— Ваше сиятельство. — Она удивилась: ее ли это голос, такой спокойный и уверенный? — Принимать вас большая месть для нас.

Внешне он показался ей таким же, каким она его запомнила: одет изысканно, завитой черный парик, спускающийся на плечи и спину по последней моде. Вот только красивые черты его лица как будто ожесточились, он словно надел маску, по которой было видно, что его не интересует ничего, кроме собственной выгоды. Герцог поклонился, поднес ее руку к губам.

— Госпожа Патерсон, видеть вас еще большая честь для меня, поверьте. — Улыбка, такая же очаровательная, как прежде, должна была успокоить ее. — Должен сказать, пребывание здесь, в Слэйнсе, идет вам на пользу. Вы стали еще прекраснее по сравнению с тем, какой я вас запомнил.

— Благодарю вас. — Она вежливо высвободила свою руку и села, давая ему возможность последовать ее примеру.

— Говорят, графиня с сыном сейчас не дома? — Сказано это было небрежно, как бы для поддержания разговора, но за легкостью его тона София почувствовала интерес. Герцог как будто хотел понять, чего от нее ждать. Она ответила таким же будничным тоном:

— Мы их ждем с минуты на минуту. — А потом, чтобы взять разговор в свои руки, сказала: — Я надеюсь, вы останетесь до их возвращения? Я знаю, они очень огорчатся, если, вернувшись, не застанут вас, и наверняка задержались бы дома, если бы знали, что вы собираетесь приехать.

«Вот так, — подумала она. — Пусть теперь сам объясняет, зачем ему понадобилось ехать в такую даль, никого не предупредив». Если графиня на его счет не ошибается, он приехал шпионить за ними, разузнать, как готовятся в Слэйнсе к возвращению короля. Если это так, сделала вывод София, он должен радоваться, что здесь его встретила не подозрительная графиня и не влиятельный молодой граф, а простая девушка, которую он считает овцой и которую можно без труда вести куда угодно.

— Да, — сказал он, — я ужасно сожалею, что не предупредил никого о своем приезде, но до сегодняшнего дня я не знал, что дела заведут меня так далеко на север. Но я хотел всего лишь засвидетельствовать уважаемому семейству свое почтение и не стал бы обременять его своим долгим присутствием. Несомненно, в последнее время здесь и без меня побывало достаточно гостей.

На этот раз она сама это увидела — мгновенную вспышку на самом донышке улыбающихся глаз, — и поняла, что поступила правильно, решив быть настороже.

— Столь благородных гостей, как вы, у нас еще не было. — Обойдя ловушку, София с простодушным видом начала спрашивать, что нового в Эдинбурге, что слышно из королевского дворца, да какие нынче изменения в моде.

Их разговор был чем-то похож на танец, казалось ей. Танец со сложными фигурами и ловкими движениями, но уже очень скоро она овладела всеми его премудростями, поняла, когда нужно сделать шаг вперед, а когда отступить, когда повернуться, а когда просто стоять на месте и ждать.

Он вел ее умело, не задавая прямых вопросов и свои ответы строя так, чтобы выдавать лишь крупицы информации, но она была начеку, и ответы ее, вроде бы прямые и искренние, не сообщали ему ровным счетом ничего.

Герцог не догадывался, что она делает это нарочно, в этом она не сомневалась, потому что он был из тех людей, которые ни за что не признают в такой, как она, подобную способность, и все же через какое-то время в его голосе зазвучали нотки разочарования, как у человека, который взялся за простое дело и не смог его выполнить.

Однако он не собирался уходить, даже после четырех часов, когда им, как было принято, принесли вино, эль и маленькие пироги вместо хлеба, потому что в доме был гость. София надеялась, что уж после этого герцог наверняка попрощается и продолжит путь туда, где он собирался провести ночь, но он этого не сделал, лишь поудобнее устроился в кресле и стал изъясняться пространнее, усложнив танец.

София ответила тем же, но вскоре нашла это утомительным, и к тому времени, когда она услышала шаги и голоса из переднего зала, указавшие на то, что вернулись графиня с сыном, разум Софии уже был истощен.

Она испытала огромное облегчение, когда в гостиную стремительно вошла графиня.

— Ваше сиятельство! Какое неожиданное удовольствие! — По ее приязненной улыбке можно было подумать, что она говорит искренне. — Признаюсь, я сперва даже не поверила слугам, когда мне сказали, что вы здесь. Вы давно ждете?

— О, мне не давали скучать, — заверил он ее. Герцог встал с кресла и кивнул в сторону Софии. — Мы с госпожой Патерсон коротали время за беседой.

Взгляд графини, брошенный на Софию, не выдал волнения, которое она наверняка почувствовала в этот миг.

— Что ж, я не сомневаюсь, что вы, как и я, нашли ее восхитительной собеседницей. Ее присутствие в этом доме наполняет мои дни счастьем, особенно потому, что все мои девочки уже замужем и разъехались. — Она снова повернулась к герцогу. — Вы останетесь на ночь?

Он сделал отрицательный жест.

— Конечно, останетесь. Скоро стемнеет, нельзя так поздно в дорогу.

Появившийся в дверях граф Эрролл согласился:

— И слушать не хотим! — Он сердечно приветствовал герцога, доказав тем самым, что наделен актерскими способностями не в меньшей степени, чем мать. — Последний раз вы бывали у нас, помнится, очень давно. Пойдемте, я покажу вам, как мы усовершенствовали замок.

