Патриция Райс - Заблудший ангел

– Но почему отец хочет продать Джошуа? – вырвалось у него, и он сразу же пожалел об этом. Пэйс не мог бы ответить, почему этому ребенку должно быть известно больше, чем ему самому, но это было именно так, и она знала ответ.

– Он думает, что Джошуа помог скрыться тем беглым на прошлой неделе и помогал многим другим. Ты должен ему помочь улизнуть, Пэйс.

– Весь наш проклятый город сошел с ума! – Пэйс сунул руки в карманы и отшвырнул носком сапога кусок грязи. – Что бы ни случилось, во всем винят рабов. Пожар на ферме Маккоя? Определенно беглые подожгли. Подстрелили свинью? Проделки кого-нибудь из цветных. Можно подумать, что белые никогда не делают ничего скверного.

На это Дора спокойно ответила:

– Но ведь Джошуа действительно помог им переправиться на тот берег реки. Ведь есть целая подпольная сеть дорог, она ведет прямо в Лексингтон, а может, и дальше. Наверное, сотни здешних рабов знают, что Джошуа обязательно переправит их через реку, лишь им удалось сбежать от хозяев. А ты знаешь, что ферма Маккоя будет продаваться с аукциона?

Да, он знал об этом, он знал также, что с фермой сделает Джо, как только ее получит. И не нравилось ему, как быстро должны быть уплачены налоги на вновь приобретенную собственность. Что-то подозрительное во всей этой истории. И вот приходилось в одиночку сражаться на многих фронтах одновременно.

– У меня есть человек, который расследует, что тут к чему, – вот и все, что он ответил Доре.

Она подняла на него огромные голубые глаза:

– А что будет с остальными? Пэйс решительно поднял подбородок.

– Твой отец не одобрит моего плана. Скажи ему только, чтобы он запасся надежными свидетелями к завтрашнему вечеру. Я буду, как все жители, на рождественском балу. И ты скоро обо всем узнаешь.

– У Джози много поклонников, – ответила она простодушно.

Пэйс заметно повеселел и усмехнулся:

– Но лучше меня у нее никого не найдется.

Он остановился у порога маленького фермерского дома Смайтов и показал на дверь:

– А теперь отправляйся домой и не вздумай хоть одной своей маленькой ножкой ступить из дома до послезавтра. Понятно?

Ее капор упал на плечи, и в этот волнующий момент Пэйс, взглянув в глаза ребенка, вдруг увидел ангельское личико.

А потом плащ Доры взметнулся, она подняла руку в прощальном жесте и быстро скрылась за дверью.

Он покачал головой. Образ светлых, как платина, локонов словно жег ему веки. Нет, надо перестать пить так много кофе и спать побольше, не то начнутся настоящие видения.

Тронув пальцем голубое перышко в кармане, Пэйс засвистел и направился обратно в город.

Декабрь 1857 года

Ищейки лаяли, подвывая, ночную тишину рвал стук копыт. Десяток сбежавших негров-рабов лежали в изнеможении, задыхаясь под толстым покровом колючего кустарника, возвышавшегося над деревьями, поваленными ураганным ветром. Если бежать прямо по дороге – их непременно поймают. Укрытие давало крошечный шанс на успех, если собаки их не учуют. Да и спрятаться больше все равно негде вплоть до самой реки. И беглецы молились, чтобы собаки промчались мимо.

Вот первая ищейка вбежала на деревянный мостик над разлившимся от дождей ручьем. Беглецы затаили дыхание, пот выступил на лбу, несмотря на зимний холод и легкую, не по погоде, одежду. Ищейка возбужденно завыла.

А затем ночь взорвалась ружейными выстрелами и озарилась огневыми вспышками. Собака, поджав хвост, отбежала назад. Раздался оглушительный взрыв, рвануло, и мост превратился в геенну огненную.

А беглецы ринулись из укрытия что есть мочи к реке, где их дожидались лодки.

Пэйс положил широкую ладонь на талию Джози и крутанул так, что юбка на обручах взметнулась вокруг ее ног красивым колоколом. Зрелище ласкало взгляд. Она радостно хихикнула, а он улыбнулся ее восторгу. Сам Пэйс не понимал, как можно так легко веселиться, но такая способность в других ему нравилась.

Джози было всего шестнадцать, слишком молода для ухаживания с серьезными намерениями. А он только окончил школу, и жениться ему еще рано. Оба это хорошо понимали. Значит, у нее еще есть время пофлиртовать и позабавиться, пока он сделает карьеру и скопит достаточно денег. Конечно, Пэйс не мог предложить ей богатство, как другие поклонники, но он об этом не беспокоился. Джози была робка и застенчива, и самоуверенные, громогласные состоятельные молодые люди ее пугали. Даже Чарли, несмотря на красивую внешность и галантные манеры. У Пэйса не было ни такого высокого роста, как у брата, ни его таланта галантного обхождения с женщинами. Он убедился в этом на собственном опыте, когда его неоднократно поднимали на смех. Но смеется тот, кто смеется последним. В конце концов, Джози выберет именно его, и как раз по той причине, из-за которой над ним сейчас потешаются.

