Патриция Райс - Заблудший ангел

– Спасибо тебе, – с облегчением прошептала Дора, прежде чем уйти и поспешно уехать.

Солли уже слонялся по улице, глазея в окна магазинов, когда Дора снова выехала на главную дорогу. Он рассеянно оглянулся, когда она его окликнула, но сразу посерьезнел, когда она велела поспешить домой. Она хотела послать дяде Джэзу копченый окорок в благодарность за совет. И корзину с джемами и соленьями. А если он действительно поможет, то она уж позаботится, чтобы он впредь никогда не беспокоился о хлебе насущном.

Когда показался дом, она велела:

– Засыпь кобыле овса, Солли, но не распрягай ее. Мы поедем в городской суд. Я только сбегаю в дом и обратно.

– Что-нибудь случилось, мисс Дора?

– Случилось, и нечто очень скверное, Солли, и ты мне поможешь положить этому конец.

И Солли промолчал всю дорогу до дому, только настегивая кобылу, чтобы поскорее доехать. Он ни о чем не спрашивал, а Дора ничего не объясняла. Для обсуждения найдется время позже, а сейчас надо найти достаточно денег, чтобы заплатить налоги.

Дора сжала в муфте замерзшие руки и небольшой кошелек с банкнотами, золотом и квитанциями. Деревянная повозка гремела и подпрыгивала на зимней обледеневшей дороге. Дору сотрясала дрожь, но дорожные ухабы к этому почти не имели отношения.

Особняк Николлзов стал для нее почти таким же родным домом, как ее собственная маленькая ферма. Здесь родился Пэйс, это был родной дом Эми. В нем еще служило полдюжины рабов, здесь болела мать Пэйса. Предшествовавшие поколения заботливо перевезли через горы из Виргинии мебель, которая заполняла комнаты, заодно с дорогой фарфоровой посудой, коврами и другими предметами роскоши, приобретенными в последующее время. Это было настоящее родовое гнездо, приют для многих поколений семьи, и по-настоящему грешно будет позволить какому-то жадному чужаку все это разорить. Грех будет и на ней, если она допустит, чтобы Чарли и Пэйс вернулись к разрушенному очагу.

Но бремя спасения всей фермы с угодьями было слишком тяжело для ее плечей. Она перевернула ящики стола Карлсона в поисках налоговых квитанций и нашла только кучку монет, к которой прибавила свои, и деньги, вырученные за лошадей. И, тем не менее, ее всю трясло при мысли о предстоящих трудностях в таком серьезном деле. Она была в ужасе от взятой на себя ответственности. То, как она вела свои собственные дела, оказалось неверно. Бремя ее собственных ошибок теперь об этом ясно свидетельствовало. Она была слишком невежественна, чтобы вести себя правильно в отношениях с Пэйсом. И в суде ее просто съедят заживо. Ее до сих пор преследовали кошмарные сны, напоминавшие о том, что бывает, когда слабые женщины берут решение своей судьбы в свои слабые руки. Почему же она считает, что сможет все устроить как надо?

Однако она просто не может стоять и смотреть равнодушно на происходящее, ничего не предпринимая. Она так жила целые годы, ни во что не вмешиваясь, предоставляя событиям идти своей чередой. Но сейчас уже некому обо всем позаботиться, предоставив ей утопать в роскоши пассивного ожидания. Лучше чем кто-нибудь другой она знала, что Пэйс, скорее всего уже не захочет вернуться, а Чарли не сможет. Никого нет. И теперь у нее будет еще ребенок, о котором тоже надо позаботиться. Поэтому надлежит быть сильной и действовать самой.

Дора нервно повернула золотое кольцо на пальце. Она не привыкла носить драгоценности. И уж ни за что бы не стала красоваться с кольцом Пэйса на глазах у его семьи. Но в кольце она черпала сейчас необходимую поддержку. Доре еще не хватало мужества выйти в люди без этого слабого свидетельства о внимании и защите со стороны Пэйса. Даже в одиночестве своем она чувствовала, что кольцо принадлежит ей по праву и ему самое место у нее на пальце. Такой простой символ. Вреда он не принесет.

Солли притормозил повозку и осторожно предупредил:

– Они там что-то задумали, мисс Дора. Быть заварушке. Может, свернем и поедем другой дорогой?

Они ехали по большой дороге к зданию суда. Она была ровнее, чем обледеневшие комья грязи проселочной, и можно было двигаться быстрее и безопаснее, к тому же у Доры не было времени для окольных путей, тем более, малолюдных. Она вцепилась крепче в кошелек, спрятанный в муфте, и напряженно всмотрелась в группу всадников на дороге за деревьями.

Дорожные разбойники! Сердце подпрыгнуло, младенец в утробе забеспокоился, да так сильно, что у Доры захватило дыхание. Всего человека три-четыре верхом. И средь бела дня! Нет, это невозможно.

Она тронула Солли за руку, чтобы он сбавил шаг. Кто бы они ни были, повозку они еще не заметили из-за небольшой рощицы и потому, что она была у них за спиной. Люди были в масках и о чем-то весьма яростно спорили. Раздавались сердитые крики. В чем там дело, разглядеть ей никак не удавалось. Их лошади теснили друг друга, и Дора вдруг увидела, как в руке одного из всадников, старавшегося удержаться в седле, сверкнула сталь пистолета.

