— А кто вас просил об этом?!

Петрина ничего не ответила, и он опять закричал:

— Кто бы мог подумать, что мне придется терпеть такое от сопливой девчонки, живущей под моей крышей! Да из одного чувства приличия она даже думать о таких вещах не должна!

Граф так увлекся своей гневной речью, что полностью утратил самообладание.

— С тех самых пор, как я вас узнал, вы проявляете нездоровое любопытство к вещам, которые вас совершенно не касаются, и, с точки зрения человека здравомыслящего, этот интерес просто отвратителен! — Тут он перевел дух и торжественно закончил: — Меня ужасает ваше поведение, и уверяю вас, я приму, и немедленно, самые строгие меры, чтобы пресечь все ваши попытки бесстыдного вмешательства в мою жизнь!

Голос графа, казалось, отражался от стен с утроенной силой. Петрина едва слышно прошептала:

— Извините… что… рассердила вас.

— Рассердила?! — повторил в бешенстве граф. — Вы меня не рассердили, вы меня возмутили! Убирайтесь с моих глаз!

Он сказал это с такой яростью, что Петрина, слабо вскрикнув, бросилась бегом из библиотеки; стремительно пересекла холл и спустилась по ступеням портала. Лошадь и грум по-прежнему ждали ее у подъезда.

Грум подсадил девушку в седло, и она поскакала по дороге через Парк-Лейн в Гайд-парк.

Петрина понятия не имела, куда ехать. Все, что она хотела, — бежать от гнева графа, от его яростного голоса, заставившего ее содрогнуться, будто он ее ударил.

Она повернула лошадь в сторону более глухой части парка и поскакала, не разбирая дороги, забыв даже о том, что за ней следует грум. Ей казалось, что мир перевернулся и вокруг нее — одни руины. Как несправедлив, как груб с ней был граф! Он совсем не понял, что все свои поступки она совершала ради его же блага! И вместо благодарности он прогнал ее! Постепенно чувство обиды сменилось негодованием. Теперь уже заявил о себе ее строптивый характер: она больше не чувствовала себя подавленной и униженной, но, наоборот, готовой защищаться и наступать.

Поведение графа теперь вызывало у нее сильнейшее недовольство. И, проезжая по мосту через Серпентайн в направлении к Роттен-Роу, Петрина не переставала повторять про себя, что граф и несправедлив, и неблагодарен.

Погруженная в свои мысли, она вздрогнула от неожиданности, услышав рядом с собой голос:

— У вас очень задумчивый и серьезный вид, прекрасная мисс Линдон. Я у вас все еще в немилости?

Петрина повернулась и увидела, что рядом с ней на лошади едет лорд Роулок.

Говоря это, он сорвал с головы шляпу и показался Петрине таким красивым, что она решила не упускать возможность отомстить графу.

— Доброе утро, лорд Роулок! — сказала она очень любезно.

— Вы были со мной так жестоки! — пожаловался он. — Однако надеюсь, что как бы я ни провинился перед вами, вы мои грехи ныне отпускаете.

— Ну это… не то чтобы грехи, — несколько замялась Петрина, — это все из-за моего опекуна…

— Понимаю! — быстро прервал ее лорд Роулок. — Ну, разумеется, я вас понимаю. Мне известно, что граф рекомендовал меня как охотника за приданым, но мои чувства к вам, Петрина, — нечто совсем иное!

Петрина знала, что ей сию же минуту следует уехать, не позволяя этому господину продолжать разговор в столь интимной манере, но она все еще негодовала на графа и в пику ему прислушивалась к речам лорда Роулока.

— Я знаю все, что говорят обо мне плохого, — продолжал тихо Роулок, — но я бы влюбился в вас, Петрина, не будь у вас и гроша за душой. Господи, неужели вы не понимаете, как вы прекрасны! — В голосе его прозвучала искренняя нотка, и Петрина вопреки самой себе почти расчувствовалась.

— Извините, — сказала она тихо.

— Вы сделали меня очень несчастным человеком!

— Но я ничем вам помочь не смогу.

— Но кое-что, если захотите, вы для меня сделать могли бы.

— Что такое?

— Вы знаете, у меня очень мало денег, и мне это безразлично, но в прошлую ночь я побился об заклад — хотя это, наверное, весьма глупо, — что найду женщину, которая могла бы участвовать в бегах против леди Лоули и выиграть мои ставки.

— Вы предлагаете мне соперничество с леди Лоули? — переспросила Петрина.

Она знала, что эта дама — самая искусная наездница в высшем свете.

У богатых модников было в обычае дарить своим любовницам двухколесные коляски и даже фаэтоны, чтобы они могли принимать участие в бегах.

Эти наездницы не решались править самолично, обычно им помогал сам покровитель или грум, так как большинство из них выезжали лишь для того, чтобы покрасоваться своими туалетами и драгоценностями на зависть менее удачливым дамам. Однако леди Лоули была исключением.

Петрина удивленно взглянула на лорда Роулока.

— Так вы хотите, — спросила она, помолчав, — чтобы я приняла участие в бегах?

— А почему бы и нет? — ответил он вопросом на вопрос. — Я видел, как вы ездите в парке, и подумал, что вы исключительно ловко управляетесь с поводьями. И многие из моих друзей считают так же, как я.