Когда мужчины ушли, графиня устало опустила плечи, и стало видно, как нелегко ей далась поездка верхом из Данноттара. Повернувшись к Софии, она хотела что-то спросить, но София, не дожидаясь этого, сказала:

— Он приехал в полдень и пробыл со мной все это время. Как вы и подозревали, он пытался разузнать через меня тайны этого дома.

— О, дорогуша! — сочувственно произнесла графиня.

— Я ничего ему не сказала. — Она чувствовала, что смертельно устала, к тому же снова вернулась тошнота. Пытаясь не выдать себя, она оперлась о ручку кресла и осторожно встала.

— О, дорогуша! — повторила графиня. — Тебе пришлось одной вынести все это!

— Это было нетрудно.

— Ну что ты, я же вижу, как ты устала. — Графиня двинулась к ней, чтобы помочь. — Ты совсем бледна.

— У меня просто голова болит.

— Тогда ступай к себе и отдыхай. Ты заслужила это. — Снова София почувствовала нежное прикосновение к щеке, так похожее на воспоминание о любящей материнской руке. Графиня улыбнулась. — Ты все сделала правильно, София. Теперь ступай. Отдохни. Мы с графом знаем, что на уме у герцога. Мы крепко держим его в руках, и я не допущу, чтобы ты заболела из-за такого человека. — Она слегка обняла Софию. — Ступай в свою комнату, я пришлю к тебе Кирсти.

София с радостью послушалась и потом почти не могла вспомнить тот вечер, который провела в приступах тошноты и забытья. Утром же — то ли травяной отвар сестры Кирсти помог, то ли случилось какое-то чудо, — но тошноту как рукой сняло. Герцог тоже уехал. На рассвете он несолоно хлебавши укатил в своей черной карете по северной дороге.


— Перелома нет. — Руки доктора Уэйра уверенно ощупывали мою распухшую лодыжку. — Если бы был перелом, вы бы чувствовали боль здесь, — он слегка сдавил место, о котором говорил, — а не здесь. Это всего лишь растяжение.

Он с легкостью вспомнил свои былые навыки. С таким же видом он мог бы в белом халате со стетоскопом в кармане расспрашивать очередного пациента у себя в кабинете, а не сидеть здесь, у моего камина, в рыбацком свитере, все еще не высохшем после дождя.

Доставая рулон эластичного бинта, он посмотрел на меня исподлобья.

— Стюарт сказал, что вы упали с тропинки.

Как видно, Стюарт не поверил моему обещанию показаться врачу и сам вызвал ко мне доктора Уэйра. Я подозревала, что его версия происшествия, наверняка с пространным упоминанием своей роли в моем спасении, выходила за рамки того простого факта, что я оступилась и свалилась с обрыва, но я не стала уточнять.

— Да, упала.

На этот раз в его взгляде появилось любопытство.

— Я бы не назвал эту тропинку узкой.

Причин скрывать истину в моем понимании у меня не было, поэтому я ответила:

— Я просто немного задумалась. На дорогу я не смотрела и, наверное, шла туда, где, как мне казалось, должна проходить тропинка. — Я посмотрела ему в глаза. — Как я ее помнила.

— Понятно, — заинтересованно произнес он. — Чрезвычайно любопытно. — Потом, задумавшись, он намотал бинт мне на лодыжку и сел в кресло с видом ученого, взвешивающего в уме новую занимательную гипотезу. — Такое, конечно же, возможно. С тех пор очертания холма сильно изменились под воздействием эрозии, выветривания и приливов. Вполне может быть, что старая тропинка обрушилась.

— И я вместе с ней. — Со страдальческой улыбкой я покрутила ступней, проверяя лодыжку.

— В Слэйнсе вы уж поосторожней ходите. Там вы не только лодыжкой рискуете.

Я посмотрела в окно у него за спиной, за которым виднелись красные стены, впившиеся в скалистые утесы, накрытые тенью густых облаков, которые начали собираться над морем и заслонили солнце.

— Неужели я попаду туда через несколько дней?

Он помолчал немного и спросил:

— А что вы чувствуете там, в Слэйнсе, когда ходите по комнатам?

Объяснить это оказалось довольно непросто.

— Как будто там есть люди, но они выходят из комнат за секунду до того, как вхожу туда я. Я почти слышу их шаги, шуршание их одежды, но догнать не могу.

— Я подумал, — сказал он, — в замке вы могли видеть какие-нибудь картинки из прошлого.

— Нет. — Я еще секунду смотрела на руины, потом отвела взгляд. — Мои воспоминания не связаны с самим Слэйнсом. Они заперты у меня в подсознании и всплывают, когда я пишу, хотя о том, что это воспоминания, я узнаю только потом, когда получается их проверить. — И я поведала ему о том, как книга «Старый шотландский флот» доказала, что написанные мною сцены с капитаном Гордоном происходили на самом деле. — Я решила эту книгу вовсе не читать. Теперь я только сверяю с ней детали того, что сама пишу. Но далеко не все можно проверить. Например, я недавно узнала, что моя героиня беременна, и, чтобы подтвердить это, мне нужно найти запись о рождении или крещении ребенка, где София значится как мать. Такие старинные записи не всегда дают то, что тебе нужно, даже если удается их разыскать. В нашей родословной много людей, которых отец до сих пор не может найти, хотя занимается этим годами.