Джози единственный ребенок у родителей и со временем, как полагал Пэйс, унаследует отцовскую ферму. Но он не предназначен для работы на земле. Да, хорошо стать владельцем и земельных угодий, и хорошего дома, но Пэйс собирался обосноваться во Франкфорте и заняться юридической практикой и политикой. Спокойная и доброжелательная, гостеприимная и приветливая Джози будет отличной женой для политика. Он все уже рассчитал, и ему очень хотелось поделиться с Джози своими планами.

Кончился вальс, он наклонился и что-то прошептал ей на ухо, она рассмеялась, полузакрыв лицо веером. В бальном зале стоял шум голосов, но в один из моментов, которые иногда внезапно случаются посреди самых громких разговоров, все явственно услышали лай собак.

Некоторые молодые люди при этом встрепенулись. Они увереннее чувствовали себя в седле, охотясь с собаками, чем в узких фраках и лаковых туфлях в танцевальном зале. И когда раздался грохот взрыва, все бросились на крыльцо.

Джози и ее подруги нахмурились, глядя вслед удирающим в ночь кавалерам. Некоторые гости зашептались и заспорили, а люди постарше устремились вслед за молодежью, бормоча при этом, что надо бы удержать ее от опрометчивых поступков.

Пэйс улыбнулся цветущей девушке, с которой танцевал:

– Будем продолжать, миледи, или вы хотите, чтобы я тоже бежал сломя голову вместе с другими?

Джози слегка наморщила лобик, а затем, отбросив мысли, которые могли бы обеспокоить, снова обвила руками своего кавалера.

– Давайте танцевать, сэр. Уверена, что молодой человек, который способен выдержать натиск целого бального зала разочарованных женщин, больше достоин восхищения, чем горячие головы, бегущие как овцы за бараном.

И Пэйс закружился с ней посередине зала, а его примеру последовали остальные. Веселье возобновилось, и многие потом отказывались верить, будто Пэйс имел хоть какое-то отношение к успешному бегству рабов и тем самым к утрате собственности ценой в несколько тысяч долларов, уплывших из кармана разъяренного работорговца.

– Мистер Смайт, вы уже слишком стары для прогулок под холодным зимним дождем. Легкие у вас давно не такие здоровые, как прежде. Началось воспаление, вам нужен покой, обильное питье и постоянное тепло. Если вы опять выйдете из дома, это будет равносильно самоубийству.

Сурово отчитывая своего пациента, врач тем временем складывал инструменты в саквояж, а потом обернулся к двум встревоженным женщинам, стоявшим на пороге, и оставил указания относительно питательных бульонов и необходимости все время поддерживать огонь в очаге. Как только врач удалился, Джон Смайт с трудом принял сидячее положение и потянулся к перу и бумаге на прикроватном столике.

– Нет, папа, – подбежала к нему Дора и отобрала у него то и другое. – Ты должен отдыхать. Ложись и постарайся вздремнуть, пока мама приготовит бульон. А если что-то надо сделать, то поручи это мне.

Закашлявшись, Джон снова откинулся на подушки. Он был слишком слаб, чтобы спорить.

– Пошли к Старшим Братьям, попроси прислать нам в помощь сильного молодого человека. Мы ему заплатим за труды. Еще очень много надо сделать.

Дора знала, что у них слишком мало денег, чтобы нанимать работников. Все, что у них было, шло на помощь неимущим. Она знала также, что слишком слаба физически гонять коров в стадо, доить их вовремя, чинить конскую упряжь и исполнять другие необходимые в фермерском хозяйстве дела. Конечно, мама Элизабет умела все, но Дора поняла недосказанное отцом: жена так же стара, как и он сам, и нельзя рисковать ее здоровьем.

Дора написала записку, как он просил, протянула приемному отцу, чтобы тот подписал, и с тяжелым сердцем отправилась искать кого-нибудь, кто бы помог доставить записку на другой берег. Она испугалась и не могла этого отрицать. Девушка знала, что такое болезнь и смерть, ей не раз приходилось помогать матушке Элизабет в ее хлопотах по уходу за больными. Пепельная бледность и громкий мучительный кашель свидетельствовали о том, что отец серьезно болен, а от воспаления легких в холодную зиму и в его возрасте люди, как правило, не выздоравливают. И Дора сразу почувствовала, как холодный зимний ветер пробирает ее до костей, когда вдруг представила себе жизнь без доброго старика, спасшего ее от неминуемой смерти. Слезы брызнули у нее из глаз при мысли, что за большим столом, где они обычно завтракали, больше не будет слышен, его благодушный смех и тихий участливый разговор. Нет, такое и вообразить невозможно. Папа Джон щедро делился с ней богатствами своего сердца и души. Без него она превратится в ничтожество. Поглощенная невеселыми думами, спеша по улицам города к почтовой конке, Дора не обращала внимания на прохожих и не сразу заметила, что на углах собираются группки возбужденно жестикулирующих людей, пока кто-то не выкрикнул: «Да вот одна из них». И только тогда оглянулась.

Сердце в груди Доры едва не остановилось, потому что все взгляды устремились на нее. В них она читала осуждение и угрозы, и в сознании вновь всплыли кошмарные видения детства. Она плохой человек. Она несет зло, и все, по-видимому, думают так же. Все, очевидно, знают, что папа Джон умирает по ее вине. Если бы она не оставила ворота открытыми, овцы не выбрались бы за ограду, а папа Джон не упал бы в ручей и не промок насквозь. Если он теперь умрет, то Дора станет убийцей, и весь город про это узнает.