О таком комплименте Петрина и не мечтала.

Как она и сказала сегодня утром графу, кучер Эбби действительно был ею доволен и обращался с ней, как с победительницей Золотого кубка в Аскоте.

И то, что лорд Роулок серьезно рассматривал возможность для нее выступить на равных с леди Лоули и даже победить, было для Петрины более лестно, чем если бы он сравнил ее с Афродитой или Венерой Милосской.

— Но я могу не оправдать… ваших ожиданий, — ответила Петрина, помолчав.

— Нет, я уверен, что вы ее победите! — настаивал лорд Роулок. — Она недавно похвасталась, что в высшем обществе нет ни одной женщины, которая знает, как управлять лошадьми.

— Это звучит очень самонадеянно, — возразила Петрина.

— И я хочу, чтобы вы доказали, что она ошибается.

Соблазн был слишком велик, и Петрина не устояла.

— А когда состоятся бега? — осведомилась она.

— Как только вы того пожелаете, да хоть сегодня, если вы согласны.

Петрина быстро сообразила, что сегодня граф не вернется домой раньше вечера.

«Он ничего не узнает», — подумала она.

И если она победит леди Лоули, то уж ни за что не будет чувствовать себя такой несчастной и униженной.

— А когда и где мы начнем? — спросила она лорда Роулока.

— Ах, я знал, что вы меня не подведете! — воскликнул он. — Ну может ли кто-нибудь, кроме вас, быть такой предприимчивой и смелой?

И Петрина опять не могла устоять перед его восхищенным взглядом.

— Я только надеюсь, что не подведу вас.

— Вы никогда и ни в чем меня не подведете, — ответил он, и Петрине показалось, что он имеет в виду не только бега.

Они договорились, что он и леди Лоули заедут за ней в Стэвертон-Хаус в час дня.

Петрина поехала домой, моля Бога, чтобы старая герцогиня не вышла к ленчу.

Приехав, она узнала, что молитвы ее были не напрасны: герцогиня просила извинить ее, — испытывая сильные боли, она приняла снотворное и просила ее не беспокоить.

«Удачнее быть не может!» — подумала Петрина, поднимаясь по лестнице, чтобы переодеться. Она надела очень элегантное и одно из самых красивых своих платьев, чувствуя, что бросает вызов графу не только тем, что будет участвовать в бегах заодно с лордом Роулоком, но также и туалетом, который подчеркивал ее привлекательность.

Она надела капор в тон платья, не очень большой, чтобы не слетел от ветра, и плотно завязала ленты под подбородком, надеясь сохранить прическу.

Теперь Петрина была уверена, что лучше выглядеть невозможно. Слегка перекусив, она вышла в холл и стала ожидать Роулока.

Он подъехал к крыльцу в легком двухколесном экипаже, запряженном двумя, подобранными в масть гнедыми. Упряжка уступала, конечно, графским лошадям, но пара лорда Роулока была хорошо обучена и резва.

Глаза Петрины заблестели, когда лорд Роулок помог ей сесть на место кучера и она взяла в руки вожжи. Она знала, что сумеет справиться с лошадьми, и совершенно их не боялась.

Они отъехали от Стэвертон-Хауса и углубились в парк.

— А где мы встретимся с леди Лоули? — полюбопытствовала Петрина.

— Она выехала одновременно с нами, — ответил лорд Роулок, вынимая часы из жилетного кармана, — то есть в пять минут второго.

— А откуда?

— Из Портсмэн-сквер, а мы выехали из Тайберна. Мы поручились честью, что никто не выедет ни минутой раньше.

— А почему из разных мест?

— Потому что бега — это проверка не только выносливости лошади, но и изобретательности наездника, — объяснил Роулок. — Победит тот экипаж, который первым достигнет гостиницы «Плюмаж», — она совсем рядом с Большой северной дорогой, — но каждый поедет своим путем. — Он улыбнулся Петрине и пояснил: — Я разработал очень хитрый план и надеюсь, что с его помощью мы обставим леди Лоули.

Петрина легонько вздохнула. Было приятно узнать, что бега зависят не только от ее мастерства.

Еще дома, одеваясь, она вспомнила, что леди Лоули называют «главной погоняльщицей», и боялась, что не сможет сравниться в умении править лошадьми с женщиной, которая по крайней мере на пятнадцать лет ее старше и обладает гораздо большим опытом в обращении с лошадьми.

Но она была почти убеждена, что если ставки в забеге велики, то лорд Роулок приложит все силы, чтобы выиграть бега, и когда через минуту он сказал: «Можем начинать!» — Петрина почувствовала необыкновенное возбуждение при мысли о состязании.

Они тронулись с места. Он стал подсказывать, куда повернуть, и Петрина поняла, что он знает в Лондоне все ходы и выходы.

Она отдала должное его сообразительности: Роулок выбирал тихие улицы с особняками, где не было большого движения, и вскоре они выехали за город.

День был жаркий, но дул легкий, освежающий ветерок. Петрина предоставила лошадям самим выбрать аллюр и почувствовала, как ветерок заигрывает с колечками волос на ее раскрасневшихся щеках.