Дора сильнее сжала руку Солли, словно предупреждая.

– Не смеешь! – закричал один из всадников. – У меня есть дело в суде! И ты меня не остановишь! Я всех вас на виселицу пошлю!

Дора, закрыв глаза, горячо взмолилась про себя. Она узнала голос Джо Митчелла. Это должен быть Джо. Она не видела его ни разу после отъезда Чарли, но в прошлом не раз была объектом его злых шуток, чтобы узнать его голос даже заглазно. Она выпустила руку Солли и кивнула:

– Все в порядке. Поезжай.

Солли недоверчиво взглянул на Дору, и в глазах его сквозило сильнейшее любопытство. Однако повозка снова затарахтела.

Дора громко запела, предупреждая всадников о своем приближении на тот случай, если они чересчур увлекутся выяснением своих дел и не услышат шума колес и стука копыт. К тому времени как, обогнув поворот, повозка выехала на большую дорогу снова, там остался единственный всадник. Он был уже без маски, только ружье осталось лежать поперек седла. Дора узнала младшего брата Томми Маккоя, Роберта, перестала петь и приветствовала его легкой улыбкой.

– Вам со мной по дороге, мисс Смайт? – крикнул он в ответ на ее приветствие. – Я еду на судебное заседание.

Дора серьезно кивнула:

– Я была бы благодарна за компанию, если вы не против медленного шага.

– Я совсем не против Шага[6], – двусмысленно пошутил Роберт, – но на дороге довольно часто встречаются разные мерзавцы, и дама не должна путешествовать в одиночку. Я буду рад составить вам компанию.

Они оба знали, как он только что поступил. Заряженное ружье поперек седла красноречиво об этом говорило. То были опасные времена не только для женщин, но и для мужчин. Дора постаралась сделать вид, что ничего не знает о его недавней размолвке со спутниками, но не могла скрыть озабоченности и сказала:

– Я не хочу для тебя никаких неприятностей.

Любой, кто услышал бы их разговор, решил, что разговор весьма натянут и осторожен. Она вполне доверяла Солли, но Роберт его не знал, да и у деревьев по обе стороны дороги могут быть уши. Даже сейчас где-то за прозрачной сетью ветвей сумаха и засохших виноградных лоз могли притаиться люди в масках и напасть на свою жертву. И не следует давать им знать, насколько она вовлечена в инцидент с домом.

– Ну, неприятностей у меня больше, чем нужно, – беззаботно ответил Роберт. Повозка уже отъехала довольно далеко от того места, где к нему приставали, и он мог говорить громче, не опасаясь, что услышат его сотоварищи. – И мне почти нечего терять.

Дора окинула его быстрым взглядом. Он был на несколько лет моложе Пэйса. Довольно худощав, с рыжеватыми усами и волосами, уже начавшими редеть, он держался прямо и легко управлял лошадью. В нем чувствовались гордыня и чисто мужское самомнение, и Дора слегка улыбнулась. Ей мало, что было известно о друзьях Пэйса, но высокомерием они могли с ним равняться.

– Я огорчилась, услышав о смерти твоего брата, – наконец сказала Дора, уже печально.

– С ним обошлись несправедливо. Роберт пожал плечами.

– Да, они подвели его под обвинение в воровстве. Он вряд ли совершил преступление, за которое его повесили, но другие он совершал. Но это все зависело от времени, в котором он жил. Мне часто хочется, Чтобы другие здешние преступники получили то же самое.

Это было совершенно безобидное замечание, какое мог сделать законопослушный гражданин, но Дора расслышала за ним скрытый напряженный подтекст. Роберт явно считал виноватым в несчастьях семьи Маккой Джо Митчелла. Шайка местной гвардии во главе с Чарли были свидетелями, как арестовали Томми Маккоя. У Джо и Чарли тоже рыльце в пушку. Они просто были более изощренными в своих воровских действиях, и их ни разу не поймали на этом. Дора все это понимала, но ответ Роберта заставил ее вздрогнуть.

– Но ты же не можешь взять исполнение закона в собственные руки, – возразила она.

Роберт кинул на нее насмешливый взгляд:

– Почему же? А мне сдается, что именно это и происходит уже некоторое время, но ни я и никто из моих близких в этом пока неповинен. Равно как и вы, судя по вашим словам.

Доре послышался в его словах мягкий упрек, и она придержала язык. Если она правильно понимает, что сейчас произошло, то, значит, Роберт и его друзья помешали Джо Митчеллу добраться до здания суда. И сделали это для нее. Она мстительно пожелала, чтобы они не только взяли Джо в заложники, но и отняли у него деньги. Позже она даже употребила слова, которые считались непозволительными, так, во всяком случае, ее воспитали. Может, это тоже следствие ее выхода в широкий мир, на дорогу собственных, независимых поступков?

Разговор становился отрывочнее по мере их приближения к заполненному народом зданию суда. День судебных заседаний всегда привлекал толпу. Солли то и дело натыкался на другие телеги и повозки, на которых окрестные фермеры привезли сено, зелень или банки с джемами и маринадами. Роберт помог Солли найти место с тыльной стороны здания, где можно было привязать лошадь, подальше от других лошадей и мулов, владельцы которых съехались сюда что-нибудь купить или продать.