть с тобой в гольф, — сказал Бен, и Бобби ему верил. — Чем я могу тебе помочь? — спросил Бен.

— Все, что я имею, это портрет, составленный по описанию свидетелей, и некое представление о личности парня. Я поговорил с сестрой убитой, ее адвокатом, несколькими членами общества анонимных алкоголиков, которые встречались с Льюисом. Полицейские даже не смогли определить, его ли отпечатки пальцев они нашли в доме убитой. Возможно, он постарался все предусмотреть, чтобы не оставлять следов. В конторе, которая его нанимала, даже не поинтересовались, есть ли у него карточка социального страхования. Обычно они не соблюдают формальностей, когда берут на работу временно, чтобы не платить лишних налогов. Во всяком случае кое-какая польза есть от моих расспросов. Я выяснил, что Льюис неплохо разбирается в лодках и моторах. Можно предположить, что он осядет где-нибудь на побережье. Не удивлюсь, если он в эту минуту находится на какой-нибудь лодке прямо здесь поблизости.

Мне ничего другого не остается, как проверять все населенные пункты на побережье, надеясь вычислить его. Я обратился в ФБР за информацией обо всех случаях убийства женщин на побережье в прошлом и этом году. Адвокат, который подписал со мной договор, обещал ускорить получение информации. Работая в фирме по поискам пропавших людей, я не имею права расследовать убийство. Но если я получу информацию, может быть, она наведет на его след. Если, конечно, убийство в Уэст-Палм-Бич не было разовым преступлением. Убил он хладнокровно и жестоко. Задушить человека из-за четырех тысяч долларов! Думаю, это одно говорит, что это за тип. Это не было преступлением из-за страсти, он специально искал женщину на месяц-другой.

За такой период времени вряд ли возникли между ними серьезные отношения. Нет, этот парень специально выбрал жертву, окрутил ее, а потом убил. И сделал все хладнокровно, с расчетом. Из информации, которой я уже располагаю обо всех случаях убийства, известно, что только две женщины были не латиноамериканки. Первое убийство было совершено в Фиеста-Кий, недалеко от Сарасоты, второе — в Кий-Уэст. В Сарасоте убитая была официанткой в баре, ее зарезали ножом. Она не была членом общества анонимных алкоголиков, деньги у нее не похищены. Обычное убийство по пьянке одним из завсегдатаев бара или проезжим ловеласом. Полиция никого не нашла. Я показывал портрет Льюиса посетителям бара и трем девицам, которые вместе с убитой снимали квартиру. Никто его не опознал. В местном отделении общества анонимных алкоголиков такого парня также не встречали.

— Тогда я поехал в Кий-Уэст, — продолжал рассказ Бобби. — Там совершенно другая картина убийства, чем в Сарасоте. И очень похожа на мой случай. Женщина была задушена. Эуджения Диббс, разведенная, жила в Исламорада-Кий, между Кий-Уэстом и Майями. Она любила выпить, несколько раз она появлялась на собраниях анонимных алкоголиков в Кий-Уэсте, но о себе почти ничего не рассказывала, никого из членов общества к себе домой не приглашала. Она стыдилась того, что была алкоголичкой. Дважды в неделю она ездила в Кий-Уэст на собрания, участвовала в дискуссиях. Готовить кофе, печь печенье — вменялось ей в обязанность.